Яковлев: «Ты кому-то говоришь, что русский, и человек отворачивается и уходит — это чувство я знаю с детства, оно страшное, и нам всем предстоит его испытать»

— Мне сложно не реагировать на то, что происходит, в том числе и потому, что в 90‑х я в какой-то степени приложил к этому руку, — признался основатель и первый владелец Издательского дома «Коммерсант» Владимир Яковлев в эфире канала «А поговорить?». — Но сейчас у меня нет какой бы то ни было идентификации с «Коммерсантом», потому что получилась парадоксальная история: он создавался в качестве альтернативы тому, чем является сейчас.

Писатель и журналист рассказал, что более шести лет не живет в России, но принимает все происходящее близко к сердцу. 

— Трудно передать словами, что я почувствовал 24 февраля. Я почувствовал, что меня убивают. Я не думаю, что Россия ведет войну против Украины. Мне кажется, это неправильная формулировка. Я считаю, что Кремль ведет войну против России и против Украины. Против Украины — в первую очередь, и против России — во вторую.

При этом уровень разрушительности той войны, которую Кремль ведет против своей страны, несопоставимо выше. Потому что в Украине гибнут люди, дети, разрушаются дома — это ужасная невероятная трагедия. Но Украина имеет поддержку всего мира. Украина, безусловно, будет восстановлена, она получила фантастический уровень единства нации, получила невероятного, потрясающего президента, который помогает все это выдержать.

Украина воюет за свое будущее, а Россия — за свое прошлое. Эти мальчишки, которых послали на войну, гибнут за то, чтобы страна вернулась в темное страшное прошлое на много лет назад.

Россия уничтожила себя как страну на несколько поколений вперед. Я не думаю, что можно сказать, что россиянам предстоит жить в той ситуации, в которую попали представители мирового мусульманского сообщества после 11 сентября 2001 года. Я думаю, что будет намного хуже.

Германия в 1946 году — это более близкая нам аналогия. Мы не прошли и десятой доли последствий, которые нам предстоит пройти. На мой взгляд, самые страшные и самые далеко идущие последствия этой войны заключаются в потере доверия, на огромном количестве уровней.

Есть такая фраза: доверять Кремлю — последнее дело. Кремлевская власть за последние сто лет ни разу не оправдала доверия. В 20–30‑х годах прошлого столетия люди возвращались и их всех пересажали. В конце 50‑х годов была оттепель, в 60‑х все закончилось.

С 1990-ми все понятно, в 2000‑х был подъем, который тоже закончился. Но то, что произошло сейчас, это глобальное предательство добрососедских отношений. Я не думаю, что украинские люди в течение нескольких поколений будут способны доверять России как своим соседям.

Это невероятное предательство бизнесов. Потому что люди, которые строили свой бизнес 30 лет, реально вкладывали в это жизни, потеряли все за одну ночь. Уничтожено имущество невероятного количества людей.

Это дикое предательство семей и матерей. Потому что матери отправляли своих детей на срочную службу, а не на войну, — говорит публицист.

Сам он, по его словам, давно отказался от доминирования каких-либо идей в пользу ценности человеческой жизни. 

— Если говорить о том, что сегодня происходит в Украине, то мне абсолютно все равно, исходя из какой идеи убивают людей, важно то, что убивают людей. Можно говорить и про биологические лаборатории, и про нацистов, и даже про то, что у них растут рога. Это не принципиально, идея — это слова. А детские трупы — это детские трупы.

Мы мало себе отдаем отчет в том, что Россия — это реально площадка самых страшных зверств в истории человечества. Нигде никогда в истории человечества ничего подобного не было.

И после 24 февраля мы получили еще одну травму, которая будет передаваться через поколения. Я в детстве какое-то время жил с родителями в Праге. Это было, когда еще не так далеко ушел 1968 год. И я помню, каково это, когда ты чувствуешь себя ненавидимым за то, к чему ты не имел никакого отношения. Это ужасно. И ты ничего не можешь с этим сделать, когда ты кому-то говоришь, что ты русский, и человек отворачивается и уходит. Это чувство я знаю с детства, оно страшное и, я думаю, нам всем предстоит его испытать, — полагает писатель.

Причиной всего, что происходило в России в последние годы, он считает поколенческие травмы и отсутствие раскаяния у людей.

— Кросс-поколенческие травмы — это, прежде всего, страх и это потеря доверия. Эти травмы появляются в результате актов насилия, зверств. А задача «черной» пропаганды — это создание ненависти и розни и культивация страхов.

Поэтому люди, у которых есть кросс-поколенческие травмы, а это мы все, кто родился в России, очень подвержены пропаганде. Их легче убедить в том, что вокруг невероятно враждебный мир, который только и хочет, что прийти и захватить Россию.

У меня есть фраза, в которую я верю и которая выстрадана мной лично. Она звучит просто: в светлое будущее с темным прошлым не берут. Первое, что нужно сделать россиянам, это не думать о светлом будущем, а разобраться с темным прошлым.

Самая большая ошибка, которая была сделана в 90‑х, это то, что сегодня на местах сталинских лагерей не стоят мемориалы. Что в Москве на каждом доме, где были убиты люди, а это каждый дом, не висят мемориальные доски. Это очень важно, в сто раз важнее, чем нам кажется. Потому что пока мы не назовем зло злом, однозначно и конкретно, люди в этой стране никогда не испытают чувство социальной безопасности.

Потому что убийцы до сих пор не наказаны, потому что жертвы не похоронены и не оплаканы по-настоящему. Для меня есть одно, что отделяет эту страну от какой бы то ни было формы светлого будущего. Это покаяние. И пока этого покаяния не произойдет так, как оно произошло в Германии, например, никакого светлого будущего не будет.

Мы недооцениваем этот фактор. Не думаю, что те, кто победили во Второй мировой войне, представляли, что в будущем проигравшая Германия станет несопоставимо более развитой страной, чем Россия. Сегодня в Германии несопоставимо больше социальных благ, несравнимое социальное обеспечение, совершенно другое отношение к людям. Почему?

Ведь именно у Росси в момент победы возможности были несопоставимые с возможностями Германии. Как могло получиться так, что Россия, победившая в войне, спустя эти 70–80 лет  настолько отстает от Германии? Реальность заключается в том, что Германия прошла через покаяние, а Россия нет, — уверен публицист.