Как белорусские журналисты переживают травмы последних трех лет

По словам пресс-секретаря Белорусской ассоциации журналистов Бориса Горецкого, начиная с 2020 года за психологической помощью при посредничестве его организации обратились сотни журналистов. Пик пришелся на 2021–2022 годы.

«Практически все, что было у журналистов, перестало быть стабильным. Но я думаю, что большинство не обращается за помощью — приходят уже в довольно тяжелом состоянии, когда не могут сами справиться», — говорит он.

Я поговорила с белорусскими журналистами о том, как пережитые кризисы сказались на их психологическом здоровье, как продолжать жить и работать в тяжелых условиях и как редакции могут поддержать журналистов.

Эмиграция, тревога и депрессия

Виктория* проработала в белорусской журналистике в общей сложности более шести лет.

Она рассказывает, что после того как в 2020‑м случилась эпидемия коронавируса, в Беларуси началась предвыборная кампания, а потом прошли и сами выборы, за которыми последовали протесты и репрессии, она почувствовала эмоциональную опустошенность: ее мучили тревога, бессонница; ситуацию осложняло то, что часто у нее совсем не было времени на отдых. 

«В идеале журналистам нужно абстрагироваться [от информации, которую они получают], но все, что происходило в 2020 году в Беларуси, напрямую касалось нашей жизни и будущей работы: мы прекрасно осознавали, что «победа» Лукашенко на выборах затронет каждого из нас. Когда я видела на улице сотни тысяч людей, выступающих за свободу и демократию, то ощущала невероятный эмоциональный подъем», — вспоминает она.

Но Виктория вспоминает, что рядом с положительными эмоциями всегда шел страх: акции протеста заканчивались взрывами светошумовых гранат, протестующих избивали дубинками, а потом следовали новые аресты.

«Ты выходил на работу и не был уверен, что вернешься домой», — вспоминает журналистка. По ее словам, когда стало понятно, что Лукашенко не отступит, это стало для нее большой эмоциональной травмой: она потеряла вес, стала очень плохо спать, ее мучили постоянные кошмары, которые не оставляют ее и сейчас, спустя три года после этих событий. 

Страхи Виктории не были беспочвенными: многих ее коллег арестовали. 

«Начиная с октября 2020 года обычным делом стало писать письма в тюрьму коллегам, собирать передачи и работать на акциях протеста без опознавательных знаков, чтобы не стать мишенью. Я считаю, мне очень повезло: меня задерживали всего два раза и ненадолго — я не попала в тюрьму. Но я жила в режиме «бей или беги» до самого отъезда из Беларуси в июне 2021 года», — рассказывает она. 

Несмотря на физическую безопасность, эмиграция не стала спасением для эмоционального состояния Виктории: она до сих пор тяжело переживает несправедливость ситуации и утрату дома.

«В 2021 году в дом моих родителей пришли с обыском по уголовному делу против меня. Это поставило крест на моих мечтах увидеть в ближайшее время Беларусь и семью. За два года в эмиграции у меня умерли два близких родственника, репрессии в стране продолжаются — я просто боюсь очередного обыска и, не дай бог, ареста в моем доме», — признается она.

Война в Украине принесла новые потрясения и тревоги. Несмотря на то что сейчас Виктория сотрудничает с независимыми СМИ и живет за границей, справиться с тревогой и депрессией не всегда удается. День журналиста часто начинается с шокирующих новостей.

Виктория говорит, что ситуация ухудшается из-за того, что она теряет связь со своей аудиторией в Беларуси, в частности потому, что в целях безопасности ей приходится работать анонимно. 

Она обратилась за помощью к психологу, старается отвлекаться и находить в жизни хорошее, жить сегодняшним днем и надеяться на лучшее.

Виктория говорит, что не делилась своими переживаниями с начальством, но в некоторых редакциях журналистам «периодически напоминали о возможности обратиться за бесплатной помощью и приглашали на тематические семинары».

Отъезд за границу и работа там не всегда помогают справиться со стрессом, а могут его и усугубить

История Виктории довольно типична для белорусских журналистов в последние три года. Ольга* в 2020 году училась на журфаке в Минске, и ее первый шаг в профессии пришелся как раз на протесты. Из-за освещения этих событий на девушку началось давление в университете, все закончилось ее отчислением, потом ее арестовали на 30 суток. Летом 2021 года она уехала из Беларуси, планировала пробыть за границей месяц, но до сих пор так и не смогла вернуться.

Ольга переехала в Киев, но в 2022‑м в Украине началась война, и ей пришлось снова уезжать. В это же время она поступила в европейский университет, и учеба отнимала много времени и сил, а в редакции ей регулярно приходилось работать сверхурочно и заниматься освещением психологически тяжелой для нее темы репрессий в Беларуси. 

В результате в апреле этого года Ольга ушла на больничный и легла в дневной стационар в Литве, где месяц занималась с психотерапевтом. Сейчас она принимает антидепрессанты и стремится наладить свою жизнь, в первую очередь профессиональную. 

Она говорит, что не сталкивалась в редакции с осуждением из-за проблем со здоровьем, но нагрузка была очень высокой.

Наталья* покинула Беларусь в конце 2020 года, через несколько месяцев после президентских выборов в стране. До отъезда ее больше суток держали в РУВД в камере без окон, угрожали уголовным делом, а потом стали оказывать давление на членов ее семьи. Сначала она на пару недель поехала в рехаб в Латвию, но вернуться из-за угрозы уголовного преследования так и не смогла.

Примерно полгода Наталья прожила в лагере для беженцев, который произвел на нее сильное впечатление. «Я никогда не думала, что окажусь в таком месте. Но оказалось, что там вполне можно жить», — вспоминает она.

Наталья рассказывает, что ее психологическое состояние ухудшилось после начала войны в Украине и в связи с личными проблемами: в Беларуси умер ее отец.

«Я уже научилась жить с депрессивными эпизодами… C 2020 года они не прекращаются. Тяжело, но я пытаюсь принять, что с этим нужно жить, и регулировать себя с помощью антидепрессантов, психотерапии, специальных упражнений и прогулок», — рассказывает она.

Если есть возможность, стоит обращаться за помощью к профессионалам

Психолог и травматерапевт Сергей О., работающий с белорусскими журналистами, рассказал мне о своей работе.

«Ко мне обращались журналисты с симптомами ПТСР, включая возвращение болезненных воспоминаний, диссоциированность от эмоций: кто-то навязчиво возвращался [в мыслях] к местам ареста и постоянно воспроизводил эти мысли, а кто-то, наоборот, максимально избегал соприкосновения с ними», — рассказал он.

По словам Сергея, многие из белорусских журналистов пострадали во время своей работы.

Методами помощи со стороны медиаменеджеров и самих журналистов, по словам психолога, могут быть предоставление отпуска, пересмотр режима работы, направление к психологу, физическая нагрузка.

«Важно помнить, что посттравматические переживания сами собой не проходят. Они могут быть избирательно вытеснены, но от этого их негативное влияние не становится меньше», — сказал он.

* Имена журналистов изменены в целях их безопасности. Власти Беларуси продолжают преследование независимых корреспондентов и давление на членов их семей, оставшихся в Беларуси.

Читайте еще:

«Я адрозніваю, дзе прапаганда, а дзе праўда. Тады мне варта паступаць на журфак БДУ?» На складанае пытанне адказвае Глафіра Жук

«Вымушаныя меры, каб захаваць часопіс». З падпіскі прапалі легендарныя «Каламбур» і «Один дома»

Чаму людзі ня вераць фактам? І што з гэтым можна зрабіць?