«Я оказался совершенно несовместим с бандой, которая захватила власть». Виктор Шендерович о своем отъезде из России

Процесс по иску Евгения Пригожина к Виктору Шендеровичу о защите чести, достоинства и деловой репутации и о компенсации морального вреда идет в Приморской районном суде Петербурга. Ответчиками являются также Алексей Венедиктов, Виталий Рувинский и ЗАО “Эхо Москвы” и некий Евгений Белоганов, на странице которого в соцсетях появилась ссылка на программу “Особое мнение” на “Эхе Москвы”, где 18 марта 2021 года Виктор Шендерович заявил в прямом эфире, что “Пригожин — уголовник”; “Кадыров, Пригожин, вагнеровцы – это все убийцы”. Адвокаты считают ссылку на странице петербуржца Белоганова предлогом — чтобы суд мог проходить в Петербурге, рядом с пригожинским офисом. Пригожин требует удалить эти высказывания из публичного доступа, опровергнуть их и взыскать 5 000 000 рублей компенсации морального вреда с Виктора Шендеровича и столько же с “Эхо Москвы”.

Сообщение Шендеровича о вынужденном отъезде называется «Лишение свободы». «В сторону сути вопроса суд даже не обернулся, процессуальными требованиями закона пренебрег, а в своем решении принял сторону истца и его эксперта – человека с заочным образованием и филькиной грамотой вместо диплома», — пишет Шендерович, объясняя свое решение тем, что не готов жить по блатным понятиям и провести ближайшее время под домашним арестом.

Кого не устраивает присутствие Виктора Шендеровича в России и сохраняется ли для писателя опасность и за границей, об этом корреспондентка Север.Реалии Татьяна Вольтская, которая сама имеет статус «иноагента», спросила у Виктора Шендеровича.

— Виктор, вам жалко уезжать, расставаться с родиной?

— Ну, не давите на слезные железы, вы же знаете ответ: конечно, тоска и, конечно, унижение — из-за каких-то конченых негодяев я не могу жить в своем городе и гулять по своим улицам. Конечно, унижение и тоска — вполне типовые, не я первый, не я последний, а уж в России — не о чем говорить.

Конечно, это вынужденное и нежеланное решение. Конечно, это ограничение свободы, я об этом написал, потому что моя свобода была в том, чтобы жить в Москве и ездить, куда я хочу. Но поскольку жизнь на родине прямо связана с угрозой тюрьмы, то пусть меня простят те, кто ждал, что я остаток жизни положу на очередное доказательство беззаконности путинского режима, но я все-таки предпочитаю жить на свободе.

— Понятно, что каждый решает для себя — и все-таки, как, по-вашему, отъезд — это сейчас единственный разумный путь для людей, не согласных с режимом?

— Знаете, поскольку бабченсковское «Бегите, глупцы!» давно стало мемом, то я хочу сказать по этому поводу, что глупцы — не те, кто уезжают, и не те, кто остаются. Глупцы те, кто пытаются громко давать универсальные ответы и настаивают на существовании каких-то универсальных ответов на такие интимные вопросы. Нет, это решает каждый для себя, исходят из своих обстоятельств, и внешних, и внутренних, исходя из своего отношения к тем или иным приоритетам. Тут нет никакого единственного решения, разумеется.

Я, сколько мог, пытался оставаться на родине, и не только потому, что мне там хорошо. Страна мне нравится, я просто оказался совершенно несовместим с бандой, которая захватила в ней власть.

А сама страна мне нравится, и язык мне нравится, и улицы эти нравятся. Это, повторяю, вопрос совершенно индивидуальный.

— Преследования со стороны Пригожина – это единственная причина вашего отъезда, или недавнее присвоение вам звания «иностранного агента» тоже сыграло роль?

— Нет, «иностранный агент» — это они просто продолжают портить мою жизнь, чем они занимались давно. Они портили ее многократной уголовщиной и теперь продолжают портить еще и бюрократией, но из-за этого я бы, конечно, не уехал. «Иностранный агент» — это некое усложнение жизни, но не более того. А тут возникла прямая угроза тюрьмы. Выясняется, что на родине я могу жить под прямой угрозой тюрьмы, меня это, признаться, не устраивает.

— Вы не раскрываете страну, куда вы уезжаете?

— Пока что я в Европе, но я уже давно живу там, где работаю, так что это не принципиально, это вопрос личный.

— Как вы думаете, те, кого не устраивает ваше присутствие в России, удовлетворятся вашим отъездом – или опасность для вас в какой-то мере сохраняется и за границей?

— Кремлю хватит того, что меня выпихнули, а в случае с Пригожиным мы имеем дело с убийцей, и я не знаю, какие мысли в эту лысую голову по моему поводу придут. Я не могу чувствовать себя в безопасности, пока он на свободе.

— Ваши друзья понимают ваше решение, ваш круг общения останется прежним, пусть и виртуально?

— Я думаю, что те люди, которые меня не понимают и не ободряют, давно отвалились от моего круга.

– По вашим ощущениям, поток уезжающих будет увеличиваться в ближайшее время?

— Пока да, я не вижу другого варианта развития событий. Другой повестки у Путина нет, кроме заворачивания гаек, все идет в сторону административного беспредела, поэтому естественно, что поток людей, которые не выдерживают это, бегут или уезжают просто из принципа, будет увеличиваться. Или хотя бы будет продолжаться.

— Интуиция не подсказывает вам хотя бы приблизительно, когда вы сможете вернуться?

— Я написал об этом — когда начнут ловить Пригожина. Те, кто ловит меня, и Пригожин — это одна банда по большому счету. Они могут относиться к разным частям этой малины и даже не любить друг друга, но это одна малина. И конечно, пока они ловят меня, а не Пригожина, я не могу быть в безопасности.