Новый руководитель «Белсата» Алексей Диковицкий – об изменениях, цензуре, Шило, риске увольнений и журналистах-политзаключенных

Почти месяц назад новым руководителем «Белсата» стал Алексей Диковицкий. Неизменного до этого директора Агнешку Ромашевскую-Гузы уволили после 17 лет работы во главе канала. Бывший заместитель принял штурвал в достаточно непростое время — на фоне сокращения финансирования. Рассказываем, как он справляется с этими и другими новыми вызовами, поддерживает ли связь с бывшей начальницей, вспоминаем кейс с увольнением за шутку о президенте Польши Дуде и говорим о белсатовцах-политзаключенных.

Алексей Диковицкий. Фото: «Наша Ніва»

«Нас ждет абсолютно непростое время, некоторая деградация даже может иметь место»

«Наша Ніва»: Почти месяц в новом статусе. Что за это время изменилось в вашей жизни, в графике?

Алексей Диковицкий: Изменилось многое. Я, наверное, не переживал более интенсивного периода в жизни за свои 51,5 года. Это очень напряженный период, так как вдруг все оказалось на мне. Плюс я не назначал на свое место заместителя, и, как бы получается, надо делать двойную работу. Но я не жалуюсь, наоборот — радуюсь, что оказался на этом месте именно в это время, так как определенная работа над собой, которая велась годами, дала эффект. Несмотря на большое количество проблем, я, прежде всего, чувствую внутреннюю гармонию, что мне очень помогает.

Я всегда вставал рано, сейчас это происходит еще раньше — около 5.30. На работу иду пешком примерно полтора часа — это пять километров каждый день. А потом начинаются встречи: причем, например, в 11.10, потом в 11.30, следующая в 11.45 — настолько интенсивный график.

При всей занятости я стараюсь поддерживать привычный рабоче-жизненный баланс — время в спортзале, прогулки с собакой, ежедневные уроки каббалы (каббала — мистически-философская наука, среди целей которой — духовное совершенствование личности. — НН) — это то, что помогает держать ритм и оставаться в хорошем психическом состоянии.

«НН»: Официально вы – исполняющий обязанности руководителя на три месяца. А что потом?

АД: Мы договорились на три месяца. Если с точки зрения руководства телевидения я буду справляться и если сам буду чувствовать, что у меня что-то получается, то этот срок продлится.

Здорово занять должность в фирме, в которой все хорошо, идет по накатанной. А в ситуации, в которой мы сейчас оказались, это не так просто. Так что через три месяца я планирую подвести итоги и для самого себя.

«НН»: А на вашего заместителя есть кандидаты?

АД: Нет, заместителя не будет пока. У нас много лет было так: была директор, была заместитель по всем программам, кроме новостей, и я был заместителем по информации вообще — теленовости, порталы, ютуб и так далее. Поскольку все это и так у меня сидит в голове и я имею непосредственный контакт с руководителями редакций, зачем еще один посредник? Тем более это все же дополнительные деньги, а нам сейчас нужно экономить.

«НН»: Продолжаете общаться с экс-директором, госпожой Агнешкой Ромашевской-Гузы? Она вам как-то помогает?

АД: Это сложный период для всех, для нее тоже. Вдруг остаться без дела, которое ты создавала столько лет… Это тяжело. Но мы в контакте, да.

Надеюсь, если обращусь за советом, не откажет. Мы слишком много лет очень близко общались. Я пришел, когда до старта канала был еще год. Сначала существовала только телевизионная редакция, программа «Аб’ектыў», где было 10 человек. Потом все разрослось до студии, дополнительных публицистических программ, порталов — и все это создавалось вместе.

«НН»: А вам не обидно было, когда, комментируя ваше назначение, она в том числе сказала: «Мне все равно, кто будет убивать «Белсат»?

АД: Нет. Я вообще стараюсь не обижаться. Не будем углубляться в философию, но это чувство, по моему мнению, не стоит того, чтобы его носить в себе. В целом я понимаю ее эмоции.

«НН«: В итоге получилось, что канал продолжает существовать, он «не убит». Почему тогда так продвигалась мысль — если без госпожи Агнешки, то все погибнет?

АД: Госпожа Агнешка — яркая и выдающаяся личность. Это такой лидер, вокруг которого неизбежно создается определенный ореол. Причем он возник заслуженно. «Белсат» = Ромашевская, так всегда было в Польше и есть. Это человек, который имел и имеет солидное влияние и пробивные способности. Она все эти годы представляла канал на польском медиарынке, в политических сферах.

Кроме того, много раз, когда у нас были проблемы с бюджетом (да и не только), именно черты характера Агнешки помогли выйти нам из этих кризисов. Поэтому такой ореол заслуженный.

«НН»: Но именно сейчас же ничего не разрушилось?

АД: То, что нас ждет абсолютно непростое время, некоторая деградация даже может иметь место — это факт. Но я надеюсь, большинство моих коллег, как и я, придерживаются такого мнения, что мы работаем прежде всего для большого дела. Которое я, допустим, считаю делом жизни — создание настоящего белорусского телевидения.

Телевидение внутри Беларуси врет повсеместно — даже если возьмем программы, посвященные истории. Оно также убивает белорусский язык: на нем там почти не говорят. А мы параллельно делаем другое предложение белорусам: программы об истории — «Вусы Скарыны», языковые передачи, настоящее документальное кино и так далее.

Нужно создавать эту параллельную действительность, и это требует основательной и многолетней работы.

В принципе, «Белсат» можно полностью взять и перенести на Макаенка, здесь есть все специалисты высокого класса.

Сейчас я могу об этом говорить — пять лет назад еще не мог. Это патриоты, профессионалы, которые могли бы реально создавать новое белорусское ТВ.

«В случае своего увольнения я мог бы даже сидеть на кассе в магазине. Я бы ушел спокойнее»

«НН»: При всем уважении к тому, что сделано, вам не кажется, что риторика «Что значит, мне хватит руководить?» похожа на то, чем руководствуется Лукашенко с его синими пальцами по удержанию власти?

АД: Об этом лучше спросить у самой госпожи директора: почему она так говорит. Я понимаю это по-человечески. Ну потому что если что-то работает хорошо, то, кажется, нет причин для изменений.

Но я отвечу, что бы это для меня значило — если бы оказалось, что завтра меня увольняют. Ясно, что мне было бы досадно: столько сил вложено — это даже не хорошая часть жизни за последние 18 лет, это практически вся жизнь. Но я дорос до такого отношения к ситуации вокруг, к миру, что, мне кажется, отошел бы от дел спокойно и с чистой совестью. Так как, будучи здесь, я сделал столько, сколько мог сделать. Каббала как раз учит: сделай все, что ты можешь, и успокойся, остаток от тебя не зависит. Поэтому я бы ушел спокойнее.

Еще я придерживаюсь такого мнения, оно, может, банальное, но правдивое: мы не знаем истинного значения тех вещей, которые с нами случаются. Одна моя коллега, с которой мы расстались некоторое время назад, переживала это сильно. Недавно я увидел в инстаграме, что она написала о своем последнем дне работы на «Белсате» в контексте: год назад это была трагедия, а теперь я поняла, что настоящий друг — это не тот, кто тебя держит в зоне комфорта, а тот, кто тебя из нее выталкивает.

И я думаю, в случае увольнения мог бы даже сидеть на кассе в магазине. Не вижу для себя какого-то позора или унижения, чтобы работать где угодно, пока есть здоровье.

«Если есть государство, которое много лет помогает не только «Белсату», публиковать какие-то глуповатые карикатуры мне кажется просто неприличным»

«НН»: С вашей управленческой эрой изменятся ли подходы к внутренней цензуре? Не могу не вспомнить об увольнении Ивана Шило за шутливую подпись к фото с Дудой. Тот приказ был за вашей подписью. Может ли сегодня сотрудник «Белсата» пошутить о Дуде, Туске или о ком угодно из действующей власти?

Та самая шутка в фейсбуке, которая спровоцировала рабочий скандал

АД: Вопрос, кстати, перекликается с предыдущим.

Я думаю, что Иван должен быть благодарен, что так случилось — он в итоге развернул бизнес, и все у него в порядке.

Никакой цензуры нет и не будет. Единственное, понимаете, в чем дело. Нас критикуют с разных сторон в той же Польше — недавно был вброс о том, почему мы не показывали (а мы показывали!) протесты женщин против обострения закона об абортах. Или почему не показывали еще что-то. Некоторые критики не понимают миссии «Белсата» — да, мы часть польского общественного телевидения, польское средство массовой информации. Но наш зритель не в Польше, и объяснить белорусу ситуацию вокруг, условно говоря, Конституционного суда можно, но зачем? Это так сложно, что даже не все поляки это понимают.

Мы как раз и не входим в некоторые внутрипольские споры, потому что это бессмысленно и трудно объяснить.

Часть моих коллег вообще недавно находится в этой стране – им еще труднее разобраться. Я здесь живу более 20 лет, и когда в Польше были выборы, я проверял некоторые тексты — но не потому, что нужно топить за одну партию или другую, а с точки зрения ошибок. Ведь люди жили в русском, белорусском или украинском информационном пространстве, и все эти партии, коалиции для них — космос какой-то.

«НН»: С Шило можно было поступить иначе? Сегодня вы уволите человека за подобную шутку?

АД: Наверное, можно было поступить иначе. Кстати, в той ситуации для меня вопиющим было то, что Иван, будучи в отпуске за границей, публично опубликовал пост с запросом, где в этом месте можно приобрести наркотическое вещество. Я считаю (и абсолютно убежден в этом), что должна быть какая-то порядочность. Если есть государство, которое много лет помогает не только «Белсату», а массе СМИ, помогает культурным деятелям да и просто белорусам вообще (в Польше одна из наиболее либеральных политик по признанию документов), то публиковать какие-то глуповатые карикатуры мне кажется просто неприличным.

Я не против шуток и мемов. Я вообще восхищаюсь теми, кто их создает, потому что я так не умею. Но иногда это некстати. Новой цензуры и соглашений, о чем можно шутить, а что нет, при мне не появится, я бы просто требовал правдивости, объективности и хорошего вкуса.

«В некотором смысле [на канале] могло бы работать меньше людей

«НН»: Какой у вас на сегодня дефицит бюджета? Что-то изменилось?

АД: В этом деле много неизвестных: в конце мая, например, мы выезжаем из нынешней студии и будем в другом здании, где работали раньше — на площади Pow­stańców. Там могут быть другие расценки за технические услуги. Да и с самим переездом связаны большие расходы.

Плюс многое зависит от того, насколько эффективно пойдет наше сотрудничество с другими телеканалами внутри польского телевидения — я имею в виду TVP World и TVP Info, ведь с апреля мы начинаем делать программу полностью о событиях на Востоке, и мы будем продавать наш русскоязычный контент TVP World.

Но можно сказать, что на сегодня наш дефицит — это примерно 11,5 млн злотых (почти 3 миллиона долларов. — НН).

«НН»: На пресс-конференции вы рассказывали, какие программы закроете, а для каких уменьшите периодичность с целью экономии. Речи об увольнении работников все же не идет? Или за это время вы, как менеджер, провели ревизию и поняли, что вот из 300 человек есть все же неэффективные сотрудники?

АД: Это сложный вопрос: чтобы говорить об увольнении, нужно знать контекст. Если какой-то польский телеканал имеет временные проблемы с финансированием, он может спокойно уволить 50 человек — например, из редакции информации. А через полгода так же легко их набрать, потому что Польша — большая страна, здесь есть телевизионный рынок.

В нашей ситуации совсем не так.

Сотрудники должны знать белорусский язык, что уже непросто (и полякам не понять, почему белорусскоязычного сотрудника найти сложно), не иметь языковых дефектов, чтобы исправно начитывать тексты. Плюс надо не бояться не только за себя, но и за своих родственников в Беларуси. Если такие три причины имеются, мы берем человека независимо от того, журналист он или нет. И потом собственными силами должны его учить, по крайней мере три месяца.

Не только «Белсат» был в такой ситуации, но нас первыми признали «экстремистами», и мы эвакуировали массу людей. Часть людей выехала в Украину, и когда началась война, более 40 наших сотрудников с семьями были вывезены и оттуда. Штатное расписание в Польше не было приспособлено к ним: куда деть операторов, если у нас на дежурстве в день двое, а тут приехало восемь? Мы постарались дать работу всем, пусть и не на прежних должностях. Это был наш долг. Как и снять жилье всем, кто того требовал в начале.

Естественно, что в некотором смысле здесь могло бы работать людей меньше, но не идет речь о том, чтобы их было вдвое меньше.

Я постараюсь любым способом избежать значительных увольнений, потому что если через некоторое время у нас появится больше средств, то часть уволенных людей уже не вернется — это реальность такая: кто-то найдет другую работу, кто-то уедет из Польши. Но я не исключаю, что это может случиться.

«НН»: Существует мнение: у «Белсата» такой бюджет, что за те же деньги можно было бы оплатить работу всех остальных независимых белорусских СМИ. Что об этом думаете?

(В 2023 году «Белсат», основным источником финансирования которого являются средства от МИД Польши, получил от ведомства 63 млн злотых (около 15,8 млн долларов на сегодня). На нынешний год эта сумма сокращена до 40 млн (чуть более 10 млн). — «НН»)

АД: Когда у нас был бюджет 20 миллионов злотых, я еще тогда услышал краем уха, что здорово было бы это разделить на 100 грантов, каждый получил бы 200 тысяч, и все были бы счастливы. Может, и так. Но вопрос цели. Если донор, в данном случае польское государство, и другие доноры, которые нам немного помогают, считают целесообразным иметь телевидение, которое, так вышло, стоит много — на большинство расценок мы не имеем влияния, — значит, они видят в этом смысл.

Я только за то, чтобы все белорусские СМИ имели больше средств, но поймите: бесконечное обрезание денег на телевидение закончится тем, что оно не умрет, но и жить не будет. Ведь какой смысл существования чего-то, что не развивается?

«Мы пытались разговаривать с представителями одного нейтрального государства об освобождении части наших заключенных»

«НН»: Не могу не спросить о статье польского издания Fakt со ссылкой на внутреннее расследование TVP, в котором утверждается, что за последние годы в работе «Белсата» накопился «длинный список нарушений». Один из моментов, который вызвал вопрос — ваш сотрудник, который «использовал свою собственную компанию для оказания услуг каналу», которые сам же заказывал у себя от имени «Белсата». Вам не кажется, что это имиджево выглядит не очень? Обсуждали ли вы эту ситуацию внутри?

АД: На следующий же день, как вышла эта статья, состоялось заседание мини-штаба, где мы разбирались в деталях дела. Знаете, «Белсат» — это не моя или еще чья-то частная компания, это деньги налогоплательщиков. И для меня это одно из фундаментальных дел — эти деньги нельзя тратить впустую.

Мы разобрались. К сожалению, авторы этого материала не разобрались с фактурой как положено — если бы запросили комментарий у людей ответственных, почему так происходит, то вопросов никаких и не было бы.

По большому счету, в фактуре не там стоит печать. Фактура и правда была сделана человеком, который работал у нас на посту руководителя продукции и одновременно имел собственную фирму. И правда, он оформил все как заказ для собственной фирмы, но там было еще три подписи и три печати — руководителя редакции, моя и директора Агнешки. Мы знаем об этом, это не так, что кто-то сам себе заказал, выполнил и сделал. И заказали мы это там, потому что дешевле. Если кто-то обратится ко мне по этому конкретному делу, мы можем объяснить все детали дополнительно — от А до Я.

Также надо понимать, что для поляков мы в принципе работаем в не совсем нормальной ситуации. Например, у нас есть корреспонденты, которые полуподпольно работают в России. По-нормальному они должны были подписать договор с польским телевидением, но это опасно. И мы должны иметь свои варианты, как это сделать, чтобы никого не подставить, и чтобы не могли найти следов того человека в бумагах.

«НН»: Остаются ли у вас неиспользованные возможности как-то повлиять на освобождение ваших сотрудников-политзаключенных?

АД: Нет и дня, чтобы я не вспоминал о всех наших заключенных, а их 17. Чтобы не молился за них, чтобы они выдержали в этой сложной ситуации. Как видите, рычагов влияния нет даже в США. Но, естественно на любой деловой встрече первое, о чем я напоминаю — о политзаключенных. В прошлом году осенью мы пытались разговаривать с представителями одного нейтрального государства, которое могло бы каким-то образом повлиять на освобождение части наших заключенных. Но это сложное дело, и пока мы результатов не видим.

Есть еще одна, как мне кажется, возможность (тот, кто тонет, знаете, хватается и за бритву). Одна из первых вещей, которой я сейчас занялся, несмотря на массу текущих дел, это контакт с определенными структурами, где мог бы быть какой-то минимальный просвет. Здесь я ни вам, никому другому не буду говорить, что это за структуры. Есть какая-то надежда, надеюсь, результаты будут понятны в течение недели-двух.

«НН»: С Катей Андреевой и Дашей Чульцовой случилась на тот момент непредсказуемая история. Ирина Славникова, как вы говорили, не хотела сама уезжать принципиально. А вот те операторы, например, которые присылали вам материалы, когда вас признали уже «экстремистами», — нельзя было им это запретить, отказаться от их услуг?

АД: Почти все имели возможность выехать. Мы всегда заботились о том, чтобы у каждого, кто работает с «Белсатом», была актуальная виза. Некоторые не делали их по своим причинам, хотя я чуть ли не приказывал много раз это сделать. Некоторые решили остаться — кто-то по семейным обстоятельствам, кто-то принципиально. И был им приказ ничего не снимать, никак не светиться, при том что мы их все равно поддерживали финансово.

А в итоге кто-то в определенный момент сказал, что не может сидеть без дела, все равно будет что-то делать: хотите брать — берите, нет — я все равно буду делать и высылать.

Но многих задержали не за то, что они продолжали работу, а за то, что они когда-то давно с нами сотрудничали, за то, что в материалах других осужденных по политическим мотивам появилась их фамилия. Это же бесчеловечная машина репрессий, она работает все глубже.

«НН»: При назначении на роль руководителя вам коротко пожелали: «Сделать канал более привлекательным». Появились ли дополнительный вводные от МИД, или вы сами, видимо, поняли, какие перемены или даже революцию от своего имени будете вершить?

АД: Революция временами хорошо, но я все же за продуманные и постепенные изменения. Сделать сеть канала более притягательной по смыслам можно. Но тут сколько людей, столько мнений. По моему мнению, если кто-то рискует тем, что включает «Белсат», который является экстремистским каналом, пересылает линки кому-то, то в таком смысле канал не включается, чтобы посмотреть о рыбалке. Поэтому я считаю, что мы должны впредь содержать значительный информационный компонент. Кроме того, создавать программы, поддерживающие национальную белорусскую тождественность – исторические, языковые, культурные. Насколько это возможно финансово.

Плюс, поскольку мы вещаем 17–18 часов в сутки, и чтобы заполнить это время ежедневным региональным продуктом, нужно в три раза больше денег. Поэтому есть художественное кино, которое мы переозвучиваем по-белорусски и даем в эфир. То есть третий аспект развития — такие вот вещи, которыми мы можем заполнить сетку. Условно говоря, для тех, кто смотрит телевидение фоном.

От МИД дополнительных пожеланий не поступало — надеюсь, у нас еще будет встреча, потому что это свежее дело. Я действительно хотел бы послушать, чего от нас ждут, ничего предосудительного в этом не вижу.

«Сидел пять суток в 1997‑м — менты газеты мне передавали»

«НН»: Вы эмигрировали из Беларуси еще в 2001 году, также из-за угрозы репрессий — после того, как в пинском издании «Провинциалка», где вы были выпускающим редактором, написали о фальсификации выборов-2001. Для белорусского независимого журналиста один путь?

АД: Когда я работал журналистом в Беларуси, те времена еще можно было назвать разгулом демократии. Все-таки спокойно можно было зайти в горисполкомы, там немного нас побаивались.

Я сидел на сутках в 1997 году за 25 марта в так называемом подвале. Мне дали пять суток, еще и разрешили выбрать: штраф или сидеть? Я сказал: «Конечно же, сидеть, я не заплачу в вашу казну ни копейки!» Я там объявил голодовку, и менты даже не знали, как там себя со мной вести, так как, может, первый раз за сколько там времени имели так называемого политически задержанного.

Боялись, газеты мне передавали — совсем другая была ситуация, потому что эта хунта тогда не укрепилась так, как сейчас.

Честно говоря, я и не думал, что доживу до такого времени с таким террором.

«Оставь эту оппозицию!»

«НН»: А могли бы до сих пор спокойно работать на «Пинскдреве»…

АД: У меня экономическое образование, в международной торговле, инженером по экспорту, я продержался там два года — понял, что это не мое. Но были и другие смешные предложения после. Одно из них я получил, когда мы с женой решили пожениться, подали бумаги в ЗАГС.

Это было начало 1998-го. Я сидел вечером в офисе, где собирались в Пинске все демократы — и газета наша, и социал-демократы, и БХК — такое гнездо демократов. И пришел туда такой Миша, я не помню его фамилии. Он был секретарем комсомольской организации в Пинске. Такой странный парень, часто в подпитии. Пришел и вдруг мне говорит: «Леша, а давай выпьем?».

И бутылка в руках. Я ему говорю: «Миша, как бы я не против (тогда был выпить). Но я имею такой комфорт, что могу решать, с кем хочу выпить водки или пива, и вот с тобой не буду».

Тогда он сразу перешел к делу: «Ты знаешь, я же пришел из Белого дома (это исполком в Пинске так называют). Мы знаем, что вы женитесь.

У нас есть предложение: бросай ты эту оппозицию! Мы же знаем, ты образованный человек, языки знаешь. Сразу предлагаем заместителем начальника экономического отдела горисполкома. А через год-два — станешь начальником, и кто этим городом будет править? Мы!»

Мы, это в смысле — Миша и я. Я ему ответил, причем без всякой иронии: «Передай там спасибо. Мне приятно, что вы считаете меня перспективным человеком молодым, но нет, нам с вами не по пути».

И тогда Миша говорит: «Подозревали, подозревали, что так будет». Но был у него коронный аргумент в запасе: «Короче, Леха, знаешь, если ты согласишься, твою свадьбу будут возить все горисполкомовские «Волги». И он сделал такую паузу. Я сначала не понял, в чем прикол. Говорю: у меня, если что, есть друзья с машинами, чтобы завезти из ЗАГСа в ресторан. А он мне: «Ты что, не понимаешь, если ты сделаешь круг по Пинску на «Волгах», все будут знать, что ты неприкасаемый». Меня смех разобрал, а он не понял, почему я смеюсь. Он бы от такого предложения не отказался.

«НН»: Вы очень любите и тепло отзываетесь о родном Полесье: пишете на полесском говоре книжки. Даже собаку свою назвали в честь речки Пины. То есть вы и в эмиграции сохраняете свою идентичность. Говорят, что с детьми эмигрантов так уже не работает. Как в вашей семье?

АД: Мой сын твердо знает, откуда он родом. Но, конечно, поскольку ему еще трех лет не было, когда мы сюда приехали, ясно, что он вырос в польской культуре, для него ближе все то, что здесь происходит. В те времена еще не было никакого окружения белорусского. Первые пикеты, которые делались под польским посольством — когда там было 6–7 человек, это уже был огромный успех.

Я старался разговаривать с ним по-белорусски, бабушка или мама — по-русски, а школа и государство — по-польски. Поэтому он в принципе владеет всеми языками. Но белорусским, к сожалению, слабее всего из этих.

Меня веселило, когда ему было лет 10 и мы шли на прогулку, как он мог перейти внезапно на белорусский язык. «Тата, давай, калі мы разам, будзем размаўляць усё ж па-беларуску? Бо гэта ж наша родная мова», — с таким немного польским акцентом мне это предложил. А потом я начинаю понимать, что что-то не то. И через пять минут он начинает: «Вот вышла такая игра на компьютер…». Короче, это все было, чтобы размягчить отцовское сердце.

Но да, я — полешук, для меня корни имеют огромное значение.

«НН»: Пишутся ли новые книги?

АД: К сожалению, последние несколько недель не пишется так часто, как хотелось бы. У меня же поэзия в последнее время, поэтому, когда приходит идея или вдохновение, тогда и пишется.

Я хочу третью свою книгу сделать двуязычной — полесский плюс перевод на польский язык. По крайней мере, для моих хороших друзей-поляков, которые из уважения ко мне и из-за своей чрезвычайной культурности приходят на мои презентации, ни холеры не понимая. Хочу сделать им такой вот подарок. Надеюсь, писательница Мира Лукша с Подляшья переведет все так, чтобы не потерялся колорит.

А вторая версия была бы полесскоязычной, но украинским алфавитом, потому что я принципиально писал полесские басни и стихи белорусским алфавитом, хотя там украинские буквы подходили больше. Сейчас хочу, чтобы отдельная книжка вышла для довольно многочисленных поклонников моей писанины в Украине.