Татьяна Мельничук: Белорусскому радио не хватает национальной задачи

Радио — это хитрая кошка, а не монотонная музыка

— Для большинства радио — это музыка в автомобиле. Эпоха радиопередач закончилась?

— Сложный вопрос — музыки в эфире действительно много. Но когда с тобой в дороге умный собеседник, возникает совершенно иная атмосфера. Люди моего поколения любили слушать радио, которое разговаривает, сообщает, помогает испытывать эмоции. Сегодня многое изменилось — из-за дороговизны технических средств, передающих сигнал, радио ушло на задворки СМИ.

— …Перейдя в интернет?

— Да, и это плохая замена. Радио не должно быть привязано к монитору или мобильному устройству, оно вездесуще, живет в доме независимо от того, хотите вы этого или нет.

Однажды, помогая выбрать формат общения для программы радиостанции «Белорусская молодежная», поставленной на крайне неудобное время — 22.15, режиссер предложил мне — ведущей… стать домашней кошкой. Вот живет кошка в доме, все знает, в нужный момент подойдет и промурлыкает. Это и есть функция радио — фоновая: с тобой говорят, успокаивают, в нужный момент подадут тревогу, и ты прислушиваешься, что случилось.

Жалею бабушек, которых лишили проводного радио, единственного собеседника в доме, и верю, что после возникновения новых технологий, позволяющих недорого передавать качественный сигнал, радио переживет новый бум. Ни один политик, ни один общественный деятель не откажутся от возможности воздействовать на способность человека слышать.

— Однако, кроме желания быть услышанным, нужен еще острый интерес публики к информации — помните, как в начале 1990‑х?

— Во времена перестройки радио действительно сыграло значительную роль — транзисторы носили на улице и слушали. Важной информации было много — шли трансляции первого съезда народных депутатов в Москве, каждое слово ловили, даже минуту страшно было пропустить!

А интерес публики зависит не от времени — от личностей, творящих именно эту историю. Нынешняя власть предпочитает давать отцензурированную информацию, избегает дебатов и обсуждений. Когда придет личность ищущая, не сторонящаяся дискуссии, поднимется любое СМИ, даже вопреки времени.

— И зашумит на всю страну, как когда-то «Белорусская молодежная»?

— Вы себе не представляете, насколько популярной была эта радиостанция. Ты выходишь из прямого эфира, вызываешь такси, садишься — и машина вдруг начинает ехать. А адрес? «Я ваш голос только что слышал, — отвечает водитель, — и уже столько раз возил домой после эфиров, что знаю, куда ехать». Снова такси — лет через 15, когда я бегу на мероприятие в рамках президентской компании. Частник довозит — и отказывается брать деньги. «Я вас знаю, ­— говорит, — вы на «Белорусской молодежной» вели «Радиоконтакт». Хотелось расплакаться.

«Это было самое счастливое время»

— Почему выбрали работу на радио?

— Еще со студенчества начала сотрудничество — сперва с программой для старшеклассников «Романтики», затем с «Белорусской молодежной». Это было самое счастливое время: в прекрасном коллективе работали единомышленники.

В старом Доме радио, что по Красной, 4, записывались Тиханович и Поплавская, «Песняры». Перед нашими студиями располагался милицейский патруль — вещательный блок закрыт от посторонних звуков и посторонних людей. На огромных конструкциях вроде железных комодов лежала пленка, ее прокручивали, монтировали, вырезали ножничками, склеивали.

А какими классными были операторы! Как-то раз тогдашний лидер страны Леонид Брежнев вместо «нефтяники Азербайджана» сказал «нефтяники Афганистана». И чтобы в эфир не пошла оговорка, Лиля Пуляевская по буковке слепила новое слово, так, что получилось «нефтяники Азербайджана».

После монтажа бобины несли в эфирный блок. Они были огромными — 45 минут звучания выглядели как тарелка для большого торта. И не дай бог уронить эту «тарелку», которая ничем не скреплялась, — смотать невозможно, в эфире появится дырка.

Сколько стоит слово, или Почему «везде врут»

— Чем работа на радио 20-летней давности отличается от нынешней?

— Доверием к слову. Вот комичный пример, как люди относились к радиопередачам. В одной из первоапрельских программ «Белорусской молодежной», вышедшей в конце 1980‑х, диктор Анатолий Вечер несколько раз с перерывом на музыку произнес настойчивым «официальным» голосом: «Ожидается важное сообщение, оставайтесь с нами». «Важным сообщением» было приглашение перейти на второй канал, где поздравляли с 1 апреля. Но времена стояли лихие — талоны, купоны, народ в напряжении — остановились цеха на Тракторном заводе, рабочие ждали у репродукторов! Шутка шуткой, но инцидент дошел до ЦК партии.

Сегодня такой веры нет, а радио, как и многие СМИ, перестало говорить об актуальных и действительно волнующих проблемах. Обыватель уверен: СМИ врут.

— Хотите сказать, что радиовещательным службам вроде «Еврорадио» или «Радио Свобода» тоже не доверяют?

— Достаточно получить доступ к данным по исследованию аудитории слушателей, чтобы понять: названными вами ресурсами пользуется очень небольшой процент населения, большинство охвачено государственной прессой. Но пришло время, когда вместо телевизора начинает говорить холодильник: чем хуже экономическое положение у народа, тем меньше доверия победным реляциям. При этом количество слушателей альтернативных источников информации не увеличивается — на поиск способен человек ищущий, думающий, подвижный в мышлении.

«Потребность у слушателей есть»

— Насколько сильно в Беларуси изменился радийный формат?

— Изменилась радийная верстка. В перестроечный, «пиковый» по любви и доверию к прессе период, программа следовала за программой, да такой интересной, что в душ выскочить жалко. Дискуссии, репортажи — каждая программа имела свое место, между ними ставили новости. Нынешние FM-станции работают по принципу программного колеса: три секунды позывной, реклама, 5 минут новостей, 20 минут музыки. И все сначала.

— Есть и другие. Общенациональный канал «Культура», например…

— Сетка осталась, наполнение стало другим. «Эхо Москвы» тоже работает по принципу рекламного колеса, только вместо 20 минут музыки — хороший разговор. Повторюсь: я жду изменений. Растет новое поколение журналистов, есть профессионалы, заточенные на работу в эфире, есть подвижки в техническом развитии. Все возможно, потребность у слушателей есть. Мне очень хочется дождаться того времени, когда техника позволит радио стать вездесущим.

Магия звука: как добиться эффекта

— По поводу «заточенности» профессионала: сегодня журналист не только пишет, но и фотографирует, делает видео, радийные репортажи. Для чего возвращаться к узконаправленной работе?

— Для того, что профессионально ее могут делать далеко не все. Радийщики видят мир звуками, а звук способен творить чудеса. «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется», — иногда кажется, что Ахматова сказала это про радио. Радио, восприятие звука «работает» так, что каждый слышащий сам воссоздает образ, атмосферу, сам рисует личность героя, чей голос только что слышал. И этот созданный слушателем образ далеко не всегда совпадает с тем, который хотел ему представить радиожурналист. Звуками высоких и низких частот можно манипулировать, это как эффект 25 кадра, когда сигнал воспринимается на уровне организма. В середине 90‑х одна американская компания записала призыв «не красть» и запустила вместе с музыкой в супермаркеты. Кражи резко снизились — такова магическая сила звука.

— А вам приходилось использовать эту магию в своих репортажах?

— Моя магия — это тембр голоса, звуковая подкладка и фон, на котором проходит запись. Во время интервью с сотрудником детского дома о том, как хорошо живется его воспитанникам, где-то далеко надрывно плакал малыш. Я могла остановить запись — мешает же! — но очень хотелось, чтобы оптимистичное «ля-ля-ля» звучало на фоне реально происходящего: ругались нянечки, плакал малыш, никто не кинулся его успокаивать. Получился совсем другой эффект!

Что интересно людям?

— В погоне за тиражами и просмотрами СМИ начинают желтеть, педалируя скандальные темы. Как за слушателя боретесь вы?

— Желтизну не одобряю — она имеет право на существование только в отдельных, именно так и позиционирующих себя СМИ. Для прочих это болезнь роста в связи с новыми возможностями, которые дает интернет. Руководство ряда СМИ пока не понимает, что в новых условиях оно должно оставаться мудрым и руководящим, нести функцию просветительства и воспитания общества, а не нажимать на кнопочки новой игрушки.

Читателей у меня сегодня больше, чем слушателей: корпорации, в состав которых входит радио, свертывают радийные программы, и ВВС не исключение. Приемы удержания аудитории известны: толковый заголовок, интригующий лид, интересное событие и журналистское умение показать проблему, волнующую людей. Вот сейчас я приду домой и напишу, что изумило в разборках материалов на чернобыльские темы: нормы по содержанию радионуклидов в Таможенном союзе гораздо больше тех, что в потерпевшей от Чернобыля Беларуси. Миру это будет очень интересно.

— А что интересно белорусской публике?

— Сколько в кармане у соседа, кто виноват, что делать и кто за это будет платить. Это беспроигрышные темы.

Еще, на мой взгляд, крайне интересен формат «параллельных новостей», над которым работала когда-то с Андреем Климовым на его сайте. Замкнувшись на своей территории, потребители информации не соотносят местные новости с происходящим рядом. Но это же интересно — узнать во время пенсионной реформы в Беларуси, что в соседней Польше пенсии почему-то в несколько раз больше.

«Дурь» в прямом эфире

— Прямой эфир — одно из главных достоинств радио?

— Да. Радио — это то СМИ, которое может сообщить о происходящем через минуту.

— И сколько прямого эфира, по вашему мнению, должно быть на радио?

— Планируя радиосетку для общественно-политического формата, около 70% я отдала бы на прямой эфир. И не стоит бояться заикающихся чиновников или победно тараторящих начальников! На то в студии репортер, чтобы своими вопросами донести тревоги общества, не видного чиновнику, «по ту сторону микрофона». Не забывая о главной теме, журналист может исполнить требование Петра Первого: «Дабы дурь каждого всякому видна была».

— А потом за эту «дурь» приходится отвечать журналисту?

— Казусы случаются — ты никогда не знаешь, какую лексику будет использовать человек, пришедший в студию, что будет говорить. Задача журналиста — уметь корректировать его вопросами и не забывать о теме разговора.

Прямой эфир — это колоссальное напряжение. Собеседник задумался, а ты считаешь секунды, готовясь задать наводящий вопрос, вставить реплику — лишь бы не прервался эфир. Однажды гостья моей передачи, ткачиха с камвольного комбината, милая женщина и Герой социалистического труда ответила на первый в прямом эфире вопрос: «Ой, мы же только что об этом говорили». Да, перед началом эфира ты знакомишься с гостем, пьешь чай, раскрепощаешь его перед микрофоном, обговариваешь темы. Ткачиха не поняла, что знакомство — это одно, а беседа в эфире — другое. Я мило улыбнулась, переформулировала вопрос, но с передачи вышла выжатая, как лимон — боялась, что гостья опять что-нибудь выкинет. Это был очень дискомфортный эфир, одна из самых трудных передач.

За интонацию не судят

— Какими качествами должен обладать радийщик, чтобы его передачи стали интересными?

— Во-первых, быть актером в своем голосе, работать им так, чтобы стало ясно: у ведущего есть эмоции и настроение. И пользоваться голосом свободно, не зря ведь тайная пословица радийщиков — за интонацию не судят. Ни один суд не пришпилит к «делу» твое истинное отношение к чиновнику, твое превосходство или лизоблюдство — пользуйся этим! Во-вторых, надо уметь слышать. Работая в одной из арабских стран, мой коллега-корреспондент однажды снял сюжет, фоном которого стали террористические призывы на незнакомом ему языке. Разумеется, зная содержание выкриков, коллега ушел бы от толпы подальше, но ответственности с него никто не снял: часть слушателей вместо беседы услышала лозунги.

— Этому и студентов учили, когда преподавали в ЕГУ?

— Для начала им надо было научиться слушать и говорить так, чтобы голосу верили. Учила быть порядочными людьми и порядочными журналистами на примере любимой пословицы «жизнь длиннее, чем любовь». Любишь ты, к примеру, руководителя страны, делаешь о нем хвалебные репортажи, но он уходит, а твоя жизнь остается. Истерзанная или измаранная такой любовью?

 Молоко и любовь к родине

— Есть ли у белорусского радио особенности, свойственные только ему?

— То, что сейчас называют белорусским радио, не имеет яркого национального формата. Национальность — это, прежде всего, национальная задача. Например, общие усилия по преодолению последствий Чернобыля. Когда призыв: «Не дадим нашим детям болеть и умирать» станет национальной задачей, фермер, чьи коровы пасутся в 30 км от ЧАЭС, скажет: «Я люблю свою землю, своих детей, свою нацию, поэтому травить вас не буду, молоко должно быть совершенно чистым». И переедет в Витебскую область. Вот тогда это будет правильно.

— Какие станции слушаете?

— «Эхо Москвы», «Еврорадио», «Радио Свобода». Из радийщиков отмечу любимых мной Анну Соусь, Сашу Дынько, Инну Студинскую, Галю Абакунчик, Валерия Калиновского, Игоря Карнея. Интересно работают Змитер Лукашук, Женя Волошин. Жаль, Глеб Лободенко в общественную деятельность ушел, как журналист он был очень интересен. А больше и говорить не о ком — нет у нас больше радиостанций.

…Когда беседа закончилась, мы вышли на улицу с кофе в бумажных стаканчиках поговорить о любопытном совпадении: 7 мая Беларусь отмечает День радио, а Татьяна Мельничук — еще и собственный день рождения. «Все понимают, что так и должно быть!» — улыбается известная радийщица. Для полного счастья нужна лишь белорусская станция с четкой национальной позицией, которая сумеет воспитать в слушателях граждан.

Готова ли моя собеседница возглавить такую станцию, чтобы материализовать недавнее интервью?

«Могу подсказать коллегам, как стать коллективом, но сделать эту работу должен сам коллектив», — поначалу отказывается Мельничук. Но, когда уточняю, что и коллектив соберется хороший — есть же в стране хорошие радийщики! — соглашается: «Ну, если соберутся ребята, почему нет? Да, я хочу стать лидером хорошей команды! И передать эту главную роль тем или тому, кто вырастет на командном духе и неизменных журналистских принципах, главный из которых — не солги».

Цыкл «Як свабода слова змяняе жыццё»

LIFE: Радзівілы і Патоцкія плацяць сялянам, якія працуюць на іх, па 20 цэнтаў штодня

Женщины и мужчины в белорусских СМИ: кого не замечают журналисты?

Ідэолагі Брэсцкай вобласці праводзяць тэндэр на выраб тэлеперадач