Журналистка Екатерина Водоносова выпустила клип «Окрестинский вальс»

«Когда началась война в Украине, мне казалось, что смысла в ней уже нет. Сейчас, когда всё, и в том числе война, как бы это не было страшно, перерастает в нашу ежедневную действительность, то на поверхность выплывает то, что до сих пор остается болезненным для беларусов. Мы пережили боль начала войны и теперь миксируем его с той старой болью», – рассуждает автор.

Общая идея клипа – как бы не топтали беларусов и беларусскую независимость, как бы не садили за решетку, как бы не убивали – она все равно остается живой и она победит. Каждый беларус, где бы он ни был, малым шагом, письмом, словом поддержки, надписью – приближает эту победу и разрушает решетку.

Съемки устраивала целая команда, а самой Екатерине осталось только исполнять песню. Для певицы такая роль казалась вначале слишком малой:

«Даже сценарий писала не я. Когда я услышала, какой будет замысел клипа, мне было обидно, потому что, по сути, я в своем клипе на вторичных ролях. Но когда прошла эта минутка обиды, я поняла, что это очень удачный ход и большой смысл. Чисто функционально я бы не смогла сыграть ту роль, которую написал режиссер».

Водоносову очень порадовало, что главная роль в клипе была именно женская, ведь исполнительница главной роли Кристина Дробыш сумела воплотить именно тот образ, который соответствует ощущению Екатерины в 2020‑м.

Клип состоит из четырех художественных линий, объединенных параллельным монтажом. Первая – линия Екатерины – вокальная и символическая. Екатерина Водоносова в белом поет песню в тесной клетке, как в которой судят Автуховича. Клетка стоит среди свободного прекрасного поля, над которым видно широкое небо. Она пытается раскинуть руки сквозь решетку. Чья-то измученная рука передает ей бумажный самолетик, составленный в письмо к политзаключенному – этот самолетик разрушает решетку и Катя оказывается на свободном пространстве.

Вторая – линия Кристины. Кристина Дробыш в черном вырывается из черных рук и бежит по вспаханному полю, по грязной дороге. Это тяжелый, упорный бег, ветви бьют по лицу, она оглядывается, падает, поднимается и заново бежит, ее сбивают с ног, пытаются схватить, она отбивается и продолжает бег. Она видит костер, в котором съеживаются письма политзаключенных, и выхватывает один из них. После мы видим ее руку и самолетик из этого письма, которое она передает через решетку и бежит дальше. Рука постепенно ослабевает и падает.

Кристина согласилась участвовать в клипе даже не зная, что там будет, а когда получила раскадровку, то немного испугалась. Она рассказала, что снимки были довольно сложные, и в определенный момент она перестала отличать синяки, которые сделала ей гримерка, от настоящих:

«Сколько там дней прошло, я до сих пор в синяках. Конечно, было сложно. Мне пришлось много бегать, как и в 2020‑м году. Меня топтали берцами, догоняли, пачкали грязью и все остальное. Это тяжело и физически, и морально. Это делали люди в черном. Даже если ты знаешь, кто под этими масками, что это все не взаправду, все равно страшно.

Как бы ты ни отключался, как бы ты не рассказывал себе, что прошло два года, все равно твой мозг сильно триггерит».

Из-за нагрузки во время снимков Кристина уснула даже на самой площадке, когда дело было уже закончено. Она признается, что боится смотреть готовый клип.

«Мне саму себя оценивать сложно. Ведь это делается для зрителей. То уже буду сидеть, ждать, что там скажут и напишут», – признается актриса.

Третья линия в клипе – линия писем. Люди пишут письма политзаключенным. Детские руки, женские руки, мужские, с маникюром и без, быстрый монтаж. Черные руки сердито, яростно рвут конверты и письма. Черные руки вытряхивают мешок с порванными листами на землю, обливают жидкостью, поджигают.

Водоносова отметила, что режиссеру Илье Божко удалось очень метко передать те образы, о которых думала певица, создавая песню.

Чытайце яшчэ:

«У нас няма іншага варыянту, акрамя як выжыць».Спявачка и вядучая Кацярына Ваданосава змагаецца з ракам

Максим Березинский: «С точки зрения доступности разных источников информации мы откатились очень далеко назад»

После двух лет репрессий находящиеся в постоянной опасности белорусские журналисты приспосабливаются, чтобы выжить