«Нужно на хлеб зарабатывать». Беларусские уличные художники — о рождении стрит-арта, протестах и сотрудничестве с государством после 2020-го

«Многие до сих пор считают, что тру-уличное искусство — это только граффити». С чего всё начиналось в 1990‑х

Стены в беларусских городах украшали ещё во времена БССР — это было и «народное творчество», и огромные мозаики на идеологически выверенные темы. По-настоящему уличным подобное искусство стало в 1990‑х годах. Открылись границы, в Беларусь стали проникать мировые художественные тенденции, музыка, субкультуры и, что немаловажно, материалы и инструменты — аэрозольные краски, баллончики и так далее. Именно тогда в беларусских городах стали появляться граффити и «теги» — замысловатые и трудно читаемые подписи граффити-художников.

— Уличное искусство в Беларуси началось с граффити. Я в 1990‑е видел такие рисунки в спальных районах, под мостами. Тогда и позже, в 2000‑е, был развит и вандализм. Как-то вандалы даже разукрасили перевёрнутыми крестами кафедральный собор на Немиге в Минске. Анархисты тоже делали какие-то акции, — рассказывает о зарождении беларусского уличного искусства представитель стрит-арт-сообщества Александр (имя изменено).

В августе 2004 года в Беларуси прошёл первый для страны фестиваль, посвящённый граффити, — Meet­ing of Styles. Интересно, что его провели не в Минске, а в Гомеле, так как местные власти оказались сговорчивее столичных. Но в июле 2005-го граффитисты всё же собрались в главном городе страны.

В том же году в Минске организовали фестиваль граффити Street Instinct. Были и другие мероприятия, в том числе на государственных площадках. Например, с 27 марта по 10 апреля 2010 года во Дворце Республики проходила выставка беларусских авторов граффити. 

— Многие до сих пор считают, что тру-уличное искусство — это только граффити. Ведь стрит-арт всё-таки плавно перетекает в нечто согласованное с властями. Поэтому он не может быть по-настоящему уличным. Но на самом деле чётких критериев, что такое «тру», а что «не тру», нет. Конечно, когда мы видим однозначно заказную работу, или когда художник сам заявляет, что он «не тру», то тут всё понятно, — рассуждает Александр. 

В чем разница между граффити и стрит-артом?

Граффити называют надписи объемными шрифтами или другие более или менее несложные рисунки. Граффити всегда нелегальны и предназначены для небольшого круга «зрителей». Стрит-арт — это более широкое понятие. К нему могут относится как нелегальные рисунки, так и согласованные, в том числе муралы — монументальные росписи на стенах зданий.

«Тогда нам не разрешали абсолютно ничего». Появление стрит-арта в начале 2010‑х

В начале 2010‑х в Беларуси заговорили именно о стрит-арте. Считается, то новый этап развития уличного искусства стартовал в 2011 году, когда появился объединение художников Sig­nal. В 2012‑м был презентован первый номер одноименного альманаха. Новое сообщество проводило мероприятия, посвящённые стрит-арту. Но отношение властей к уличному искусству в то время оставалось не самым лучшим. 

— В 2012 году мы делали муралы для выставки одного беларусского художника. Мы нарисовали небольшой мурал на Октябрьской — мне кажется, он вообще был первым на этой улице. И тогда, я помню, нам не разрешали абсолютно ничего. Не разрешали рисовать даже внутри каких-то закрытых территорий. Мы хотели в трамвайном депо сделать какой-то мурал, и нам сказали категорическое «Нет»: кто-то может увидеть. Тогда нас вообще никуда не пускали, — вспоминает Александр. 

В это же время начал рисовать уличный художник Максим Предок, который позднее станет известен благодаря своим протестным работам. А в 2013 году он делал серию согласованных росписей в Витебске. 

— Власти просили меня не рисовать всякую дичь. Я приносил эскизы главному архитектору, и он говорил, что можно оставить. Согласования нужны были для больших стен, чтобы не было проблем. Но в целом я с властями не пересекался, они меня не трогали, и я не пересекал опасных границ, работал в своей зоне комфорта. Было, что пару раз менты забирали на пояснение, но после этого они уже знали, чем занимаюсь, и больше не цеплялись. 

В том же 2013‑м проект Sig­nal провёл в Могилёве фестиваль Mus­tAct-Mus­tArt. Организаторы уверяют, что созданные тогда росписи стали первыми легальными и монументальными стрит-арт-работами в Беларуси. 

«Бывало, что художники и жители дома становились чуть ли не лучшими друзьями». Как стрит-арт превращался в мейнстрим (2014 — 2019 год)

В 2010‑х в Минске стартовали два международных фестиваля уличного искусства, которые стали отправной точкой в популяризации стрит-арта в Беларуси. Именно в это время городские власти начали относится к росписям на стенах более лояльно. 

— В начале 2010‑х ещё не было единой позиции властей по стрит-арту. Руководители какого-то района Минска могли дать добро, а в соседнем — нет. Это сейчас в Минске всё раскрашено так, что, наверное, свободных стен не осталось. Всё в каких-то берёзках, дельфинчиках, пейзажах, — объясняет Александр. 

Многое изменилось после того, как осенью 2014 года в Минске прошёл первый сезон фестиваля Vuli­ca Brasil. Его инициатором было бразильское посольство в Беларуси. Именно тогда неприметная Октябрьская улица начала превращаться в одно из главных тусовочных мест Минска. На стенах заводских зданий появились красочные муралы, нарисованные беларусскими и зарубежными художниками. 

В следующем году стартовал ещё один международный фестиваль — Urban Myths. Его проводил тот самый проект Sig­nal. Организаторы тоже приглашали иностранных стрит-артистов, и они создавали муралы — в том числе те, на которые местные жители смотрели косо. 

— В принципе, люди относились позитивно к муралам, в том числе на жилых домах. Были некоторые недопонимания со стороны жильцов, как, например, с «Человеком без имени», но, в целом существовала какая-то самоцензура, и артисты не рисовали чего-то очень спорного и неоднозначного, не было сложных тем. Всё-таки все работали немного с оглядкой на ситуацию в Беларуси. Жители могли ворчать, когда художник только начинал работать, но в процессе мнения менялись. Я слышал истории, когда художники и жители дома становились чуть ли не лучшими друзьями, — с улыбкой вспоминает Александр. 

Он добавляет, что 2010‑х стрит-арт был новым явлением для людей. Поэтому многие радовались, что обыденность разбавляется красочными рисунками. 

Максим Предок подтверждает, что тогда уличное искусство в Беларуси было развито мало. Но по его словам, появление новых работ радовало не всех:

— Обычно люди относились к тому, что я рисовал, нейтрально или позитивно. Но бывало и такое, что я уходил, чтобы не провоцировать конфликт. Когда я рисовал что-то небольшое, то старался это делать быстро, не привлекая внимания.  

«Закрашивание — в какой-то степени, признание для художника». Чистое искусство от ЖКХ

Особенность стрит-арта — его недолговечность. Часто муралы не живут больше нескольких лет — их закрашивают по разным причинам, в том числе по идеологическим, особенно в Беларуси. Но Александр говорит, что не всегда в уничтожении работы виновата ее политическая подоплека. Более того, многие художники готовы к тому, что их роспись рано или поздно исчезнет. 

— Например, работу греческого художника INO «Человек без имени» в Минске закрасили в 2018 году. Можно сказать, что это идеология. А можно на это посмотреть с другой стороны — у этого стрит-арта не было должного согласования. Еще бывают ситуации, что дом должны по плану утеплять через два года, а художник этого не знает и рисует на фасаде. Понятно, что потом его работу закрасят. 

Александр также приводит недавний пример с муралом «Імгненнасць» под мостом на площади Независимости. Его закрасили летом 2022 года из-за неважного состояния стены, на которой появлялись подтёки. 

Максим Предок отмечает, что у него есть работы 2013 года, которые до сих пор не закрашены, хоть многие из них в плохом состоянии. 

— Скажу, что с одной стороны закрашивание — это в какой-то степени признание для художника, а с другой это печально, потому что каждая работа отнимает много времени и денег, труда. Я всегда делаю работы на заброшках или не нужных никому стенах, и никогда не понимал этого момента с закрашиванием.

Вместе с тем, Максим считает забавным, что сотрудники ЖКХ замазывают рисунки на стенах с помощью квадратов. С ним соглашается Александр, вспоминая посвященный этому явлению фильм «Чистое искусство» режиссера Максима Шведа. Подобному ЖКХ-арту посвящен и проект фотографа Сергея Гудилина ”No words”. 

«Любое современное искусство может позавидовать такой вариативности». Стрит-арт и протесты 2020 года

Раньше коммунальщики в основном закрашивали простые политические надписи и рисунки. Что касается более сложного протестного стрит-арта, то Александр отмечает, что до 2020 года он был развит слабо. 

— Из яркого вспоминается, пожалуй, знаменитая стена Щёткиной. В общем, своего Бэнкси у нас так и не появилось. Хотя попытки были, какой-то активизм был, но чтобы яркие имена, яркие работы — такого не вспомню. 

Всё изменилось во время последней предвыборной кампании. Максим Предок отмечает, что тогда стал реагировать на события в стране, и это вылилось в несколько протестных работ. Одна из них — под названием «Плачущий мент» — была посвящена задержанию Сергея Тихановского в мае 2020 года, во время которого сотрудник милиции заявил, что получил травму. 

Особенностью того периода стало то, что к протестному творчеству подключились люди, никогда до этого не занимавшиеся искусством. Они не только рисовали, но и делали плакаты, инсталляции, вывешивали бело-красно-белые флаги. 

— Можно сказать, что появился паблик-арт. И артисты, которым этим «положено» заниматься, просто терялись в общей массе, даже если они и делали что-то. Некоторые креативности были реально похожи на акционизм. Например, когда флаги вешали между башнями на Кальварийской или когда придумали, что нужно повязывать тысячи маленьких ленточек, чтобы их было сложнее снять. Замораживали флаги под лёд, поднимали их на воздушных шариках. Делали какие-то инсталляции на маршах. Я думаю, любое современное искусство может позавидовать такой вариативности, — объясняет Александр. 

Креативными попытались стать и представители власти. Но чаще всего их хватало только на уничтожение протестных символов, которые нередко появлялись на том же месте снова и снова. Попытки бороться с ними иронично описывала группа «Разбітае сэрца пацана» в своей песне «Серый квадрат». 

— То, что делали протестующие, действительно было похоже на поведение художника. То, как вели себя сторонники власти, было похоже на действия злого ворчливого дворника, управдома или бабки, которой все мешают спать, — уверен Александр. 

«Беларусы всё никак не заканчиваются». Что происходит со стрит-артом сейчас и что может ждать его дальше

Протестное искусство после подавления протестов 2020 года находится в подполье. Однако до сих пор есть те, кто делает политические рисунки, трафареты. По словам Александра, чаще всего это какие-то небольшие надписи где-то в глухом дворе. И авторы не могут открыто поделиться своими работами в соцсетях, поэтому о них мало кто знает. 

— Понятно, что если эти тиски хоть немного разжать, то творчество польётся. Но сейчас люди сильно запуганы, боятся слежки, прослушки, скоро даже на кухнях будут бояться что-то лишнее обсуждать. 

Что касается неполитического стрит-арта, то он продолжает жить. Самый масштабный из подобных проектов — это «Традыцыі дзеля будучыні» при финансовой поддержке «Беларусбанка». Благодаря ему появились муралы на историческую тематику в Пинске, Мозыре, Полоцке, Бобруйске, Гродно, Витебске. 

— Это исторические работы, в них нет ничего зашкварного или продажного, просто это не совсем высокий уровень. Но художникам тоже нужно как-то себе на хлеб зарабатывать. В общем ничего ужасного в этом нет, но и какой-то радости тоже. С другой стороны, я вижу реакцию местных жителей в комментариях, где они радуются, что у них в городе появился мурал, — говорит Александр.  

Кроме «Традыцый дзеля будучыні», есть и другие проекты. Например, летом 2021-го на Октябрьской улице провели фестиваль «Теплица», в рамках которого появились новые стрит-арт-работы. А в августе 2022-го во дворике завода «Луч» открылся кластер со стрит-фудом «Лучшая улица». И там тоже создали огромный мурал — не меньше, чем на Октябрьской.

— Нельзя сказать, что в Беларуси ничего не происходит. Беларусы всё никак не заканчиваются. Творческие люди всегда есть. Я не мог представить, что в 2021 году что-то будет, что в 2022‑м что-то будет. А оно есть. В кластере «Песочница» что-то рисуют. Завод «Горизонт» вокруг себя что-то раскрашивает. Тема стрит-арта уже стала мейнстримом. Уже есть понимание, если ты открываешь какую-то площадку, какое-то кафе, у тебя должны быть элементы искусства. Вопрос в том, сколько осталось людей, которые будут этим заниматься, и на каком уровне будут эти работы, — объясняет Александр. 

По его словам, около 70 % известных беларусских стрит-артистов, чьи работы можно увидеть на Октябрьской и в других местах, уже за границей. Многие из них продолжают заниматься творчеством там, куда они переехали. Например, в Варшаве в сентябре 2021 года появился мурал с изображением Марии Колесниковой. Рисует в эмиграции и Максим Предок — его работы можно увидеть в Варшаве, Лодзи, Белостоке.  

Александр считает, что в вынужденной эмиграции можно найти и хорошее. Художники, как и остальные беларусы, заводят знакомства за границей, приобретают навыки, учат иностранные языки. 

— Происходит что-то противоестественное, но и в какой-то мере положительное. Мне кажется, многие художники вырастут благодаря этому. Потенциал у Беларуси есть. Я верю, что в будущем в нашей стране снова будут проходить масштабные фестивали, соберётся творческое комьюнити. И не только в Минске, но и в других городах. Беларусь сможет стать привлекательной для иностранных артистов, будет культурный обмен, появятся спонсоры с деньгами. Но это произойдёт не завтра, не послезавтра, не через год.

Читайте ещё:

«Искусство — это был смысл его жизни»: в минской галерее DK проходит выставка живописи и графики погибшего Захара Кудина

«Чарговая спроба адарваць ад аўдыторыі». Чаму на асабістыя старонкі журналістаў у сацсетках сталі чапляць экстрэмісцкі цэтлік?

4 гады калоніі калоніі агульнага рэжыму прысудзілі медыяменеджару Канстанціну Залатых