“Я не написал ни одного политического текста, но мне все равно стыдно”. Поговорили с журналистами из провластных медиа

“Сравнить себя я могу с человеком, который стоит на коленях, голова лежит на плахе, а лезвие гильотины висит над”

В государственном медиасекторе Михаил начал работать в 2017 году. Тогда парень пришел после университета по распределению, которое он отрабатывал два года. За последние несколько лет Михаил успел поработать в трех государственных газетах. 

“Я очень хорошо помню, что было, когда я пришел на работу после 9 августа. Люди в редакции были чернее тучи. Я сидел в одном кабинете с журналисткой, которая, когда увидела видео с Окрестина, начала плакать. Взрослый, уравновешенный человек впал в истерику. Еще у одного моего коллеги случился приступ ярости. Он кидал по кабинету стулья, кулаком ударил в шкаф и сломал дверцу. Многие люди, которые со мной работают, верили в перемены, голосовали за Тихановскую, даже несмотря на то, что они работают в государственном СМИ. Были и сторонники Лукашенко, но даже у них не было такого отношения из разряда: “Правильно, так им и надо”. Сразу у меня был шок. Особенно когда начали задерживать журналистов TUT.BY, “Радыё Свабода”, когда Наталью Лубневскую ранили, я понял, что пресса стала мишенью для силовиков. Началась охота на профессию. У нас даже многие стали просить жилетки с надписью “пресса”, чтобы не загребли”, — говорит Михаил. 

«Несправядлівасць раніць больш за кулі». Год таму сілавік страляў у журналістку НН, крымінальнай справы няма дагэтуль
 

Глядзіце, як гэта было. Спецназавец наўмысна страляе ў журналістку «Нашай Нівы» Наталлю Лубнеўскую з 10 метраў ВІДЭА

В редакции, в которой работает парень, мало журналистов. По его словам, часть из них категорически против происходящих репрессий.

“Сравнить себя я могу с человеком, который стоит на коленях, голова лежит на плахе, а лезвие гильотины висит над. Люди не поддерживают насилие, и это очень видно в межличностном общении. Тем более, что в моей редакции у многих это все коснулось друзей, близких. Они прочувствовали это на себе. Почему остаются? У кого-то кредиты, дети на шеи, а помощи ждать неоткуда. Что делать? Они сами хотят выбраться из этого, но они на “гильотине”, — говорит парень. 

“Когда сменится власть, я думаю, что главные редакторы больших государственных СМИ успеют сбежать в Россию, а показательные казни будут нужны”

Михаил уверен, что даже журналисты, которые поддерживают Лукашенко, уходят в стадию отрицания, они не верят в насилие, которое происходит. 

“Когда до них дойдет, что реально с людьми происходит в застенках, мне кажется, что многих дернет. Это упаковка в собственный кокон, если мы говорим не о пропагандистах. Те абсолютно понимают, что они пишут, и однозначно знают, что занимаются пропагандой. Я не написал ни одного политического текста, но мне все равно стыдно, что я сотрудник государственного СМИ. Это мое самобичевание. Особенно это у меня проявляется, когда я читаю, что происходит с людьми на Окрестина и с политзаключенными. Просто стыдно, что ты вроде не набрасываешь на вентилятор, но и при этом ничего не делаешь, чтобы их хоть как-то защитить. Все мы люди, которые не лишены человеческих качеств даже на самом базовом уровне. Читаю истории политзаключенных, пишу им письма, после этого они мне все кажутся родными и близкими. Они страдают за всех нас. Я не исключаю, что и я могу оказаться когда-нибудь на их месте”, — говорит он.  

Последние несколько лет парень живет в атмосфере страха и ожидания, что за ним когда-нибудь могут прийти: сейчас или когда сменится власть. 

“Замечаю, что в некоторых оппозиционных СМИ наблюдается “хартизация”, они выбирают очень радикальную риторику, — говорит Михаил. — Когда сменится власть, думаю, что главные редакторы больших государственных СМИ успеют сбежать в Россию, а показательные казни будут нужны. Конечно, тут зависит, как сменится власть и кто у нее будет. Думаю, что поведут на эту “казнь” тех, кто работал в государственных СМИ.

Я готов предстать перед судом, и если в чем-то виноват, то за это отвечу. Будет за что закрывать — закрывайте, я и слова не скажу.  Гениальным в этом смысле был Виктор Бабарико, который сразу отбросил тактику вы за “белых”, я за “красных”. Понятно, что злоба берет свое и хочется крови, но на этом другую страну не построишь”.

В государственной газете Михаил часто пишет о социальных проблемах, о семьях, которые находятся в тяжелом материальном положении. Он любит свою профессию, ему нравится общаться с людьми. 

“Часто могу что-то оставить между строк. Например, как семья боялась, что могут забрать детей из-за того, что у них чего-то не будет из еды в холодильнике. И это говорит не о том, что семья плохая, а о государстве, в котором мы живем. Может быть, у меня самооправдание, малодушие. Наверное, как и у всех, еще вопрос, что надо где-то зарабатывать. Есть огромное желание попробовать себя в другом”, — говорит он.  

Если бы сейчас Михаилу предложили работу в независимом СМИ, он бы согласился и даже переехал бы в другую страну.  

“Скоро заканчивается контракт и продлевать его я не собираюсь. Буду искать другую работу. Если получится, то в каких-то отраслевых СМИ, а если нет — пойду работать руками. С этим государством больше дел иметь не хочется”, — говорит он. 

“В этой стране на ближайшие годы меня лишили всяких перспектив”

В государственном медиасекторе Оксана работает недавно. Девушка пришла в одно из столичных информационных агентств  год назад.

“Продолжаю здесь быть из-за денег и из-за того, что конкретно мое место работы — не пропагандистское издание. Для меня важно, чтобы непосредственные руководители не переходили границы, не оскорбляли меня, минимально ценили работу, которую я выполняю. Здесь все это есть. К тому же, есть дружный коллектив, в котором приятно находиться.

Мы вместе издеваемся над Лукашенко! Из любимого — писать заметку про его очередное выступление и поставить в заголовок какую-нибудь трешовую цитату. Такие материалы всегда собирают тысячи просмотров, потому что, я уверена, люди открывают их с мыслью: «Дед опять забыл таблетки выпить?», — говорит она. 

Па словам Оксаны, ее коллеги (в редакции их несколько десятков человек) полностью поддерживали протесты в 2020 году и перемены. Сейчас их позиция также не изменилась.

“Есть несколько человек, которые за Лукашенко, но их назначили сверху, раньше они работали в милиции. Так что ничего удивительного.

Но я с ними не общаюсь. Поэтому, если бы не особенности работы (брать информацию только из официальных источников, не брать ее из СМИ, которые против действующей власти), я бы вообще не заметила, что работаю в государственном СМИ. Потому что бред, который несет Лукашенко, отписывают даже Zerkalo.io!”, — говорит девушка. 

Оксана пишет много заметок, в которых цитирует чиновников и первых лиц окружения Лукашенко. По ее словам, эти тексты носят информационный и нейтральный характер. 

“Я не написала ни одного журналистского материала, за который мне стыдно. Если провести честную лингвистическую экспертизу журналистских материалов моего авторства, я уверена, что состава преступления просто не будет. Я ни разу не дала негативной эмоциональной оценки протестам или позитивной — действиям власти, в моих материалах вообще нет эмоций”, — говорит она. 

В первые дни протестов в 2020 году Оксана чувствовала сильный моральный подъем. За событиями до выборов девушка не следила, была уверена, что ничего не изменится. 

“Знала, что не могу повлиять на ситуацию, поэтому выбирала ее игнорировать. Когда 9 августа начались протесты, мне показалось, что Беларусь может быть другой. Жалею, что не принимала участие в тех первых акциях. Тогда у меня в гостях была мама, она уверенная «ябатька». Мы много скандалили, в мою сторону летели ультиматумы: «Если сейчас уйдешь, то можешь не возвращаться, я тебя не пущу». Через две недели подъема наступил страх.

Когда начали приходить с обысками в офисы независимых СМИ, блокировать их, у меня что-то оборвалось внутри. В этой стране на ближайшие годы меня лишили всяких перспектив. В тот момент я была гораздо меньше уверена в своих профессиональных навыках, но иногда ловила себя на мысли, что хочу писать для TUT.BY, быть по-настоящему полезной.

Меня никогда не привлекала политическая журналистика, но я бы с удовольствием занималась социальной, пробовала бы при помощи слова и огласки решать проблемы людей. Здесь всему как будто настал конец”, — говорит девушка.

“Знаю лично не так много независимых журналистов, но я ими горжусь и уважаю”

В 2020 году Оксана не решилась на открытую борьбу со всем происходящим, потому что у нее не было финансовой безопасности, опыта работы, родных и близких людей рядом. 

“Просто сейчас стараюсь заработать как можно больше, потому что не чувствую себя в безопасности в Беларуси. А без хоть какой-то финансовой подушки становится совсем плохо. Я не представляю до сих пор, что буду делать, если уеду. Я приехала в Минск, в прямом смысле выбравшись из нищеты, моя семья ничего не могла себе позволить, я выросла в ужасных условиях.

Знаю лично не так много независимых журналистов, но я ими горжусь и уважаю. Людей ломают за то, что они делали свою работу, делали все правильно, а ты никак не можешь повлиять на ситуацию”, — говорит она. 

Последние время Оксана думает о том, что после смены власти у нее могут начаться проблемы с трудоустройством из-за того, что она раньше работала в государственном СМИ. 

“Успокаиваю себя словами своей начальницы. Она как-то сказала, что если в новой Беларуси начнут наказывать всех работников государственных организаций, то мы одну диктатуру сменим на другую — и что изменится? Если бы мне сейчас предложили работу и дали гарантии, я бы точно уехала. К тому же, меня ничего не держит в Беларуси. У меня есть кошка, но она бы просто поехала со мной, это ведь организовать не трудно”, — говорит Оксана.

«Я могу сказать, что я счастлива» — Оксана Колб, главный редактор «Новага Часу»