Вэл Мулявин и прочие битлы

Вдруг в уличной суете навстречу – коренастый лысоватый мужик. Растрепанный хэйр по плечам. В разрезе ажурной розовой рубахи – нательный крест. Глянул и уплыл. «Мулявин!» Ну да, Мулявин. Суперстар тогдашних 70‑х, поставивший беларус-битом на уши весь Союз от Бреста до Чукотки… Нынешняя всенародная икона. Забронзовевший герой. Тот, кого мы с каждым новым юбилеем все глубже засыпаем тоннами пустых словес и восторженного лепета. «Скромный гений!» «Король советской психоделии!» «Человек-легенда!»

Был чувак живой. А теперь – памятник.

С нашей культур-прессой обычно скучно. Как в спаянной компании, где шутки каждого известны наперечет. Редакции тесные, потолки низкие, смысла рисковать нет, работаем шустро, клеим из готового. Уважаемый мной пижонский ресурс KYKY отозвался на смерть Дэвида Боуи салатиком-нарезкой из Rolling Stone, Esquire и еще пары-тройки пачек чужих слов и картинок. Честней бы дать авторскую колонку про чела и его музыку – но зачем? Прикольней поглядеть, как блондинчик Боуи бухает с чернушкой Тиной Тернер. Про уход бешеного Лемми из Motor­head вообще тихо. Видно, не с теми пил.

С 75-летним юбилеем Мулявина – та же песня. Все текстовки как близнецы, все эмоции через край. Гений! Вернул беларускую песню беларусам (как будто кто-то ее у нас отбирал)! Битлы обзавидовались! Штаты упали к ногам! Он бы и сегодня всех убрал! Они были номер раз – и лучше уже не будет! И вообще, как выясняется, размножение делением – это здорово: чем больше клонов «Песняров» – тем лучше для родной сторонки. Министры аплодируют, дирижеры кланяются, друзья элегически вздыхают, а родное ТВ в срок успело с душевным опусом «Последний крик Песняра».

Что тут не так? То, что судьба главного поп-героя страны разменивается на ритуальные жесты и фальшивые реверансы. То, что из золотого музыканта, пытавшегося реализоваться не в самой удобной для рок-н-ролла стране не в самые лучшие ее времена, делают очередного апостола «духовности» – в ее чисто беларуской кастрированной версии. Он, знаете, чуть что – сразу за поэзию, сразу к классикам. По крови не наш, а по духу – самый-самый. А как своим квартиры выбивал и в загранпоездки проталкивал! А как залы поголовно вставали, как он на сцену выходил! А Леннон, послушайте, так и сказал: «Это лучшее, что я слышал!» И патриот он был образцовый! И семьянин примерный.

Но вот какая штука: абсолютное большинство юбилейной озвучки – микс частных фантазий и коллективных глюков. Медиа-тексты вокруг песняровских дат лишены двух существенных составляющих: достоверности и аналитичности. Любимый жанр – хит-парад.

Думать сложно. Проще в очередной раз воспроизвести бред про битловскую зависть, американские триумфы и фантастическую уникальность «Песняров». Это прокатит. Это вылетит в заголовки. И ничего, что никаких фактов в подтверждение битловских восторгов (кроме реплик самих «песняров») не обнаружено. Не важно, что успех любого советского артиста в Штатах измеряется числом бывших соотечественников. И что корни «песняровского чуда» вполне понятны: не филармонические опыты и фольклорные экспедиции (фотосессии с приодетыми бабушками эффектно лепили миф собирателей этно-правды), а наимоднейший в то время фолк-рок (сам Мулявин говорил «фолк-бит»), причем в облегченной биг-битовой версии польских «Скальдов» и No To Co. Ну а про то, как система очень быстро поправила «националистический» бэнд, выдавив фолк-бит из песняровского репертуара идейными русскоязычными зонгами типа «Мы идем по стране» и «Больно гитаре, пуля задела…» стоило бы написать отдельную книгу. Да только кто ее напишет?

Памятники не плачут. У икон не бывает похмелья. Герои не лажают. Гении не проигрывают. Беларусь – страна канонов. А потому у нас каждый первый – герой, титан и гений. Драма артиста в полный рост не нужна ни одной из фанатских песняровских группировок – от филармонической до «сьвядомай». Это ломает культурную мифологию. Поскольку набросать восклицательных знаков куда проще, чем попытаться понять: что и как делает событие событием?

Мулявин собрал самый яркий бэнд советской поп-сцены и провел его через несколько десятилетий. Как сумел, так и провел. Какой ценой, какими договоренностями и компромиссами, какой личной драмой? Сколько жизни стоил прежнему фасонному фолк-рокеру пост начальника причесанного и отредактированного ВИА с комфортным статусом «государственного ансамбля»? Чем пришлось расплачиваться за беспримерную советскую славу и дикий концертный чёс 70‑х? Как звездная фолк-бригада времен «Касіў Ясь» превратилась в унылую стайку ряженых статистов?

Вот вопросы. И за ответами на них реально отыскать настоящего Мулявина. Человека, прошитого насквозь закатом империи.