«В парламентском буфете можно было подойти к Шушкевичу и попросить его что-то прокомментировать»

Презентация книги «Битва у Нарочи. 1916» состоялась на минувшей неделе в Минске. Издание посвящено одной из крупнейших операций на Восточном фронте Первой мировой войны, столетие которой отмечается в этом году. Битва состоялась не только на белорусской земле, но и при участии ее уроженцев — Русская императорская армия была многонациональной. Выход исторического труда стал поводом пообщаться с его автором Владимиром Богдановым, посвятившем часть своей жизни журналистике.

— Расскажите о себе. У вас журналистское образование?

— Да, я окончил журфак в 1986 году. По распределению попал на БелАЗ в Жодино, где работал в газете «Белорусский автозаводец». Затем в 1989–1990‑х годах работал в БелТА парламентским корреспондентом. В моей журналистской карьере это были самые интересные годы. Советский Союз разваливался, Беларусь получала независимость, в Верховном Совете XII созыве, который впервые был сформирован на демократической основе, шли активные дебаты.

Своей лучшей журналистской работой считаю небольшое сообщение, в котором мы с Владимиром Глодом первыми рассказали миру о принятии Декларации о суверенитете БССР.

— В какой-то момент мы перестали ходить на заседания Верховного Совета, поскольку по радио шли прямые трансляции. Депутатов мы уже знали по голосам, поэтому сидели в редакции БелТА, играли в шахматы и делали материалы оттуда. Во время заседаний было много забавных случаев. 

Взять хотя бы высказывания председателя Верховного Совета Николая Дементея. Из его уст перлы вылетали гораздо круче, чем из уст Черномырдина. «Не стойте в заднем проходе», «узкий круг ограниченных людей», «я вам ни какая-нибудь резиновая штука, чтобы меня куда-нибудь пихать» и т.д. Собрав гору подобных высказываний, мы отправили их в «Комсомолку». Ответа оттуда не получили, но через некоторое время эти выражения в своих монологах стал использовать Михаил Задорнов. Мы узнали наш материал, потому что, буду откровенен, некоторые высказывания были нами додуманы.

— Легко ли тогда было журналистам контактировать с депутатами?

— Помню парламентский буфет с продававшимися там сосисками, пюре и горчицей. Внутри стояли высокие столики, за которыми можно было стоя перекусить. В буфете легко можно было подойти к следующему председателю Верховного Совета Станиславу Станиславовичу Шушкевичу и попросить его что-то прокомментировать.

Когда через некоторое время у членов президиума Верховного Совета в этом буфете появился отдельный стол, то это уже воспринималось чуть ли как не наступление на демократию.

Запомнилось, как однажды во время выступления с трибуны Станислава Станиславовича в зал заседаний вдруг распахнулась дверь и внутрь зашла какая-то тетя. Под изумленные взгляды депутатов она прошла через весь зал, положила перед выступающим Шушкевичем какое-то письмо и ретировалась. После этого случая охрану в парламенте немножко усилили.

Сегодня я, конечно, жалею, что не фиксировал и не снимал тогда внутреннюю кухню Верховного Совета. В то время казалось, что мы видим обыденное явление, а исторические события еще впереди.

— В 1991 году вы с Владимиром Бережковым ушли из БелТА создавать газету «Прессбол».

— Меня Бережков подбил. Я ему сказал: «Володя, чего я пойду, я ж в спорте непрофессионал?» На что он ответил: «А в политике ты профессионал? Если справляешься в Верховном Совете, то справишься и в спорте».

 «Прессбол» была первой независимой газетой в Беларуси, уже после нас появились «Белорусский рынок» и «Биржи и банки» (будущая «БДГ»). Делать свою газету

после коммунистических времен было каким-то космосом, никто тобой не командовал.

— В «Прессболе» вы создали ироничную колонку «Приплыли», выходившей на последней полосе.

— Когда первый состав редакции распределял должности, меня назначили заведующим каким-то абстрактным отделом. А мне хотелось иметь какой-то свой проект. Вот и придумалась черная колонка. Приятно, что она до сих пор живет.

Но все-таки спорт для меня никогда не был сверхинтересной темой. После освещения нескольких чемпионатов по футболу, мне это дело стало наскучивать. 1990‑е были перспективным временем для открытия своего дела, люди вокруг работали в бизнесе, решил попробовать и я. Была возможность уехать в США, но я огляделся вокруг и решил, что Америка здесь. Тогда казалось, что в Беларуси нас ждут большие перспективы, что все дороги открыты.

В 1994 году я ушел из «Прессбола» и организовал рекламное агентство «Гольфстрим». Дело продвигалось довольно успешно, кажется, в 1998 году нас даже назвали лучшим рекламным агентством страны. Параллельно работали над своими издательскими проектами, и как-то постепенно переросли в издательство.

Сегодня мы выпускаем два журнала, которые являются монополистами на своих рынках: «АвтоБаза» и «АгроБаза». Имея свою базу данных, мы бесплатно рассылаем журналы по предприятиям автомобильной отрасли и сельского хозяйства.

— Во всем мире тиражи печатных изданий падают. Как считаете, долго они еще продержатся?

— В нашем жанре периодики бумага продолжает эффективно работать, несмотря на развитие интернета. Хотя у нас также падают тиражи, но я езжу по другим странам и вижу, что бесплатные рекламные издания продолжают жить. Если мы делаем точную рассылку, то наши журналы достигают конечного потребителя и это работает.

В сельском хозяйстве у нашего журнала «АгроБаза» прочные позиции и потому, что в сельских районах интернет распространяется не так быстро. О чем говорить, если у большинства до сих пор туалеты на улицах.

Да, люди перестают выписывать и покупать журналы, но тот же глянец у нас развивается.

Изданий много, они толстые и выглядят богато. Журналы попадают к людям не по подписке, а по другим каналам. Перед издателем стоит задача распространить свою продукцию так, чтобы она попала в нужные руки, в ту аудиторию, которая необходима рекламодателям.

— Как думаете, что будет с печатной периодикой дальше?

— Думаю ситуация стабилизируется, рынок все расставит на свои места.  Конечно, сегмент печатных изданий на рекламном и информационном рынках сузится, но окончательно он не умрет. Театр же существует, несмотря на наличие кинематографа и телевидения.

— Как вы пришли к созданию книги, посвященной битве у Нарочи в Первую мировую войну? 

— Сначала в свободное от бизнеса время я тягался по стране и работал как фотограф, снимая белорусские достопримечательности. Сделал в итоге около 20 выставок (не только в Беларуси, но и в Польше и Украине). Со временем вышел на тему Первой мировой войны, которая меня полностью захватила. Много ездил по Беларуси, фотографировал объекты того времени. Потом перешел к коллекционированию снимков, сделанных во время Первой мировой на территории Беларуси. Вместе с иллюстрациями мне стали попадаться и другие информационные жанры. Выяснилось, что у немцев существует довольно много документальной литературы, посвященной событиям 100-летней давности на нашей земле.

Вместе с фотографиями на интернет-аукционах я стал покупать так называемые полковые истории — эти полноценные книги, созданные на основе журналов боевых действий («окопная правда»), выдавались в Германии небольшими тиражами в 20‑е годы прошлого века и даже немцам малоизвестны.

Надо отметить, что полковые истории — это не только сражения. В них немцы описывают все, что увидели на неизвестной для них белорусской земле: деревни, усадьбы, быт, состояние храмов, дорог и т.д. А так, как немцы запечатлели Беларусь на фотографиях — ни до, ни после подобного не делалось. Роль этих снимков не только военной, но и мирной жизни трудно переоценить. 

Так я открыл для себя много интересных вещей. К примеру, в деревне Задевье под Поставами в 1914 году был достроен каменный неоготический костел. Сегодня на его месте нет даже руин, которые видны на старой фотографии. Куда же он исчез? Выяснилось, в 1915 храм оказался на немецкой линии фронта, и его стала обстреливать русская артиллерия. Немцы писали: костел постепенно превращался в руины, поэтому приняли решение «разобрать его на печи в наших блиндажах».

Нарочанская операция 1916 года была одна из крупнейших на восточном фронте за время Первой мировой войны. За те 12 дней, пока она продолжалась, обе стороны потеряли более 100 тысяч человек (примерно треть из них — погибшие, остальные — раненые, пленные, пропавшие без вести, обмороженные и т.д.). Вместе с тем у нас считалось, что информации о битве крайне мало. И вот выяснилось, что мы многого не знаем.

В моей первой большой книге представлен взгляд с другой стороны, но он вполне объективный. Первая мировая еще была лишения того ненавистничества, которое было во Вторую мировую, армии противников относились друг к другу как к профессионалам. Поэтому, кстати, было много пленных. При очевидности, что сопротивление бесполезно, солдаты сдавались, чтобы сберечь свою жизнь.

Кроме информации и взгляда на битву немецкой стороны, я включил в книгу часть своей коллекции иллюстраций, которая на сегодня у нас одна из самых крупных по теме.

В издании примерно 300 старых фотографий (причем каждая из них привязана к тексту, дополняет его) и около 500 современных, которые демонстрируют конкретные объекты той войны.

Пока книга продается только в «Академкниге». Оценили ее достаточно дорого — в районе 700 тысяч рублей. Но думаю, спустя некоторое время появятся варианты, как приобрести ее дешевле.

ВЫДЕРЖКИ ИЗ НЕМЕЦКИХ «ПОЛКОВЫХ ИСТОРИЙ»

251‑й полк, южный берег Нарочи, осень 1915 года:

«Когда мы прибыли в места, которые должны были стать нашей родиной на три четверти года, здесь еще не было никакой войны. Поля стояли засеянными или убранными, скот был на пастбище, в деревнях жили люди.

Помещик из Стаховцев, почтенный мужчина, пришел в негодование, когда ему посоветовали как можно скорее покинуть дом, поскольку здесь будут бои. Со слезами покидал он вместе с более молодой статной женой место своей многолетней деятельности, а также, вероятно, и все свое семейное достояние.

Прекрасным владением было также имение Мокрица. Большие белые деревянные колонны господского дома виднелись издалека. Великолепные старые деревья окаймляли парк, который был окружен мощной стеной, и аллею, ведущую от деревни Мокрица. Винокуренный завод и современные сельскохозяйственные машины немецкого происхождения свидетельствовали о благосостоянии владельца. В библиотеке дома нашлись научные книги на немецком языке. Над въездом в большой амбар3 висело выбитое в камне изречение на немецком языке «An Gottes Segen ist alles gele­gen» («Все зависит от благословения Бога») и цифры 1885.

Поначалу нам приходилось несладко. Недели наступления не прошли бесследно. Сапоги и одежда прохудились и завшивели. Запасы белья и чулок закончились…. Счастливчиком был тот, у кого еще оставался кусок мыла. Но для счастья этого было мало.

Размещение было поначалу весьма неудовлетворительным. Солдаты пытались вырыть себе какие-нибудь щели и были рады, если удавалось натаскать туда соломы со старых крыш, чтобы, по крайней мере, не лежать на голой земле.

Утром, если солнечные лучи немного прогревали воздух, начиналась борьба со вшами. Солдаты снимали с себя одежду и начинали охоту на этих нарушителей спокойствия, норовивших испортить скудные часы отдыха. Многие весьма наловчились в этом деле.

Также много неприятностей доставлял голод. Как уже неоднократно упоминалось, во время больших переходов снабжение хлебом было неудовлетворительным. В деревне Мокрица продолжала работу местная хлебопекарня. Но реквизиции вскоре прекратились. Из-за недостатка муки хлеба опять стало не хватать.

Найденный скот был, естественно, реквизирован. В благоразумном предвидении роты кое-что попридержали для себя. Таким образом, у походной кухни мяса было в достатке. Овощи поступали с полей, картошку с полей собирали особые команды. В конце концов, соли тоже стало не хватать.

Те, кому в течение дня приходилось по какому-нибудь служебному поводу покидать окопы, а таких всегда было довольно много, искали возможность забраться куда-нибудь, где их не было видно, и наварить котелок картошки. Ночью картофель выкапывался перед стрелковыми окопами.

К сожалению, не всегда проявлялась необходимая осторожность по отношению к противнику, который, замечая поднимающийся из леса за позицией дым, посылал туда снаряды. Противник также не давал спуску «картофельным командам», работавшим на полях за имением Мокрица. Не обходилось без потерь, и командирам против своей воли приходилось налагать на провинившихся взыскания».

232‑й полк, свидетельства о Нарочской операции:

«Напротив нас стояли русские в соединенных между собой лесах, на правом и левом флангах довольно близко, а в центре подальше, скрытые от наших глаз. Они могли незаметно изготовиться в лесу для любой атаки. Закончив подготовку, они выступали густыми массами, настолько густыми, что артиллерия и пулеметы не успевали уничтожать атакующих из-за небольшой дистанции атаки. Напирали все новые и новые массы, в которых наша артиллерия 42‑й пехотной дивизии своим губительным огнем вырывала широкие бреши. Трупы лежали словно горы. По ним шагали новые атакующие, сами охваченные ужасом. Редко где горы трупов были столь высоки, как здесь. По меньшей мере нам не доводилось на фронте видеть что-либо подобное».