Андрей Бастунец: Искусство — это то, что помогает нам примириться с жизнью

Вы часто ездите в метро?

Да.

Не напрягает то, как ведут себя люди в час пик и не только: иногда не успеваешь выйти, как они начинают заходить в вагон и нарушают твое прайвеси?

Я стараюсь не ездить в час пик. Но, конечно, неприятно, когда в твою зону приватности кто-то вторгается.

Как вы думаете, с чем это связано, может это культурный код белорусов — нарушать личное пространство другого?

Не думаю, что это наш культурный код. В других странах бывает куда хуже. Наоборот, мне кажется, белорусы стараются держать дистанцию — во всех смыслах этого слова. Но к общественному транспорту в час пик это, конечно, не относится. К слову, я скорее пропущу транспорт, чем буду штурмовать двери, пытаясь «занять свое место».

Когда во время Чемпионата мира по футболу сборная России играла со сборной Хорватии, вы следили за тем, что происходило с нашей публикой в фейсбучной ленте? Как бы вы прокомментировали эту ситуацию.

Это показывает, насколько мы далеки от народа. В фанзонах и кафе большинство болело за Россию, белорусские комментаторы называли ее команду «нашими», а моя фейсбучная лента была полна ликования в связи с победой сборной Хорватии.

Вас не смутило, что в адрес сборной России звучали такие же, на мой взгляд, нелепые фразы, как от российских болельщиков в адрес сборной Испании, когда те проиграли в четвертьфинале?

Не думаю, что игра сборной России была интересной с точки зрения футбола (оставим за скобками терпение и волю к победе). Но многие комментарии не имели никакого отношения к действиям игроков на поле, а были реакцией на политику российского государства.

Безусловно, спорт с политикой связан. Мы это видели, скажем, на встрече Путина и Трампа — когда Путин подарил президенту США футбольный мяч. И даже российскую агрессию в Украине я косвенно связываю с результатами сочинской олимпиады. Тогда шовинистским настроениям поддалась большая часть россиян, и это было использовано политическим руководством.

И все же я не считаю, что спортсмены несут ответственность за действия своих властей.  Упреки должны адресоваться не им, а тем структурам, которые определяли место проведения чемпионата. 

Вы верите в Бога?

Это сложный вопрос. В моем давнем стихе есть такие слова: «Бог один, но у каждого свой, а безверие тоже есть вера».

Может ли религия быть идеологической основой для создания партии, правильно ли это?

Партия — это, по определению, часть. Если какая-то часть населения, исповедующая определенные религиозные ценности, идет в политику для их продвижения, то почему бы и нет? Многие партии — и здесь, и везде — даже в своих названиях артикулируют приверженность к тем либо иным религиям. Но при этом другие граждане и их представители на политическом поприще могут относить себя к другим конфессиям или быть атеистами и тоже пытаться продвигать свои ценности.

Европа — это котел, где смешаны и религии, и национальности, и власть, какая бы партия к ней не пришла, должна основываться на демократических ценностях, а не на религиозных постулатах, учитывать интересы всех граждан, независимо от их вероисповедания. Церковь и другие религиозные институты не должны вмешиваться в деятельность светских властей.

О чем вы сожалеете?

Каждый человек о чем-то сожалеет. Я порой сожалею — умозрительно — об упущенных возможностях. Тех, мимо которых прошел, выбрав иные варианты. Но это неизбежно. Всякий выбор пути означает отрицание всех остальных. Которых, по определению, неизмеримо больше. Проверить правильность выбора действием, увы, невозможно.

Когда вы ощущаете себя счастливым человеком?

Счастье — это такое редкое состояние, что обобщить факторы, его вызывающие, и вывести какую-то формулу не могу.

Что такое любовь?

Недавно мне рассказали, что в Норвегии очень редко говорят супругу слова «Я тебя люблю», предпочитая «Я тобой доволен» (или «довольна»). Дело не в практицизме, а в словаре и менталитете. А определений любви можно дать множество — да и разновидностей ее множество: влюбленность, страстная любовь, практически дружба, родительская любовь… Мне нравится определение, которое дал Хосе Ортега-и-Гассет. Он сравнил любовь с ладонью, которую человек подносит к своим глазам — и она закрывает для него весь мир.

Дружба важнее, чем любовь?

Это два разных состояния. Я не стал бы их сравнивать.

Что такое семья?

Здесь тоже существует огромное количество мнений. Один знакомый, мусульманин, как-то утверждал, что семья — это преимущественно экономические отношения. Другой его поправил: это только и есть экономические отношения. Для меня семья — это нечто большее, чем супруги и дети, живущие под одним кровом. Это не просто несколько «я», есть еще некая добавленная стоимость, которая удерживает их вместе. Что, к слову, не так-то и просто — удержать.  

Когда работа не приносит вам удовлетворения?

Когда работа не приносит удовлетворения. Но — что поделать? — часто приходится пересиливать себя, заниматься тем, что безрадостно.

И еще — когда случается переизбыток работы на квадратный сантиметр времени. Цейтнот, а ни времени, ни сил уже нет.  

Вы верите людям?

Да. Мне проще жить среди людей, которым я верю, чем полагать, что нахожусь среди негодяев и лжецов. С другой стороны, именно поэтому, из-за личной «презумпции доверия» и чувства самосохранения, я осторожно сближаюсь с людьми. Мой ближний круг совсем небольшой. 

Были ли в вашей практике такие моменты, когда вы понимали, что закон должен сработать так и это будет правильно с юридической точки зрения, но это будет несправедливо? Почему так случается, что закон не всегда справедлив?

Законы пишут люди. Более того, если вспомнить марксистскую формулировку, право — это возведенная в закон воля господствующего класса. Вычеркнем слово «класс» — а в остальном все осталось прежним. 

Законы пишут люди, которые находятся у власти, — и на сохранение статус-кво эти законы зачастую и направлены.

Были ли в моей юридической и журналистской практике случаи, когда определенные нормативные положения расходились с моим представлением о праве? Я бы сказал, что в той сфере, где я работаю, это, скорее, не случаи, а «норма».

Что для вас означает быть свободным?

Наверное, свобода для меня — это возможность выбора. И возможность делать его без внешнего принуждения. Это вариативность и определенная легкость (даже если сам выбор сложен). Хотя психоаналитики, конечно, могут тут сказать, что все равно бессознательное довлеет над нами, и ни о какой свободе говорить не приходится.

Не знаю.

Что Вас удивило за последнее время?

Недавно мы с Сабиной (жена Андрея Бастунца. — Ред.) ездили в Ошмяны к нашей хорошей знакомой — известному юристу Людмиле Ульяшиной. Я был рад вернуться в город, в котором провел детство.  И встреча с Людмилой, ее мужем Александром и ее мамой была… очень теплой и — да — удивительной.  

Кстати, именно они рассказали нам о норвежском определении любви.

Что такое успех?

Можно сформулировать двояко. Это либо достижение тех целей, промежуточных результатов, которые ты ставил перед собой, — либо это внешняя оценка твоих действий, которая может быть никак не связана с самооценкой. То есть это не обязательно монета о двух сторонах, это могут быть две разные монеты (разного же достоинства), причем односторонних. (Как в одном из рассказов Лескова в протоколе записано, что на месте преступления нашли один конец палки, которым оно было совершено, а другой ищут).  

Почему взрослые люди утрачивают способность удивляться?

Потому что происходит инфляция удивления. Так же, как и инфляция счастья, кстати. Когда ты прожил определенный жизненный отрезок, то нового, которое способно вызвать удивление и очарование, становится все меньше. Раньше для счастья ребенку было достаточно получить шарик или значок. В юности я ощущал себя счастливым, когда в магазине грампластинок среди обычной продукции «Мелодии» обнаруживал редкий альбом. А сейчас можно найти без особого труда едва ли не все, что хочешь. О каком предвкушении, удивлении или радости тут можно говорить!.. Впечатления притупляются, способность к удивлению снижается.

Но это не абсолютный закон. Мой восторг, когда я впервые увидел Кельнский собор лет 20 назад, повторился в позапрошлом году, когда я снова  оказался в Кельне.

Андрей, вы музыкант. Ваш сын Арсений тоже занимается музыкой. У него есть своя группа ASTARY. Слушаете ли вы треки своего сына и наоборот, слушает ли Арсений вашу музыку? Проходят ли у вас споры, когда вы работаете над своими музыкальными проектами?

Ну, я не стал бы себя называть музыкантом. Да и для Арсения это тоже пока слишком громко звучит. Скорее, мы увлекаемся музыкой. И то, что делает Арсений, очень отличается от той музыки, которую я сочинял или слушаю.

Когда-то у меня была наивная мысль про то, «что отцы не допели – дети допоют». Но сейчас я вижу, что его интересует совершенно другие исполнители и стили, чем меня, и вряд ли он станет перепевать мои песни. С удивлением послушал то, что он недавно записал.

Это еще первые его шаги, я критикую, конечно, что-то, — а что-то мне интересно.

Могу сказать, что в свои 20 лет я изрядно уступал ему, двадцатилетнему, — по многим показателям. Впрочем, в это время я еще служил где-то в Армении :).

Арсений вам дает советы, когда вы работаете над своими песнями?

И он, и я стараемся делать это без лишних глаз и ушей. Пока вещь не будет более-менее доработана. А потом уже поздно советовать.

Deep Pur­ple или Led Zep­pelin?

Deep Pur­ple.

Почему?

Не знаю. Так сложилось. Можно продолжить: The Bea­t­les или Rolling Stones —Роллинги. Но и Led Zep­pelin, и битлов я люблю и слушаю. Как и много кого еще.

Вы с Сабиной познакомились на литературном объединении «СветоТень». И ты, и Сабина не так давно выпустили свои первые поэтические сборники. Вы показываете друг другу свои произведения?

Конечно. Порой мы советуемся друг с другом по поводу тех либо иных строчек. Но не всегда слушаем советы.

Кстати, сейчас Сабина готовит новую книгу стихов к печати.

Хорошие стихи — это какие?

Начнем с того, что сегодня вообще сложно четко сформулировать, что является стихом, а что нет. Некоторые читатели, да и писатели, до сих пор думают, что поэзия – это то, что рифмуется и ритмически четко определено (и, соответственно, то, где этого нет, стихом не является). Что уж говорить про оценку самих стихов…

Для меня хороший стих — это, наверное, тот, в котором все слова находятся на своем месте, лишних слов нет, а он передает то настроение, ту мысль, ту эмоцию, которые автор-медиум пытался передать… Нет, невозможно это объяснить.

Иосиф Бродский или Андрей Белый?

Бродский.

Но.

Недавно прочитал все, что написал Лев Лосев, современник и друг Иосифа Бродского. Так вот, Лосев сознательно старался быть иным, чем будущий-состоявшийся нобелевский лауреат, старался не подпасть под его влияние (которое и сейчас более чем ощутимо — как, скажем, сегодня влияние на белорусских авторов украинца Сергея Жадана) — и вычеркивал все, что напоминало в его стихах Бродского). Это — совершенно другая поэзия. И я каждый раз чувствую предвкушение радости, когда беру книгу Лосева в руки. (Но и сборник американской поэзии Бродского на столе греет мне душу).

Андрея Белого не читал давно.

Вы копировали приемы других поэтов, когда начинал писать стихи?

Мы все проходим через такой этап. В некоторых случаях я сознательно их воспроизводил. Так, у меня есть стихотворение «под» Маяковского. В перестроечные времена в одном их «толстых журналов» были напечатаны его письма к Лиле Брик. Меня поразило, как их ритмика,  фразировка, страсть писем напоминали его стихи. И я написал– порой едва ли не цитируя некоторые фразы, — собственный стих.

Спрятался за спину великого: «Плакал в кофейне, большой и сильный, официанткам веселье жуткое. Барышня в ухо: «Вы б меньше пили, столько бутылок одни, не шутка ведь!..»

Кого вы читаете?

Ну вот, недавно закончил читать Лосева. Улицкую, «Зеленый шатер». Что-то меня потянуло на литературу шестидесятых-девяностых прошлого века — или об этом времени. Порой кажется, что это и было мое время, только я его проскочил… 

Какое кино вы смотрите?

Опять же, ретро. Подсели как-то на фильмы пятидесятых-шестидесятых годов.

Но — люблю Квентина Тарантино. Не все, конечно же, — но жду каждого его нового кино с предвкушением. А «Криминальное чтиво» считаю шедевром. Нравятся Джармуш, Вендерс,  можно перечислять и дальше! А европейские «Новейший завет» и «Возвращение в Элладу» — то, что порадовало за последнее время.

Любимое место на Земле?

Я полушутя — полувсерьез говорю, что мое любимое место — это Куршская коса, Неринга. Там чувствуешь себя спокойно, свободно, возможно, даже и счастливо. Вот купить бы там домик Томаса Манна – и что еще надо человеку, чтобы встретить старость! 🙂

Кем мечтал быть, когда ходил в детский сад?

Не помню. А когда уже учился в школе, выбор был не так велик. Да я его и не имел, по большому счету. Во всяком случае, не знал. Учитель, рабочий, следователь — и кто еще?… Собирался стать следователем. В то же время меня притягивала литература, но писателей воспринимал как небожителей — да и журналистов тоже.  

После армии, куда меня забрали с первого курса юридического факультета БГУ, всякое желание работать в военизированных структурах у меня начисто отпало.

Когда и как вы отдыхаете?

Как правило, отпуска «краткосрочные», около недели. И проводим мы их в движении  Но и море мне необходимо. Думаю, многие проблемы Беларуси — из-за отсутствия у нас гор и выхода к морю. На шум волн и запах моря реагирую, как, наверное, охотничья собака на дичь.

Планируете ли выход своей второй книги?

Да. Скорее всего, это будет проза. Ретроман, как я определил жанр, «История». В 2017‑м году я закончил редактирование. Но дальше пока руки не доходят.

У фотографов говорят так: «Убей свою любимую фотографию!» Как проходит процесс редактирования книги у вас?

Очень сложно. Когда что-то доводится до ума, важно мнение других людей, потому что глаз замыливается. И важно, чтобы книга отлежалась. В случае с «Историей» время было.

Есть поступок, которым вы гордитесь и — за который вам стыдно?

Конечно, есть. Но сразу вспоминается то, за что стыдно, и говорить об этом не хочется.

Леонардо да Винчи или Пикассо?

Леонардо да Винчи.

Но, вообще-то, мне более интересна современная живопись. В прошлом году в Вене зашел в галерею Альбертино и был поражен картинами Эдуарда Ангели. Безлюдные городские пейзажи по несколько метров в длину и в высоту просто засасывали.

Еле выбрался :).

Зачем человеку искусство?

Искусство — это то, что помогает нам примириться с жизнью. Даже если и выворачивает нас наизнанку.