Умерла мать Дмитрия Завадского — в причастности к его гибели обвиняют окружение Лукашенко

«Дело Шеремета»

Дмитрий Завадский родился в Минске в 1972 году. После школы он поступил в столичный университет культуры, но быстро бросил учебу. В 1989‑м, когда ему было 17 лет, парень ушел работать на телевидение. В интернете можно найти упоминание, что Дмитрий был «личным оператором Лукашенко». Это не совсем так: будучи сотрудником БТ, он работал в «президентском пуле» — группе журналистов, освещавших деятельность этого политика.

Но уже в 1997‑м Завадский перешел на работу на Общественное российское телевидение (ОРТ, теперь «Первый канал»).

«Как только он ушел от Лукашенко и сказал, что будет работать на ОРТ, я сказала: „Сынок, что ты наделал?“ Разве можно вот так уходить от человека, который может ну буквально все. Я знала, что будут какие-то испытания, я в этом не сомневалась ни одной секунды», — рассказывала в фильме Павла Шеремета «Дикая охота» мама оператора Ольга Завадская.

Вскоре Дмитрий оказался в центре скандала. За год до его прихода на ОРТ заведующим белорусским бюро и собственным корреспондентом этого канала по Беларуси стал популярный журналист Павел Шеремет.

Его репортажи, которые как оператор снимал Завадский, смотрела не только вся Россия, но и Беларусь. У властей же они вызывали раздражение. В начале июля 1997-го Павла сначала перестали пускать на официальные мероприятия, а затем и в целом лишили аккредитации в Беларуси. МИД нашей страны объяснил это тем, что репортажи Шеремета «систематически содержат намеренные искажения информации о событиях в Республике Беларусь, которые оскорбляют чувства всего белорусского народа, поскольку распространение этих предвзятых материалов ведет к дезинформации общественного мнения как в Беларуси, так и в России».

Как утверждало российское издание «Коммерсантъ», непосредственным поводом для лишения аккредитации послужил сюжет Шеремета в программе «Время», в котором он назвал новый День независимости Беларуси (3 июля) праздником, придуманным Александром Лукашенко.

В том же 1997‑м Шеремету «слили» информацию, что на белорусско-литовской границе есть участок, который практически не охраняется. В книге «Осторожно, Марцев!» ее герой, белорусский журналист и бизнесмен Петр Марцев утверждал, что Шеремета подставили: через этот участок шел большой поток контрабанды, в том числе спирт. Якобы эту дорогу решил «засветить» российский олигарх Борис Березовский. Разумеется, Павел не знал о политических играх и отрабатывал важный информационный повод.

22 июля съемочная группа белорусского канала (сам Павел Шеремет, его оператор Дмитрий Завадский и водитель Ярослав Овчинников) отправилась на ту самую белорусско-литовскую границу. По словам журналиста, они получили разрешение на посещение от таможенников, а вот пограничники им так и не ответили. Хотя в тот день один из журналистов бюро ОРТ предупредил их о визите своих коллег.

В районе пропускного пункта «Каменный Лог» группу задержали белорусские пограничники, оштрафовавшие их за нарушение правил пересечения границы. Всех троих отпустили. Но 23 июля в программе «Время» вышел сюжет о провозе контрабанды через белорусско-литовскую границу. Зрители увидели в нем и кадры, сделанные группой Шеремета.

Это было настоящим оскорблением для белорусских властей, которые позиционировали себя как защитники России на ее западных рубежах. Шеремет улетел на три дня в Болгарию, а когда вернулся, его, Завадского и Овчинникова арестовали. 28 июля задержанных перевели в следственный изолятор КГБ в Гродненской области, позже — в гродненскую тюрьму. Водителя спустя некоторое время отпустили без предъявления обвинений. А вот за Шеремета и Завадского между Россией и Беларусью началась настоящая война.

Россияне — в том числе в лице президента этой страны Бориса Ельцина — требовали отпустить журналистов. Белорусы постоянно поднимали ставки в этой игре. 30 июля Шеремету и Завадскому предъявили обвинения по статье 80 Уголовного кодекса — умышленное групповое пересечение границы. Максимальное наказание по ней предусматривало до пяти лет лишения свободы.

И все же в результате давления со стороны Москвы 4 сентября Завадский вышел на свободу под подписку о невыезде. В этот день белорусский КГБ опубликовал письмо, якобы написанное им в тюрьме. Завадский просил Лукашенко помиловать его и признавался, что его действия не способствовали развитию дружеских отношений между Беларусью и Россией. День спустя Дмитрий заявил, что просил не о помиловании, а о том, чтобы его освободили из-под стражи. И что оригинал письма «значительно отличался» от опубликованного варианта.

Шеремета отпустили лишь 8 октября также под подписку о невыезде — Лукашенко пошел на уступки Ельцину. Но все же, похоже, побоялся показать свою слабость, а потому власти в итоге довели дело до суда, начавшегося 17 декабря 1997 года в Ошмянах. Шеремета и Завадского обвинили уже по статье 17 Уголовного кодекса (Групповой сговор с целью совершения преступления) и статье 80 (Умышленное групповое нарушение государственной границы). Также Павла обвиняли по статье 167 — превышение полномочий журналиста, причинившее ущерб интересам общества.

28 января следующего года суд признал Шеремета и Завадского виновными по всем предъявленным обвинениям. Приговор был следующим: два и полтора года заключения соответственно, с отсрочкой исполнения приговора на один год. Оба журналиста вышли на свободу.

Навсегда исчезнувшие политики

Выйдя на свободу, Завадский продолжил работать на ОРТ. Сперва в Беларуси, а с ноября 1999-го по май 2000-го — в Чечне, оператором временного пресс-центра МВД. Как раз тогда там началась вторая чеченская война. Вместе с Шереметом они сняли о тех событиях фильм «Чеченский дневник».

Закончив работу в Чечне, Дмитрий вернулся в Минск. 7 июля он отправился в столичный аэропорт, чтобы встретить прилетавшего Шеремета. И пропал — возле здания аэровокзала нашли лишь машину оператора.

За год до этого в Беларуси стали исчезать известные люди. Как рассказывал юрист Гарри Погоняйло, в апреле 1999-го в недрах КГБ и Совета безопасности был подготовлен документ по борьбе с радикальной оппозицией. По его мнению, в документе могла идти речь о физическом устранении оппонентов режима. Последующие события подтвердили вероятность существования такого документа.

6 апреля 1999 года при загадочных обстоятельствах ушел из жизни политик Геннадий Карпенко, популярный среди оппозиции и номенклатуры. Через два года — когда были запланированы «официальные» президентские выборы — он мог составить серьезную конкуренцию Лукашенко.

Но Карпенко пригласила на интервью незнакомая журналистка. Он выпил с ней в заведении кофе, затем ненадолго вышел, вернулся — и ему стало плохо. Политик попал в больницу с инсультом, где вскоре умер. «При вскрытии была обнаружена огромная гематома, как если бы кровоизлияние было вызвано тяжелым ударом по голове. Во всяком случае так позднее утверждали родственники Карпенко и его вдова», — писал политик и литературовед Александр Федута в книге «Лукашенко. Политическая биография».

7 мая того же года исчез экс-министр внутренних дел Юрий Захаренко, который находился в оппозиции к Лукашенко. Незадолго до этих событий он заявил о создании оппозиционного Союза офицеров. Объединение бывших и нынешних силовиков могло испугать действующую власть.

В том же году 16 сентября пропали оппозиционный политик Виктор Гончар и его друг, бизнесмен Анатолий Красовский. Первый был одним из самых активных оппозиционеров.

Следующим в этом списке оказался Завадский.

Искать его начали практически сразу. Прокуратура возбудила уголовное дело по статье «Умышленное убийство». Была создана специальная группа из следователей прокуратуры, КГБ и МВД. Сотрудники внутренних войск и кинологи с собаками прочесали минский аэропорт и его окрестности — никаких следов.

Случайные свидетели рассказали, что за Завадским в день исчезновения велась слежка: двое сидели в машине, припаркованной за углом пятиэтажки, в которой он жил, еще один караулил во дворе. После того как оператор уехал в аэропорт, они отправились следом. Так появилась версия, что Завадского похитили по дороге туда.

Впрочем, от официальных лиц звучали и заявления, что все это — заблаговременно подготовленная и инсценированная Шереметом и Завадским провокация, чтобы в очередной раз опорочить Беларусь.

С самого начала дело Завадского взял под личный контроль Александр Лукашенко, объяснив это тем, что тот был для него «близким человеком», так как два года работал его штатным оператором.

«Эта акция не пройдет. Дмитрия мы все равно найдем, мы его найдем, но виновным свернем голову. Свернем голову. Собственноручно отверну голову, как только найдем Диму», — заявил он через три недели после исчезновения Завадского.

Расследование и «чеченский след»

Напомним, Завадский исчез 7 июля 2000-го. Незадолго до этого российские силовики задержали в Чечне бывшего сотрудника спецподразделения «Алмаз» МВД Беларуси Валерия Игнатовича. Он признался, что выполняет специальное задание по указанию высших должностных лиц белорусских силовых ведомств. Его отпустили, но 3 августа по возвращении на родину задержали уже свои. Чуть позже был арестован еще один боец «Алмаза» Максим Малик, нигде не работавший и трижды судимый Сергей Саушкин, а также бывший курсант Академии МВД, сосед Игнатовича по общежитию Алексей Гуз.

Изначально этих людей обвинили в убийстве азербайджанской семьи Насибовых (пять человек) в Минске, а также еще в нескольких разбойных нападениях, грабежах и убийствах. Но затем, спустя месяц после задержания Игнатовича, в деле неожиданно появилась лопата «со следами биологического вещества» с ДНК Завадского. Ее якобы обнаружили при обыске в «фольксвагене» экс-силовика. «Лопату нашли только при третьем обыске, — рассказывала Светлана Завадская, вдова оператора. — Похоже, при первом обыскивали, при втором подбрасывали, при третьем находили».

Следователи решили представить мотивом преступления месть. По их мнению, Игнатович отомстил журналисту за то, что тот рассказал о его участии в чеченской войне на стороне боевиков.

Действительно, 2 января 2000 года в новостях НТВ (а не ОРТ) показали сюжет о задержании на одном из блокпостов в Чечне российскими войсками человека славянской внешности. Подозревали, что он воюет на стороне сепаратистов. Этим человеком в кадре был Игнатович. Немного позже Завадский рассказал в интервью «Белорусской деловой газете», что многие белорусы воюют в Чечне и что он лично был свидетелем задержания бывшего офицера спецподразделения «Алмаз» на одном из блокпостов. При этом фамилию Игнатовича он не назвал, сам сюжет с изображением бойца прошел по другому каналу, но следователи решили, что экс-силовик решил за это отомстить именно Завадскому.

Но родные оператора не поверили в такую версию. «Прежде чем знакомиться с делом, мы были у следователей. Они нас пытались убедить в том, что это криминал. Мы пытались аргументировать, что такого быть не может. Они нас убеждали, что когда мы прочитаем дело, мы на сто процентов убедимся, что так оно и есть. Но после прочтения дела вопросов стало еще больше, чем было. Мы не убедились совершенно в том, что это криминал. Все очень странно, такое впечатление, что кому-то дали команду просто закрыть это дело в скорейшие сроки <…>. Доказательство единственное, которое там есть, это, конечно, лопатка», — рассказывала Светлана Завадская.

«Эскадроны смерти»

В реальности в деле, вероятно, была замешана политика. 20 ноября 2000 года редакции всех белорусских газет получили письмо с электронного адреса belpatriot@yahoo.com. Тема — «Всем! Всем! Всем!». Автор называл себя офицером Комитета госбезопасности.

«Ведение следствия по делу об исчезновении Дмитрия Завадского было поручено Генеральной прокуратуре и Комитету государственной безопасности. Факты, которые вскрылись по ходу следствия, вызвали не только давление на органы следствия со стороны Совета безопасности, но и противостояние между КГБ и Службой безопасности президента, — утверждал автор письма. — На след группы похитителей КГБ вышел после ареста Игнатовича, бывшего офицера спецподразделения „Алмаз“. <…> По делу об исчезновении Завадского на сегодняшний день арестованы 9 человек. Пятеро из них являются действующими офицерами Службы безопасности президента, двое — бывшими офицерами этой службы, один — бывший офицер спецподразделения „Алмаз“, еще двое — уроженцы Чечни. Подследственные сознались в убийстве Дмитрия Завадского и указали место в лесной зоне недалеко от Минска, где было закопано тело. В распоряжении следствия оказалась и лопата со следами крови. Экспертиза выявила идентичность крови на лопате с кровью Дмитрия Завадского. Эксгумация тела Дмитрия Завадского не состоялась. Ее не дали провести следственной группе руководство Совета безопасности и лично президент. Вместо этого в Администрацию президента были вызваны председатель КГБ Владимир Мацкевич, генеральный прокурор Олег Божелко и министр внутренних дел Владимир Наумов. Президент приказал передать дело в МВД, мотивируя это тем, что следствие идет недостаточно интенсивно».

Также автор письма утверждал, что эта преступная группа имела прямое отношение к исчезновению и убийству Виктора Гончара.

Совпадение или нет, но уже на следующий день, 21 ноября, начальник Главного управления криминальной милиции МВД Николай Лопатик написал знаменитый рапорт на имя своего начальника, министра Владимира Наумова. Он прямо утверждал: именно Виктор Шейман, тогдашний государственный секретарь Совета безопасности, отдал приказ уничтожить трех оппозиционеров. «Место захоронения трупов Захаренко Ю.Н., Гончара В.И., Красовского А.С. — спецучасток номерных могил на Северном кладбище», — отметил он. Лопатика сразу же отправили на пенсию, но не тронули. Он умер в ноябре 2021 года от коронавируса.

23 ноября очередной рапорт на имя Наумова написал уже начальник СИЗО №1 Олег Алкаев. Последний заявил, что экс-министр внутренних дел Юрий Сиваков дважды требовал у него «расстрельный» пистолет (в обязанности начальника СИЗО по должности также входила организация приведения в исполнение смертных приговоров, он же мог брать и предназначенное для этой цели оружие). Причем оба раза пистолет брался как раз в то время, когда исчезли сначала Захаренко, а потом и Гончар с Красовским.

Об обоих рапортах стало известно лишь в августе 2001-го, когда их опубликовали в независимой прессе. После этого Алкаев уехал из страны и попросил политического убежища в Германии. Умер в 2022‑м.

В этих документах не шла речь о Завадском, но рассказывалось о механизмах, по которым действовали «эскадроны смерти» — те самые группы, которые, по мнению Погоняйло, создавались для борьбы с оппозицией. 22 ноября 2000 года, на следующий день после рапорта Лопатика, председатель КГБ Владимир Мацкевич отправил генпрокурору Олегу Божелко запрос о превентивном задержании на 30 суток командира СОБР МВД Беларуси Дмитрия Павличенко.

Откуда в нашем рассказе появился этот человек? Для этого необходимо сделать еще одно отступление. В следующем, 2001 году, сотрудники белорусской генпрокуратуры Дмитрий Петрушкевич и Олег Случек, которые вели дело Завадского, эмигрировали в США, опасаясь за свою жизнь. В июне 2001-го они распространили результаты расследования через независимые СМИ. В газете «Народная Воля» текст появился под красноречивым заголовком: «Они не исчезли. Их убил государственный эскадрон смерти». Благодаря этому белорусы и узнали об этих преступлениях. Рапорты Лопатика и Алкаева, о которых шла речь выше, появились уже по мотивам расследования, которое вели как раз Петрушкевич и Случек.

Последние рассказали, что еще после референдума 1996 года Виктор Шейман поручил командующему внутренними войсками (в будущем министру внутренних дел) Юрию Сивакову создать команду для выполнения любых поручений — вплоть до убийств. Тот дал задание Павличенко подобрать необходимых людей. Последний включил в команду упомянутых Малика, Гуза, Саушкина и еще 5−6 человек.

«Этой группе было приказано отработать схему похищения, убийства, а затем захоронения трупов. Схема должна была исключать возможность обнаружения трупов. Фактически это было задание разработать схему „идеального убийства“, потому что если нет трупа, то нет преступления», — рассказывал Случек.

Но если бы труп все же обнаружили и по использованному для убийства оружию вышли бы на исполнителей? Тогда, по версии следователей, решили использовать пистолет, которым в Беларуси приводятся в исполнение смертные приговоры. Таким образом был ликвидирован ряд «воров в законе», а затем дело дошло до оппозиционеров. Так, по словам Случека, пропали Захаренко, Гончар и Красовский, последний — Завадский.

«Все указания на проведение операций поступали к Павличенко непосредственно от Сивакова. Сиваков получал их от Шеймана. После отставки Сивакова группа перешла под полный контроль нового министра внутренних дел [Владимира] Наумова. Всего группой было совершено более 30 убийств. А также <…> разбойные нападения и убийства из корыстных побуждений», — рассказывал Случек. 

На эту группу вышли следующим образом. Когда силовики задержали Игнатовича, выяснилось, что последний вместе с подельниками среди прочего участвовал в похищении начальника Контрольно-ревизионного управления Министерства культуры Александра Грачева. Последнего вывезли в район Северного кладбища, где приставляли пистолет к голове и угрожали смертью. Выяснилось, что в похищении Грачева участвовал и Павличенко — начальник Контрольно-ревизионного управления его опознал.

После запроса КГБ руководство Генпрокуратуры дало санкцию на арест последнего. Как писал Александр Федута, задерживал Павличенко лично председатель КГБ Мацкевич, абсолютно лояльный к Лукашенко.

«Павличенко аресту не сопротивлялся, правда, попросил разрешения позвонить, в чем ему не было отказано», — утверждал Федута.

Допрашивал задержанного генпрокурор Олег Божелко, которого в тот момент больше всего интересовал Завадский. «Аламазовец» сообщил, что его труп находится в районе Северного кладбища. Как раз в двадцатых числах ноября 2000 года это место было приблизительно установлено. Божелко подписал запрос на имя генерального прокурора России Владимира Устинова и попросил того предоставить технику и специалистов, чтобы отыскать трупы в земле.

Как писал Федута, Павличенко при аресте, скорее всего, позвонил Шейману. Поэтому (как утверждали Петрушкевич и Случек) на следующий день сотрудники Совбеза выпустили Павличенко из следственного изолятора КГБ по личному указанию своего начальника. По другой версии, которую озвучил бывший боец СОБР Юрий Гаравский, это произошло через три дня. По словам последнего, его командиру Павличенко отдали заведенное на него уголовное дело толщиной около пяти сантиметров, и «бригада» сожгла все документы.

В тот день должен был проводиться обыск на территории воинской части №3214, где служил Павличенко. Туда приехали сотрудники генпрокуратуры в сопровождении офицера спецподразделения КГБ «Альфа». Но затем там появился лично командир СОБР.

«[Вдобавок] раздался телефонный звонок. Человек на другом конце провода сказал, что он Шейман и что у них есть десять минут на то, чтобы убраться с территории воинской части. То есть Шейман боялся, что там будут обнаружены какие-то документы, какие-то записи или снимки», — говорил Случек.

Председатель КГБ Мацкевич и генпрокурор Божелко потребовали уволить Шеймана, мешавшего следствию. Но 28 ноября с должностей сняли их самих. Лукашенко назначил генпрокурором Шеймана, не имевшего даже высшего юридического образования. На следующий день в адрес Устинова отправили новую бумагу, согласно которой необходимость проведения работ по отысканию трупов в земле отпала.

Суд и вопросы без ответов

Суд над группой Игнатовича начался осенью 2001 года и проходил в закрытом режиме. Сергей Цурко, адвокат Светланы Завадской, рассказывал, что на заседании 6 ноября обвиняемый Алексей Гуз ходатайствовал о вызове на судебное заседание и допросе в качестве свидетеля некоего оперуполномоченного Заводского РУВД Гриба. Гуз говорил, что при задержании именно этот человек угрожал «повесить» на него в том числе похищение Завадского и показывал фотографию обнаженного трупа — якобы это было тело оператора. Суд ходатайство не удовлетворил.

«По сведениям из зала суда, Игнатович не признал себя виновным и в знак протеста объявил голодовку. Многие судебные заседания проходили без его присутствия», — писали тогда «Аргументы и факты». По другой информации, не признали себя виновными все четверо обвиняемых, а Игнатович и вовсе отказался от последнего слова. На допросах он тоже отказывался говорить со следователем, все время кричал: «Слава президенту Лукашенко!»

Государственный обвинитель Федор Шедов посчитал доказанной вину обвиняемых по семи эпизодам и попросил суд приговорить всех четверых к высшей мере наказания — расстрелу. Но приговор оказался чуть мягче. В марте 2002 года Верховный суд Беларуси приговорил Игнатовича и Малика к 10 годам лишения свободы за похищение Завадского. Оба свою вину не признали. По другому эпизоду уголовного дела «алмазовцев» присудили к пожизненному заключению за убийство еще пяти человек. Алексею Гузу дали 25 лет, Сергею Саушкину — 12 лет колонии строгого режима.

Кто убил Завадского, если группу Игнатовича осудили лишь за похищение оператора, осталось неизвестным. Тело Дмитрия так и не нашли. В 2003‑м суд Фрунзенского района Минска признал Завадского умершим, а в 2006‑м расследование по делу об исчезновении приостановили «ввиду необнаружения безвестно исчезнувшего лица».

Уголовные дела, возбужденные по фактам исчезновения Захаренко, Гончара и Красовского, несколько раз приостанавливали и вновь возобновляли. Однако до сих пор нет ответа на вопрос, что случилось с этими людьми, не названы и имена виновных в их исчезновении и вероятном убийстве.

Авторы специального доклада Парламентской ассамблеи Совета Европы установили, что Виктор Шейман, Юрий Сиваков, Владимир Наумов, а также командир СОБР Дмитрий Павличенко причастны к исчезновению Захаренко, Гончара, Красовского и Завадского. Им был запрещен въезд на территорию Евросоюза и США (в санкционном списке они находятся до сих пор).

В декабре 2019 года информацию Случека, Петрушкевича, Лопатика и Алкаева подтвердил упоминавшийся выше белорус Юрий Гаравский, давший интервью немецкому изданию Deutsche Welle. Гаравский заявил, что в 1999–2003 годах был бойцом СОБР и по приказу сверху участвовал в похищении и убийстве Захаренко, Гончара и Красовского. Интервью мужчина давал в одной из стран Западной Европы, куда уехал за год до интервью и где попросил политического убежища.

В день исчезновения Завадского у Гаравского был выходной. Но его коллеги в тот день выходили на работу, хотя не должны были этого делать. Гаравский предположил, что именно они — назывались фамилии Кожевников, Бородач, Новаторский и Панков — могли быть причастны к исчезновению и убийству оператора.

«Завадского убили не Игнатович, не Малик… Малик вообще на тот момент работал в “Алмазе” (спецподразделение МВД Беларуси. — Прим. ред.). Если они убили Завадского, почему не рассказали, где он захоронен? То, что эти люди оказались за решеткой (из-за Завадского. — Прим. ред.), для меня нонсенс. Я вообще не понимаю, за что Завадского убили и к чему он причастен», — говорил Гаравский.

Возможно, правда когда-то все же выйдет на поверхность. Но озвучит ее явно не обвиняемый в похищении Завадского. В 2012 году, спустя 10 лет после приговора, известный белорусский продюсер Геннадий Шульман, отбывавший свой срок в колонии №17 в Шклове, видел Игнатовича: «Дело в том, что его держали в могилевской „крытке“, а вот по медицинской части эта тюрьма была прикреплена к нашей зоне. И вот однажды утром, когда мы стояли на разводе на плацу, мимо нас провели скелет в кандалах. Не в наручниках — в кандалах. Это и был Игнатович. От боевика там ничего не осталось. Обезумевший инвалид с кожей и костями».

Дзмітрый Завадскі – пра расійскую інфармацыйную вайну