От этики до экстремизма. Осталась ли в Беларуси свобода слова онлайн

Свобода выражения мнения в эпоху информационной войны

Легко топить за абсолютную свободу сферической прессы в вакууме или критиковать недемократические власти за явное давление на независимых журналистов. Но после Крыма выяснилось, что свободой прессы можно злоупотреблять, используя ее в целях, далеких от идеалов из этических кодексов журналистов: нас захлестнул поток пропаганды, fake news и откровенных подстрекателей к оккупации и пророссийскому сепаратизму. Обществу и государству на такое нужно как-то реагировать.

Некоторые инструменты, которые можно назвать давлением на медиа, используют все страны в регионе, какой бы ни была их политическая специфика: в Беларуси осудили фигурантов дела «Регнума», в Литве периодически блокируют российские телеканалы, а Украина запрещает всё российское подряд, вплоть до независимого телеканала «Дождь».

В принципе, это классическая дилемма о соотношении свободы и ответственности. В юридическом смысле ее описывает «Конвенция о защите прав человека и основных свобод», принятая в 1950 году Советом Европы и до сих пор лежащая в основе решений Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ). Так, статья 10 «Свобода выражения мнения» в первой части эту самую свободу декларирует, однако во второй уточняет, что осуществлять ее можно только с ограничениями, «которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка».

На воркшопе «Свобода высказывания онлайн: международные стандарты и беларусская практика», организованном правозащитной организацией Human Con­stan­ta, гости и эксперты пытались разобраться в поиске правильного баланса, но в итоге пришли к тезису, что каждый кейс уникальный. Как замечал Алексей Марчук, исполнительный директор Института информационной политики (Молдова), «в некоторых решениях ЕСПЧ противоречит сам себе… Каждый случай, касающийся свободы выражения мнения, должен рассматриваться отдельно, с учетом контекста и обстоятельств».

Что же касается дела «Регнума», то Ольга Сехович, юрист из Беларусской ассоциации журналистов, была настроена миролюбиво: «Мне самой это неприятно читать до дрожи, но в сухом осадке – есть ли там призывы к насилию или дискриминация? … Я считаю, что авторов «Регнума» вообще не за что было судить, ведь провокативный характер высказываний допустим».

При этом беларусское правосудие весьма избирательно в вопросах блокировки «экстремистских материалов». Вроде бы и у авторов «Регнума», и у Эдуарда Пальчиса тексты признали разжигающими, но материалы сайта 1863x заблокировали, а тексты на «Регнуме» все так же в открытом доступе.

Как выразился Алексей Козлюк из Human Con­stan­ta, «отдельные случаи не складываются в правоприменительную практику».

Подводные камни экстремизма

Впрочем, проблемы с экстремистскими материалами в Беларуси не ограничиваются тем, что их блокируют избирательно. Правозащитница Анастасия Лойко выделяет еще как минимум три серьезные претензии к признанию материалов в Беларуси экстремистскими.

Во-первых, это происходит непублично. Правозащитники из «Весны» ведут собственный перечень материалов, признанных экстремистскими, но уточняют, что он априори неполный – ведь туда попадают только громкие случаи, которые попали в прессу или на глаза правозащитникам. Никакого исчерпывающего официального перечня запросто не найти. Но если материал уже признали экстремистским – это, фактически, навсегда, ведь процедуры опровержения такого решения просто нет.

Наконец, есть вопросы к официальной экспертизе, ее компетентности и беспристрастности. Например, в фотоальбоме Belarus Press Pho­to 2011 экстремизм нашли даже в рубриках «Спорт» и «Природа», а репортажные фотографии назвали «надуманными измышлениями авторов».

Ольга Сехович видит подобные проблемы и с блокировкой сайтов. В Беларуси это происходит не через суд, а по решению Министерства информации, следовательно – нет механизма обжалования такого решения, равно как и разблокировки. И если беларусские сайты о грядущей блокировке хотя бы предупреждают, то размещенные на иностранном хостинге – нет (как это и произошло с «Хартией» и «Белпартизаном»). Фактически для интернет-ресурсов все еще хуже, чем, например, для печатных СМИ, хотя европейская практика прямо противоположная: не регулировать интернет жестче, чем традиционные медиа.

Присутствовавший на воркшопе юрист вроде бы обнадежил: отсутствие процедуры обжалования блокировок сайтов или признания материалов экстремистскими – не беда, ведь по закону вообще любое решение госоргана в Беларуси можно обжаловать в Верховный суд. Впрочем, реально можно разве что подать заявление, само дело выглядит совершенно бесперспективно.

«Очень специфическая страна»

«Беларусь – очень специфическая страна. То, что в ЕСПЧ является смягчающим обстоятельством, у вас – отягчающее», – заметил Алексей Марчук.

Имеется в виду политический контекст выражения мнения. В подходе ЕСПЧ политическая речь – самая защищенная форма высказывания, то есть пределы критики в отношении политика или правительства шире, чем в отношении рядового гражданина. В Беларуси же как раз высказывания на политические темы – пожалуй, самый надежный способ накликать на себя неприятности. И это не только грустная практика, но и закрепленная в законодательстве норма. Так, существуют две похожие статьи уголовного кодекса: за оскорбление президента (ст. 368) светит до трех лет тюрьмы, а за клевету в отношении президента (ст. 367) можно лишиться свободы даже на пять лет.

Используются эти статьи не так уж часто, но регулярно, и висят над независимыми журналистами дамокловым мечом. Применяются они в духе времени: если в 2001 году за клевету на президента осудили главного редактора гродненской газеты «Пагоня» Николая Маркевича, то теперь аналогичные обвинения могут предъявить 19-летнему видеоблогеру, чьи критические ролики набирают сотни тысяч просмотров на YouTube.

Зато к другим публичным персонам относятся по-простому: в отличии от европейских стандартов, они защищаются законом наравне со всеми, без учета специфики их статуса. В юрисдикции же ЕСПЧ публичный статус человека делает информацию о нем общественно важной. Елена Лысакова, помощница адвоката и экспертка фонда «Массовые коммуникации», обращает внимание на дело «Axel Springer AG против Германии», рассмотренное ЕСПЧ в 2012 году.

Немецкая газета Bild опубликовала статью об известном актере, который много лет играл в телесериале суперинтенданта полиции, борющегося за закон и порядок (у него даже были свои фан-клубы), а потом был арестован на «Октоберфесте» с кокаином и чистосердечно признал свою вину. Гамбургский суд наложил запрет на публикацию статьи из-за нарушения права актера на невмешательство в его частную жизнь. Но ЕСПЧ решил, что новость имела общественную важность, а это значит, что уже упоминавшая статья 10 «Конвенции о защите прав человека и основных свобод» была нарушена, и потому Германия должна выплатить медиаконцерну Axel Springer AG несколько десятков тысяч евро компенсации.

Поскольку Беларусь остается последней европейской страной, не входящей в Совет Европы, то с такими ситуации беларусским судам сталкиваться не придется –  юрисдикция ЕСПЧ на нас не распространяется. Отсюда растут корни специфического рекорда специфической страны: по подсчетам Ольги Сехович, граждане Беларуси лидируют по числу жалоб в Комитет по правам человека ООН.

Дроны на Диком Западе

Новые технологии и в целом динамичная среда интернета задают медиа юридические и этические вопросы, на которые не всегда есть однозначный ответ.

Например, модное видео с дронов. Как говорит Елена Лысакова, если речь идет о съемке частного объекта без согласия владельца, то такие материалы могут быть признаны незаконными, так как выполнены «с использованием специальных средств». Впрочем, за них же могут наградить, как это произошло со спецпроектом TUT.by на выставке Press Club Belarus «Фокус на инновации». Как впоследствии признавался ответственный за проект медийщик, порой просто надо быть морально готовым судиться и, возможно, заплатить штраф, если публикуешь видео с дрона, которое считаешь общественно важным.

Может ли СМИ цитировать высказывания с языком вражды, способствуя их распространению, если их сделали в сети известные люди? Например, общественная инициатива «Журналисты за толерантность» раскритиковала «Нашу Ніву» за цитирование враждебных высказываний, в том числе – твитов президента США Дональда Трампа. Сам Twit­ter решил, что не будет блокировать мировых лидеров, даже если они нарушают правила сервиса и призывают к насилию (как это делал Трамп, угрожая КНДР ядерной войной): ведь «лидеров не удастся таким образом заставить замолчать, но будет нанесен урон необходимой дискуссии об их словах и действиях». К тому же, призывает Ольга Сехович, «для журналиста лучше написать, чем умолчать».

Наконец, в интернете остро встает вопрос ответственности посредника за информацию, будь то комментарии читателей к журналистской статье или загруженный без премодерации пользовательский контент. Алексей Козлюк замечает, что беларусское законодательство здесь противоречиво: по Указу №60 «ответственность за содержание информации … несут лица, разместившие (передавшие) эту информацию», а согласно «Закону о СМИ» владелец информационного ресурса обязан не допускать его использования «для распространения информации, содержание которой противоречит требованиям настоящего закона». По мнению правозащитника, это «создает атмосферу, в которой не может чувствовать себя комфортно ни один бизнес, зарабатывающий на пользовательском контенте» – непорядок для IT-страны.

«Дикий Запад, когда нулевая ответственность [посредника] – это, конечно, хорошо», – говорит Алексей Козлюк, – «но она позволяет распространяться и фэйковым новостям, и языку ненависти». Теперь борьба сугубо за вольный фронтир заканчивается даже у правозащитников. Наступило время искать баланс.