Леонид Судаленко: «Я перестану уважать свою профессию юриста, если сдамся»

Правозащитник рассказывает о своем заочном суде, специальном производстве и нарушениях прав во время процесса, а также о своих дальнейших планах.

Леонид Судаленко после освобождения. Фото: Вясна

Гомельский областной суд 17 июня в формате спецпроизводства приговорил бывшего политзаключенного, юриста и правозащитника Леонида Судаленко к пяти годам лишения свободы в условиях строгого режима и штрафу в размере 650 базовых величин. Этот заочный приговор не стал неожиданностью для Леонида, он не собирается оставлять его без внимания и использовать все возможные средства правовой защиты — как национальные, так и международные. Правозащитник рассказывает о своем заочном суде, спецпроизводстве и нарушении прав во время процесса, а также о своих дальнейших планах.

«Если власть все живое и независимое называет «экстремистским», то это проблема самой власти»

После того как в прошлом году я освободился из тюрьмы, то принял личное принципиальное решение: «Не молчать». Не молчать, а рассказывать о тех условиях, в которых режим Лукашенко удерживает всех политических заключенных в Беларуси.

Конечно, я осознавал последствия, которые могут ожидать. Тем не менее, считал, что мой голос очень важен, так как это голос выжившего свидетеля. Ведь если будем молчать о том, что сейчас происходит, то и наших детей будут пытать в тюрьмах.

Поэтому не удивительно, что буквально через три месяца после моего освобождения, первого октября прошлого года, против меня было возбуждено новое уголовное дело за иное содействие экстремистской деятельности, причем по обеим частям.

Подчеркну, что на территории Литвы, где я нахожусь, после того, как через 11 дней после освобождения покинул Беларусь, я не совершал никаких уголовных преступлений. То, что мне вменяют в вину, в Литве не является преступлением. Потому что все средства массовой информации, с которыми я разговаривал, разговариваю и буду разговаривать, а также в других странах Евросоюза, не являются экстремистскими.

А то, что беларусские власти все живое и независимое называют «экстремистским», то это проблема самой власти. На прошлой неделе я давал интервью представителям немецкого Бундестага, и по версии властей Бундестаг тоже нужно признать «экстремистским» формированием? А если я поеду завтра в Госдеп США и там дам интервью?

Потому этот приговор был для меня ожидаем, меня волновали те нереальные размеры штрафа, даже в европейском представлении, которые несравнимы с уровнем жизни в Беларуси. Откуда такие гигантские штрафы? Ради чего они, если говорить о принципах разумности и справедливости? Что касается срока, учитывая то, что первая моя судимость непогашена, то я предполагал, что он будет близок к максимальному, рассчитывал на шесть лет, а дали пять. А если добавить те три года, которые я отсидел, то получается восемь. Это примерно то же, что присудили остальным весновцам, имею в виду Валентина Стефановича, Алеся Беляцкого, Владимира Лабковича.

«Я не знаю, за что конкретно меня осудили на пять лет строгого режима»

Я сейчас очень плотно занимаюсь самим процессом спецпроизводства, изучаю этот вопрос, а фактически — готовлюсь к стратегической тяжбе по этой теме. Я даже в Конституционный суд сделал запрос, чтобы он проверил на соответствие Конституции процедуру спецпроизводства. Здесь мне видятся две огромные проблемы — статья 115 Конституции говорит о том, что правосудие осуществляется на принципах состязательности и равенства сторон. А на самом деле…

Из-за репрессий, которые против меня осуществлялись, я вынужден был покинуть страну, а если бы остался — моему здоровью и даже жизни угрожала бы опасность. Понятно, что я не мог вернуться в страну, чтобы участвовать в судебном процессе. Тем более, в Беларуси не осталось сейчас никаких инструментов правовой защиты. В пример приведу поведение моей защитницы, так называемой адвокатки по спецпроизводству, которая так и не вышла со мной на связь, несмотря на то, что читала мои сообщения. Я поставил перед ней очень простой вопрос: «Если вы будете меня защищать, то давайте согласуем правовую позицию, а если не будете – то, пожалуйста, возьмите самоотвод». Но она не вышла на связь, не ответила.

Я тут даже не про адвокатскую этику говорю, а опять же про Конституцию, так как я был лишен права на защиту в судебном процессе. Мне неизвестен ни один процессуальный документ, не знаю, за что конкретно меня осудили на пять лет строгого режима, я знаю только статью.

Адвокатка вообще не имела права что-то говорить в суде: если она говорила, что Судаленко невиновен, то она не согласовала мою позицию, а может я признаю вину? А если она говорила, что Судаленко виноват, тогда она является соучастницей.

Сразу после приговора я направил запросы в суд по обычной почте, поскольку в IТ-стране, которая слетала в космос, электронная почта не работает. Все электронные запросы, которые я делал в адрес и Верховного, и областного суда, Минюста, адвоката, все они остались без внимания. Поэтому говорю, что в Беларуси электронная почта не работает в отношении тех граждан, которые из-за репрессий были вынуждены покинуть ее. Я специально не говорю беглые, ведь они сами станут беглыми тогда, когда в страну вернется конституционная законность. Вместе с ней вернусь я и буду требовать ответственности для каждого из них. Так как считаю, что против меня группой лиц было совершено уголовное преступление путем вынесения заведомо неправосудного приговора.

«Не надо бояться, пусть они нас боятся!”

Уже сейчас я требую через обычную почту ознакомиться с приговором, вот наклею марок, а литовская почта поставит свой большой штемпель. Также планирую обратиться к Генеральному прокурору с заявлением, чтобы он возбудил по факту совершения против меня преступления, повлекшего тяжкие последствия, уголовное дело против этих людей — человека в мантии судьи, против человека в мундире прокурора и против человека в штатском, имеющего удостоверение адвоката.

Я использую все внутренние средства правовой защиты, подам апелляционную жалобу в течение десяти дней, а потом доведу это дело до международных площадок и создам первый прецедент. Я и так в Гомельской области первый, кто прошел через спецпроизводство, я первый из правозащитников, кого задержали и кто отсидел срок от звонка до звонка.

Кстати, факт систематических нарушений моих гражданских и политических прав подтверждается практикой Комитета ООН по правам человека, где во многих делах они зафиксированы. Например, в деле №1354/2005 (Судаленко против Беларуси) установлено применение ко мне запрещенной дискриминации по политическим мотивам, в делах №1750/2008, 2114/2011 установлены нарушения права на свободное выражение мнения, в деле №1992/2010 нарушение права на мирное собрание, в деле 2929/2017 право на невмешательство в личную жизнь, в деле №1383/2005 – нарушено право на свободу объединения (ассоциации) с другими.., по делу №1992/2010 нарушение избирательных прав.

Кому-то надо было быть первым и прокладывать лыжню. Я просто перестану уважать свою профессию юриста, которой посвятил почти всю жизнь, если сдамся. А вдохновляют меня слова, произнесенные моим соратником Алесем Беляцким: «Не бойтесь», цитируя сказанное Папой Римским Яном Павлом Вторым. И я повторяю за Алесем: «Не надо бояться, пусть они нас боятся!»