«Болезнь — душ, который смывает с тебя все лишнее». Катя Пытлева и ее искренний рассказ о раке

«Мне писали: «Ты умрешь, ничего у тебя хорошо не закончится»

«Наша Ніва»: В начале августа вы прошли через операцию. Как это было?

Катя Пытлева: Да как-то рутинно. Есть люди, которые боятся наркоза и всей этой обстановки, но меня больницы уже давно не пугают, операций под полным наркозом у меня было много. Единственное, что во время операции медики делали и биопсию, и могло оказаться, что рак попал еще и в лимфоузлы. От этого во многом зависели шансы [на выздоровление].

Когда я публично рассказала о своей болезни, мне начали писать люди, которые тоже через это прошли, давали какие-то советы, советовали литературу. Так я познакомилась с девушкой-журналисткой, она уже прошла химиотерапию, так что мне есть с кем это все обсудить. Мы лежали с ней на одном этаже в больнице, и ей сделали операцию раньше меня. Я посмотрела на нее и увидела, что от операции быстро отходят. Да и мне было проще восстановиться сейчас, чем после кесарева, плюс помогали советы других людей.

«НН»: Что вас ждет дальше?

КП: К счастью, биопсия лимфоузлов была чистая, и мне удалили меньше [ткани] лимфоузлов, чем это бывает при таких операциях. Мне полностью удалили грудь и не ставили имплант, поэтому сейчас нашу протез. Даю близким знакомым пощупать, мол, догадайтесь, где не настоящая (смеется).

Через несколько дней у меня первая встреча с химиотерапевтом, мне уже назначили какой-то план лечения. Тогда и узнаю, какая у меня будет химия и понадобится ли дополнительное лечение. После химии снова будут делать МРТ, чтобы проверить, не остались ли где-то метастазы. Также жду результатов генетического анализа, чтобы окончательно понять, болезнь развилась через генетику или нет. Если это генетика, то после завершения химиотерапии будут удалять вторую грудь и яичники, чтобы не было рецидива. Ну и потом, когда все это закончится, мне поставят какой-то имплант, но должен пройти где-то год.

«НН»: Вы часто рассказываете в интервью о том, насколько для вас важна работа. Как это — болеть, если ты трудоголик?

КП: Больше беспокоишься за дело, чем за себя, так как понимаешь, что на тебе завязаны многие процессы. Когда я ложилась на операцию, попыталась как-то оптимизировать работу, чтобы все работало без меня, записала программы в запас, дала задания журналистам и одобрила темы. Но вернулась к работе уже вечером первого дня после операции, когда отошла от наркоза и выспалась.

Сейчас, перед химией, мне не то чтобы тревожно, но не хочется выпасть из процесса. Для меня не проблема поставить на паузу какие-то свои проекты, так как понимаю, что важно сейчас заняться здоровьем, но как руководитель чувствую свою ответственность.

Если ты трудоголик, ты часто на себя забиваешь. Питание у меня всегда было правильное, но с отдыхом были проблемы. И если что-то болело, я раньше говорила себе, мол, пройдет, в итоге раньше раз-два в год лежала в больнице. У меня такой организм, что когда я его совсем не слушаю, он отправляет меня в больничку, и так было 15 лет подряд.

Теперь понимаю, что нужно уже очень серьезно подойти к здоровью. Дело не о каком-то воспалении, а о чем-то, от чего зависит твоя жизнь, и нужно строить свой график с учетом этого.

«НН»: Помогает ли коммуникация с теми, кто уже прошел через такую болезнь?

КП: Очень помогает. Более того, когда я только начала понимать, что у меня может быть рак, я сама стала писать знакомым с таким опытом. Здесь важно, чтобы человек прошел через этот путь недавно, ведь нужно услышать про актуальные лекарства, методики лечения, и у меня были такие знакомые.

В социальных сетях мне писали с советами незнакомые люди. Кто-то советовал интересную научную литературу, кто-то — более художественную, вдохновляющую. Был и хейт.

«НН»: Хейт из-за чего?

КП: Просто есть злые люди. Мне, например, писали: «Ты умрешь, ничего у тебя хорошо не закончится». Или под фото после операции, где я писала, что мне удалили опухоль, оставляли комментарий «это ненадолго» — мол, не радуйся. Иногда писали так: «Это все потому случилось, что ты на своей «Маланцы» говоришь неправду, что-то там расшатываешь и вообще залгалась, вот тебя судьба и наказала раком».

«Уже двое моих знакомых, которые лечились в Беларуси, уехали лечиться за границу»

«НН»: Вы делали проект об онкологии «онкомаркер» для Tut.by, сейчас же увидели, как лечат рак в Литве. Насколько литовский подход отличается от белорусского?

КП: Когда я делала этот проект, белорусская медицина еще была в другом, докризисном состоянии, все было иначе и на очень хорошем уровне. Работала с онкологами разного профиля, не только по раку молочной железы, и все они — мегапрофессионалы.

Теперь, когда со всем этим столкнулась, первым делом написала людям из организации oncopatient.by, с которыми мы сотрудничали, когда я делала тот проект. Они мне рассказали, что литовские и белорусские врачи очень связаны и постоянно обмениваются опытом. Когда работала над проектом, белорусские онкологи часто ездили за границу, посещали семинары и изучали новое, и мне кажется, что без этого сейчас невозможно.

Не знаю, как там с этим сегодня. Но уже двое моих знакомых, которые лечились в Беларуси, уехали лечиться за границу, так как столкнулись с неквалифицированными кадрами. То есть они увидели, что с онкологией в Беларуси стало хуже.

«НН»: Как вы готовили к новости об операции ваших детей?

КП: Все прошло легко. Они у меня многое понимают и много чем интересуются. Дочь интересуется различными болезнями, и когда я ей рассказала, чем болею и что поеду в больницу, она много расспрашивала. Когда я только приехала после операции, объяснила им, что у меня еще болит и что мне нельзя нагружать руку. Когда они забывали об этом, подбегали с теми же обнимашками и видели, что мне больно, сочувствовали и относились с волнением. Сейчас, с химиотерапией, начнется лысение и другие побочные эффекты, но они к этому уже подготовлены.

«НН»: То есть они воспринимают это более или менее спокойно?

КП: Они воспринимают это как болезнь. Мира понимает, что это опасная болезнь, ведь я ей уже рассказывала, что от этой болезни умерла ее бабушка.

Мне кажется, очень важно, как в этой ситуации ведут себя родители. Мы с мужем воспринимаем это как проблему, которую нужно решить, дети это видят и воспринимают это таким же образом. Мира видит, что у нас есть алгоритм действий и что в нашей жизни не так много изменилось, поэтому она не поставила знак «равно» между моей болезнью и смертью бабушки. Мне бы хотелось, чтобы так и оставалось.

«НН»: Для вас важно говорить о своей болезни открыто?

КП: Конечно, я вообще всегда открыто говорила о раке при любой возможности. У меня было две важные даты — день рождения мамы и день ее смерти, и каждый год в эти даты я писала в социальных сетях об этой болезни. Чем чаще об этом говорят, тем лучше, и публичность здесь обязательна.

Я не пишу совсем подробно о том, что со мной происходит, те, кому это важно или нужно, спрашивают меня лично. Более важно говорить о том, что именно самообследование помогло мне выявить опухоль на такой стадии. Думаю, я буду больше писать о раке, если буду больше понимать принципы его профилактики через образ жизни, сейчас изучаю эту тему. Так понимаю, что не допустить рецидив — то же самое, что не допустить вообще развитие болезни. Каждый может что-то сделать, чтобы снизить риск рака, ведь он может постигнуть каждого — в Беларуси тяжелая ситуация с онкологическими болезнями.
 

«Болезнь, как бы странно это ни звучало, уже меняет мою жизнь в лучшую сторону»

«НН»: Что бы вы сами пересмотрели в своем образе жизни?

КП: Взяла бы для себя идею отказа от вредных привычек, полноценного сна. Всегда считала, что для меня классно, когда посплю 3—4 часа, тем более тогда, когда дети еще были маленькие и я продолжала работать. Так я жила много лет, но сейчас решила для себя увеличить этот лимит, ведь нужно, чтобы организм восстанавливался. При этом стараюсь ложиться спать не после полуночи, а часов в 11, это хорошее время для восстановления.

Мы все сталкиваемся со стрессом, но важно, как мы на него реагируем. Даже те, кто живет вне политики, нервничают и переживают по бытовым, семейным моментам, а правильная реакция на стресс — тоже часть профилактики рака. Я не слишком остро на все реагирую, но у меня было много серьезных потрясений, и сейчас стараюсь, чтобы их было меньше или хотя бы чтобы я не так остро на все реагировала.

«НН»: Потрясения же все равно происходят, не все можно предотвратить.

КП: Да, поэтому и говорю в первую очередь о реакции. Например, если кто-то накосячил, мне как руководителю можно из-за этого раздражаться, а можно отреагировать как-то иначе. Да, случилась неприятная ситуация, значит, нужно что-то решать и сразу переходить к стадии конструктива. Вижу по себе, что это работает, я уже начала реже принимать что-то близко к сердцу.

У меня также стало больше физической активности. Раньше, еще в Беларуси, я каждое утро занималась йогой и бегом. В Литве, до болезни, каждое утро ходила в спортзал, бассейн и баню с контрастным душем, это большой подарок для организма. Сейчас пока не могу слишком нагружать себя, но обязательно каждое утро хожу на час в спортзал, это как культ, хотя и работы много, и дети еще дома, не в садике.

«НН»: Переосмыслили что-то в жизни из-за рака?

КП: Вижу, что болезнь, как бы это странно ни звучало, уже меняет мою жизнь в лучшую сторону, другие люди тоже таким делятся. Полностью все пересмотрела, болезнь — это такой душ, который отрезвляет и смывает с тебя все лишнее. Это касается жизненных приоритетов, лишних людей, эмоций и дел, просто всего.

Эта болезнь заставляет тебя по-другому посмотреть на свое отношение к себе, больше себя любить. Наверное, каждый человек проходил через этап принятия себя, у меня с этим все нормально, но с заботой о себе были проблемы, а ведь это тоже о любви.

«НН»: Сталкивались с каким-то непониманием вашей болезни со стороны окружающих?

КП: Нет, скорее с незнанием каких-то деталей. Но помню, что когда болела моя мама, вокруг было много суеверий про рак. Мамина свекровь, когда мы к ней приехали, выделила для мамы отдельную тарелку, чашку и ложку, все кипятила после мамы и давала ей отдельное полотенце. Она работала в медицине и вообще была городской жительницей, но тогда про рак было так мало известно, что у нее возникли такие суеверия.

«НН»: Что бы вы хотели сейчас сказать людям?

КП: Почаще проверяйтесь, и речь не только о груди. Есть, например, рак шейки матки — он лечится и его легко предотвратить, но его важно выявить на ранней стадии. Для этого нужно просто ходить к гинекологу вовремя, хотя бы раз в полгода, тем более что гинеколог может и грудь обследовать. За полгода что-то может вырасти, но оно хотя бы будет в той стадии, когда с этим можно что-то сделать.

Что касается других видов рака, то, если вам более 45—50 лет, проверяйтесь на них хотя бы раз в год. Также защищайтесь от солнца различными кремами, ведь и рак кожи часто встречается.