Как защищать авторские права в стране, где их нарушает даже налоговая. Интервью с Сергеем Зикрацким

Два случая победы в суде

KYKY: Многие ли беларусы решаются отстаивать свой интеллектуальный труд? Точнее, часто ли его крадут?

Сергей Зикрацкий: Крадут часто: мы можем прямо сейчас открыть любой беларуский ресурс и увидеть нарушения, связанные с авторским правом. Но за последние пару лет количество этих нарушений все же уменьшилось. Этот факт напрямую связан с тем, что правообладатели начали активнее защищать свои права. И большинство претензий авторов не доходит до суда, а удовлетворяется нарушителями путем мирного досудебного соглашения. Десять, да даже пять лет назад вопросы авторского права мало кого интересовали. В Беларуси в этом смысле был произвол. Я сужу по своей практике: раньше ко мне приходили раз в год или полгода, спрашивали, нарушаются ли их авторские права. Чаще всего я находил нарушения и говорил, какие можно принять меры. Люди уходили, и на этом наше сотрудничество заканчивалось. Сейчас ситуация иная: во-первых, обращений стало намного больше, во-вторых, большинство из них не заканчиваются на этапе консультации, а доходят до составления претензии к нарушителю. Появились даже случаи, когда люди защищают свои авторские права в суде.

KYKY: Мы сейчас говорим исключительно про случаи кражи интеллектуального труда, верно?

С.З.: Да, про авторское право, которое распространяется на произведения науки, литературы и искусства. В моей практике это главным образом текст, фото, рисунки и дизайн, которые незаконно размещаются в сети или СМИ. В категорию объектов авторского права входит и программное обеспечение. Но по моим ощущениям с ПО у нас все более-менее хорошо – айтишники защищают свои авторские права уже на старте. У них есть внутренние регламенты, следуя которым, компания получает права на свой продукт на стадии его разработки. Но в части использования компьютерных программ – полный произвол. Скачать программу в интернете, использовать «ломаный» ключ – это настолько обыденные вещи, что про них мы даже не говорим. Так делают все: от рядового пользователя до крупного бизнеса. Не проверял, но думаю, что и госорганы используют нелицензионное ПО. Могу рассказать курьезный случай. Я решил подключиться к электронному декларированию – установил себе программу для отправки деклараций в налоговую. Одновременно с этим для меня на сайте МНС создали личный кабинет. Но войти в него с моим ключом у меня не получалось.

Сотрудник налоговой инспекции на полном серьезе сказал, что у тех, кто пользуется нелицензионной «десяткой», таких проблем нет. И потом спросил: «Ну может, у вас в офисе есть хоть на каком-нибудь компьютере нелицензионный Win­dows?»

KYKY: Что пытались украсть у ваших клиентов? Можете назвать примеры кейсов?

С.З.: Хочу сразу внести ясность: я обещал провести в 2018 году четыре кейса pro bono. Но закон об адвокатуре не разрешает в таких случаях работать бесплатно. Поэтому я все-таки брал деньги с клиентов: по одному рублю за каждую претензию, иск или участие в суде. Что касается самих кейсов, их было несколько. Начнем с первого: писатель написал книгу, и отрывки из этого произведения опубликовали в СМИ. Причем не в чистом виде, а в компиляции с авторским текстом журналиста. Получилось черт-те что, и писателю это не понравилось. В итоге он потребовал защиты своих авторских прав. Писателя главным образом интересовала защита неимущественных прав – на имя и на неприкосновенность произведения. Он не хотел денег за плагиат, а просто требовал, чтобы издание признало его авторство и публично извинилось. Была подготовлена претензия, в которой мы четко изложили все эти требования. Претензию удовлетворили: в СМИ вышла публикация со ссылкой на конкретную статью и указанием, как и чьи авторские права в ней были нарушены.

Теперь ко второму кейсу: снимок фотографа переработали, нанесли на него текст и использовали для рекламы частной сети магазинов в интернете, на листовках и плакатах. Фотограф самостоятельно пытался договориться с владельцами этой сети – мирно просил о выплате компенсации. Просить о прекращении рекламной акции было поздно, так как она длилась недолго, и материал был практически использован. Сеть успела лишь частично убрать фото с сайта и соцсетей, но отказалась выплачивать компенсацию. Фотограф подал иск в суд и в итоге получил компенсацию.

Я не могу сказать, что без моего участия какой-либо из кейсов оказался бы неудачным. С одной стороны, правосудие осуществляется судом вне зависимости от того, приложил руку к делу юрист или нет. С другой стороны, гражданский процесс предполагает состязательность: каждая сторона должна доказать обстоятельства, на которые ссылается. И конечно, в делах об авторском праве есть определенные особенности. Юрист может помочь с определением доказательств и его сбором. Посмотрим на последний кейс: во-первых, нарушитель успел удалить часть материалов, во-вторых, на суде в принципе отрицал свою принадлежность к соцсетям, где распространялось фото. В‑третьих, на старте опровергал даже факт того, что мой клиент является автором фото. Нам пришлось предоставить доказательства по всем этим обстоятельствам и обосновать требуемый размер компенсации. В итоге суд обязал нарушителя выплатить моему клиенту компенсацию (что-то около четырех тысяч рублей), но мы смогли доказать не всё, о чем заявляли.

«Дело Мотолько», которое не прибавило оптимизма

KYKY: Вы рассказали про удачный кейс о деле фотографа. Очевидно, что подобное «дело Мотолько» два года назад создало громкий прецедент: этот случай повлиял на дела об авторском праве или нет?

С.З.: Очень классно, что Антон подал иск в суд. Но, к моему большому сожалению, он проиграл дело. Хотя я считаю, что нарушение со стороны его ответчика было, это сугубо моя юридическая оценка. При этом я читал решение суда по делу Мотолько, и я с ним согласен. Давайте вспомним: факт использования фото Антона был доказан. Ответчик этот факт не отрицал, но утверждал, что в фотографии нет творчества, поэтому на фото не распространяется закон об авторском праве. И вот тут самое интересное. Суд не стал самостоятельно давать оценку этому обстоятельству. Для оценки творчества был привлечен эксперт, который поддержал позицию ответчика. И с точкой зрения эксперта я абсолютно не согласен – считаю, творчество в том фото, конечно же, есть. Но было заключение экспертизы, которую положили в основу дела, соответственно, решение судьи было абсолютно законным. Антон отлично поступил, когда так громко прокричал о нарушении авторских прав и о том, что их надо защищать. Но из-за проигрыша его кейс произвел негативный эффект. И многие правообладатели усомнились, что в нашем суде можно защищать свои авторские права. Я не раз после суда Антона встречался с фотографами, чьи снимки использовали незаконно, и они говорили: «Ну а смысл что-то доказывать, если Мотолько проиграл?» Цель моей акции с успешными кейсами – убедить правообладателей, что система защиты авторских прав реально работает и ей можно доверять. И уже есть примеры: другой фотограф выиграл дело в том же суде, где проиграл Антон.

KYKY: У коммерческой организации проще выиграть дело об авторском праве? Есть ли в принципе шанс доказать, что твой интеллектуальный труд незаконно использовала государственная компания?

С.З.: Мы говорим про осуществление правосудия – Фемиду с завязанными глазами, которая оценивает на весах позиции сторон, факты и доказательства. Ведь в «деле Мотолько» факт использования его фото был доказан. Но в иске было отказано, потому что суд согласился с мнением эксперта, который посчитал, что творчества в данном фото не было. Учитывая такое заключение, решение суда было законное. Другой вопрос – в назначении экспертизы и выборе эксперта. Я не присутствовал на заседаниях, а за процессом следил только по сообщениям из СМИ. Поэтому не могу дать оценку, насколько точно была соблюдена вся процедура назначения этого эксперта. А это важно для оценки этого дела. Но когда ко мне приходят клиенты для защиты авторских прав, я рассказываю им про кейс Антона. И объясняю, что сегодня суды выясняют у ответчиков, рассматривают ли те оспариваемое произведение в качестве объекта авторского права или нет. Поэтому вероятность, что судья может поставить вопрос о назначении экспертизы, высокая. Еще на этапе подачи иска я говорю клиентам, что они уже могут думать о том, кого привлечь к делу в качестве эксперта.

Возвращаясь к вопросу, выиграть можно и у государственной организации. Не думаю, что у суда есть предубеждения на этот счет.

KYKY: Когда юрист говорит про Фемиду с завязанными глазами, беларус вспоминает любимую акцию: «ругался матом – попал на 15 суток в СИЗО».

С. З.: Я не могу комментировать такие ситуации просто потому, что не участвовал в таких делах. Но у меня нет оснований не доверять решениям Верховного суда по делам о защите авторских прав. Я ведь не только выигрывал, но и проигрывал дела. И во всех случаях я согласен с законностью решения судьи.

KYKY: Вы сказали, что многие конфликты об авторском праве решаются до суда мирным путем. Если нарушитель предлагает деньги, и ты решаешь, что этой компенсации будет достаточно, сколько надо брать?

С. З.: Это вопрос исключительно переговоров. Был случай, когда я выступал на стороне нарушителя авторского права. Ему предъявили претензию и выставили заоблачную сумму компенсации – кажется, около тысячи долларов. Клиент признал «кражу», согласился на выплату денег, но в меньшем размере, чем того требовал правообладатель (около 250 долларов).  Заявителя это не устроило, и мы встретились в суде. В итоге суд назначил истцу компенсацию ровно в том размере, которую и предлагали ему мы. Но учитывая, что истец понес судебные расходы, которые ему компенсировали не полностью, он получил меньше, чем мог бы получить, если бы согласился на наше предложение.

Но если уж вы хотите торговаться, знайте: за незаконное использование объекта авторского права закон установил компенсацию в размере от 10 до 50000 базовых величин.

Не думаю, что максимальную денежную компенсацию за кражу интеллектуального труда в Беларуси кто-нибудь когда-нибудь получит – это космическая сумма. Но правообладатель всегда может рассчитывать на минимум – десять базовых величин или 245 рублей. Если автор докажет факт нарушения, суд просто не сможет взыскать с ответчика меньше. А если фото использовали сразу в нескольких статьях, истец может умножать эту сумму на количество статей, потому что десять базовых величин взыскиваются за каждый отдельный факт нарушения авторского права. У меня был клиент из России, который выяснил, что в статье одного из беларуских СМИ использовали сразу пятьдесят его фото. Он собирался подать иск в суд и потребовать компенсацию более десяти тысяч рублей. Но в итоге посчитал все судебные расходы и все-таки не решился, на этом дело закончилось. Резюмирую: если вам предлагают деньги за украденный интеллектуальный труд, всегда можно сказать: «Меньше, чем 245 рублей я не хочу, поскольку эту сумму я в любом случае получу в суде».

Сейчас рассматривают вопрос о снижении минимальной планки компенсации. Уже разработаны изменения в закон об авторском праве и смежных правах, предусматривающие вилку денежных выплат от одной до 50 000 базовых величин. Во многом это делается из-за истцов, которые злоупотребляют законом об авторском праве: предъявляют большое количество исков по незначительным нарушениям. И мне известны такие случаи. На мой взгляд, компенсация в размере десяти базовых величин – абсолютно адекватная, и она не должна быть меньше. Но и у суда должна быть возможность взыскивать с ответчиков меньшие деньги в случае, когда истец поставил подачу мелких исков на поток. В целом я поддерживаю инициативу по уменьшению нижней планки для компенсации.

KYKY: Были случаи, когда фото беларусов из социальных сетей попадали на страницы журналов «Зорька» и даже рекламу духов, которая висит в турецком аэропорту. Что делать, если твое лицо используют незаконно?

С.З.: Давайте по порядку. Во-первых, авторское право на снимок принадлежит фотографу. Если, конечно, автор в установленном порядке не передал его лицу, изображенному на фото.

Поэтому «лицо» не может требовать защиты авторских прав, подавать иск должен фотограф: «Я сфотографировал эту личность, вижу снимок в рекламе, требую его убрать и выплатить мне компенсацию».

Что касается самой «модели», в таких случаях можно обратиться к другому праву – праву на изображение. В законе о рекламе сказано, что использование изображения физического лица возможно только с его согласия. Если вы видите вашу физиономию в рекламе, на которую не давали согласия, можете смело идти к ее распространителю со словами: «Вы нарушили закон». Второй вариант – написать жалобу в Министерство антимонопольного регулирования и торговли. Если ее удовлетворят, нарушителя привлекут к административной ответственности. Но нас это не волнует, правильно? Ведь штраф нарушитель выплатит не пострадавшему лицу, а государству. Поэтому надо знать, что законом о рекламе в подобных случаях предусмотрена компенсация морального вреда. «Лицо», которое незаконно изобразили в рекламе, может подать иск в суд и попросить об этой выплате.

Компенсация морального вреда не имеет минимальную и максимальную границу, как в случае с компенсацией за нарушения авторского права. Поскольку компенсация морального вреда рассматривается как нематериальное требование, пошлина за подобный иск взимается фиксированная. Истец платит 73 рубля 50 копеек и может требовать у ответчика хоть десять миллионов. Но финальный размер компенсации морального вреда определяет суд, исходя из существа нарушения, личности нарушителя, то есть от того, какие права были нарушены, сколько истец страдал.

«Настрадать» на сто базовых

KYKY: Как беларуский суд может оценить уровень страдания?

С.З.: Вот об этом можете не переживать – может оценить без проблем. Обычные люди не знают, что в нашем законе есть нормы, которые носят оценочный характер. Это те, в которых нельзя четко сказать «да», «нет» и определить точную сумму. Суд, глядя в глаза истцу, слушает, какие нравственные и физические страдания он понес. Выслушивает аргументы ответчика, и, сидя в совещательной комнате, оценивает в денежной форме размер страданий истца.

KYKY: Что-то вроде «настрадал на сто базовых»?

С.З.: Примерно так, да. Практика компенсации морального вреда в нашей стране очень большая. Убийства, ДТП, тяжкие телесные  повреждения – в этих и многих других преступлениях есть факт физических и нравственных страданий, которые понесла потерпевшая сторона. Если прочитать несколько публикаций о взыскании морального вреда, можно увидеть, что все они примерно одинаковы, в зависимости от тяжести преступления (изнасилование, разбой и так далее). Можно увидеть и границы компенсации морального вреда, которую получают родственники человека, погибшего в ДТП.

Судьи регулярно обмениваются опытом, видят, какие суммы компенсации морального вреда присуждают истцам их коллеги. Следят за тем, подтверждаются эти решения в вышестоящих инстанциях или нет. Поэтому в «частых» спорных вопросах суммы морального вреда отличаются незначительно. Конечно, на каждом отдельном суде учитывается и личность, которая понесла нравственные страдания, и ответчик, но больше определенной суммы точно никто компенсацию не даст.

KYKY: Что посоветуете журналистам, тексты которых публиковала «Хартия 97», выпускающая в день десятки не своих материалов? С этим вообще можно/нужно бороться?

С.З.: Когда «Хартию» заблокировали на территории Беларуси, я уже высказывался в Face­book, о том, что с точки зрения свободы слова это плохое решение. Но с другой стороны, благодаря ему просмотры продуктов беларуского медиа-бизнеса точно вырастут, потому что люди будут вынуждены обратиться к первоисточникам. Я очень негативно отношусь к подобного рода агрегаторам. Есть журналист, есть СМИ, которые тратят деньги, время, иные ресурсы на создание уникального контента. А с другой стороны есть агрегаторы, в которых сидит всего несколько человек. Они просто копируют материалы, изменяют несколько слов в заголовке и ставят его на сайт.

Что с ними делать? Подавать в суд! Уговоры не помогут. Они же зарабатывают на этом деньги, поэтому надо ломать саму бизнес-модель.

Но в ситуации с «Хартией» все сложнее. Мы как-то проверили, ее домен зарегистрирован на польское юридическое лицо. Несмотря на то, что все знают, кто конкретно стоит за этим ресурсом, беларуские СМИ за защитой своих прав должны обратиться в польский суд. Это издание не является субъектом нашей страны (и ничего ты с этим не сделаешь), поэтому наш суд его судить не будет.

KYKY: Вы упомянули клиента из России, у которого «украли» беларусы. Я знаю случаи, когда россияне полностью копировали наши местные проекты, вплоть до визуала сайта и названия. Как засудить иностранца за плагиат?

С.З.: Эта ситуация аналогична ситуации с «Хартией»: надо идти в суд по месту нахождения ответчика. Наш суд не будет рассматривать иск о нарушении авторских прав в Новосибирске, поскольку ответчик – субъект другого государства. Для примера: в ЕС есть норма, которая разрешает подобные конфликты. Если нарушение тесно связано с государством, в котором живет правообладатель, иск может быть предъявлен в этой стране. Условно, произведение поляка было размещено на сайте, который физически находится во Франции. Поскольку сайт транслируется по всему ЕС, у жителя Польши есть возможность обратиться в польский суд и попросить, чтобы он рассмотрел дело. Но у нас такого правила нет. Поэтому поезжайте в Россию и судитесь там.

KYKY: У вас были международные разбирательства по делу о нарушении авторских прав?

С.З.: Нет. Понимаете, если клиент оплатит мне перелет, несколько дней работы и проживание в условном Новосибирске – я полечу. Но сумма моего гонорара за эту командировку будет соответствующая. Клиенту действительно проще найти юриста по месту подачи иска. Есть еще момент: я знаю беларуское законодательство, конечно, при необходимости могу изучить и российское на предмет авторского права. И все же за юридической помощью лучше обращаться к местным юристам. У меня есть коллеги и в других странах. Поэтому если у моего клиента возникнет необходимость защищать свои права на территории другого государства, я скорее порекомендую ему знакомого, чем буду убеждать отправить в командировку меня.

Мне не известны случаи защиты авторских прав беларусов на территории России, но я осведомлен об обратном. Французский, а затем и польский фотографы хотели предъявить претензии к беларуским СМИ за незаконное использование снимков. Нарушители пришли ко мне на консультацию, я рассказал обоим, что нарушение с нашей стороны есть, и сказал, как можно решить вопрос в досудебном порядке. Решали они его или нет – не знаю, наше общение закончилось после консультации.

Факт остается фактом: иностранные правообладатели уже обратили внимание на беларусов. Более того, у меня заключен договор о сотрудничестве с двумя литовскими компаниями, которые занимаются защитой интеллектуальной собственности по всему миру. Следуя этим договорам, я представляю интересы иностранных клиентов по вопросам защиты прав на интеллектуальную собственность в Беларуси.

KYKY: Надо хватать рупор: «СМИ, забудьте про фото из Pin­ter­est! Парикмахерские, снимите постеры Джоли – пока не попали на деньги?»

С.З.: Да. Всё верно (улыбается).

Наличие совести – признак профнепригодности юриста

KYKY: Когда листаешь ваш Face­book, создается впечатление, что вы отстаиваете невиновных беларусов. А вы рассказываете, как выступаете на стороне нарушителей и защищаете интересы иностранцев.

С.З.: Фотограф господин Шумский в Face­book уже обвинил меня в защите главных нарушителей авторских прав – СМИ (улыбается). Во-первых, наличие совести – признак профессиональной непригодности юриста. И как в любой шутке тут есть доля истины. Вопрос совести не возникает, когда я защищаю интересы своих клиентов. Если бы он присутствовал, никто бы не брался защищать преступников. Во-вторых, по закону об адвокатуре я не имею права отказать в оказании юридической помощи клиенту, если обладаю соответствующей компетенцией и временем для решения его вопроса. Естественно, я работаю с разными клиентами, но мы всегда и все четко оговариваем. Например, приходит клиент с кейсом: «Я нарушил авторские права, мне предъявили претензию». Я честно отвечаю: «Да, ты нарушил. Если согласишься на удовлетворение претензии, заплатишь такую-то сумму. Если не пойдешь на мирное соглашение, мы можем оказаться в суде – а там либо выиграем, либо проиграем. Возможно, другая сторона не сможет доказать, что она является правообладателем оспариваемого объекта авторского права». Моя задача – рассказать клиенту, что он нарушил или не нарушил, что его ждет в суде и проконсультировать о возможных способах защиты. Конечное решение о действиях принимаю не я, а клиент.

У меня был случай, когда клиенту предъявили претензию о нарушении авторских прав, он ее признал. Но заявитель выставил сумму компенсации, которую не смог выплатить мой клиент. Мы пошли в суд. Объектом оспариваемого авторского права являлось музыкальное произведение с кучей авторов (текста, музыки и так далее), созданное не в Беларуси. Поэтому истец должен был предъявить документы, подтверждающие, что он является правообладателем. В том числе, что он может представлять права всех авторов произведения на территории нашей страны. Заявитель принес в суд огромную пачку документов, но даже с ней не смог доказать, что он вообще был вправе подать иск.

Дело выиграл мой клиент, хотя по совести он действительно нарушил закон. У меня нет внутреннего конфликта даже в таких случаях.

В конечном счете мой клиент из этого кейса попал на деньги – заплатил мне гонорар за участие в судебном процессе. И я точно знаю, что в будущем он будет бережнее относиться к вопросу авторского права, потому что он уже пересмотрел свои взгляды на процесс подготовки рекламных материалов. Каждый кейс, связанный с защитой авторских прав, приближает моего клиента к привычке с уважением относиться к чужому интеллектуальному труду.

KYKY: Что нужно изменить в беларуском законе об авторском праве?

С.З.: Я не считаю, что у нас плохой закон. Главное, чтобы правообладатели начали его применять. Но если говорить о проблемах, могу привести один пример. Я работал по поручению моего клиента – проблема была связана с использованием контента кабельными операторами. По букве закона кабельные операторы обязаны транслировать так называемый социальный пакет каналов: «БТ», «ОНТ», «СТВ» и некоторые другие. С другими каналами кабельный оператор на стадии заключения договора может отказаться от трансляции канала. В случае с социальным пакетом возможности отказаться нет. Обязанность транслировать каналы, входящие в социальные пакет, прописана в законе и лицензии кабельного оператора. Но сами телеканалы, входящие в социальный пакет, далеко не всегда покупают права на трансляцию в кабеле, они покупают права на эфирную трансляцию. Вот вам реальный кейс из моей практики. На одном из государственных каналов показали концерт, кабельный оператор транслировал этот концерт, но прав на использование музыки и текста не имел, поскольку госканал купил права только на трансляцию в эфире. Правообладатели подали иск на кабельного оператора в суд и выиграли дело. В законопроекте, который сейчас находится в разработке, пытаются решить эту проблему.

KYKY: Почему вы, опытный юрист, готовы бесплатно консультировать людей по вопросу авторского права?

С.З.: То, что в магазине нельзя просто взять с полки конфету, беларусы знают. Это же воровство. Но считают нормальным полностью скопировать на чужом ресурсе текст и разместить его на своем. В Беларуси к интеллектуальному труду относятся несерьезно.

Это проблема нашего 70-летнего прошлого: в советское время интеллигенция была не в почете – поэтому современные люди плевать хотели на авторские права. Это необходимо менять.

И я готов всячески этому способствовать, потому что сам испытываю боль, когда речь касается прав на интеллектуальный труд. Я считаю, что успешные кейсы по защите авторских прав помогут правообладателям поверить, что их права можно защитить, и они сами станут активнее в этом вопросе. С другой стороны, и пользователи контента начнут понимать, что нарушают и что за это их могут наказать. Поэтому они тоже как минимум с вниманием начнут относиться к авторским правам. Только так мы сможем сломать сознание наших граждан.

Шесть типичных случаев нарушения авторского права в СМИ и как их избежать