Сергей Ваганов: Бесполезное — вредно. Полемика

Кому интересно тратить драгоценное время на обсуждение поправок, рожденных впопыхах буквально накануне съезда во исполнение решения прошлого, да и позапрошлого съездов?

Кому интересно тратить драгоценное время на обсуждение поправок в документ, который, по моему глубокому убеждению, сам нуждается в замене на новый?  И по содержанию, и по форме.

Съезд, напомню, так и решил: поручить Комиссии по этике разработать Типовые стандарты профессиональной этики. И, после утверждения на Совете ОО «БАЖ», рекомендовать их редакциям СМИ в качестве основы для разработки и добровольного принятия своих этических кодексов.

Об этой стороне «удовольствия» инициатор полемики почему-то забыл, представив дело так, что и делегатам съезда и «отдельным членам» Комиссии по этике на эту самую этику наплевать. Еще бы, покусились на святое — отвергают необходимость добывать информацию «законным и этичным способом». Апологету существующего Кодекса, видимо, кажется, что убрать из него это и другие общие места, значит открыть дорогу действиям незаконным и неэтичным…

Должен признаться: «отдельный член» — ваш покорный слуга. Не знаю, почему Гуляев решил скрыть этот факт. Возможно, из каких-то своих представлений об этической стороне публичной полемики. Ежели так, то представления сомнительные. Куда легче вести полемику с «отдельными членами», чем с конкретным оппонентом: можно безоглядно ссылаться на библейские заповеди, украшать текст, как цирковую лошадь, попонами из цитат знаменитостей, беспрепятственно искажать и передергивать известную ему позицию «отдельного члена», и вообще демонстрировать свой «профессионализм» в вопросах этики, всячески обходя конкретное содержание упомянутого Кодекса и его связь с практической работой журналистов и редакций. Точнее, отсутствие связи.

Что же это за содержание?

Трехлетняя работа в составе прошлой Комиссии по этике убедила меня в том, что Кодекс, который отстаивает Анатолий Гуляев, представляет собой компиляцию из ряда общеизвестных декларативных обязательств и некоторых положений из этических кодексов зарубежных и международных журналистских сообществ. Но то, что с грехом пополам годится для подготовки будущих журналистов, для журналистов работающих превращается в бесполезную схоластику.

Ну, что, казалось бы, бесполезного в том, что «Журналист должен приложить максимум усилий для получения информации из всех возможных источников для того, чтобы убедиться в ее полноте, точности и беспристрастности»? Но что значит — «всех возможных»? Их может быть сто, а может быть и один. И не «возможных», а необходимых. Профессиональный журналист сам определяет количество источников информации, чтобы убедиться в перечисленном. И не только количество, но и надежность.

Или, к примеру, «Собирая информацию, журналисты не имеют права выдавать себя за других лиц. Журналистский поиск информации скрытыми методами может быть оправдан только в случаях, когда добывается информация, представляющая общественный интерес, и нет других способов ее получения». Почему «не имеют права» и «нет других способов»? Есть разные способы получения информации. Чтобы написать, к примеру, о проблемах тракторостроения, можно взять интервью у директора завода, а можно устроиться на завод слесарем…

Носителям информации не обязательно знать, что рядом работает журналист. Иначе это может сказаться на ее качестве. В свое время я работал продавцом, таксистом, гаишником. И никто моральных претензий не предъявлял, и никаких угрызений совести я не  испытывал, хотя итогом были факты нелицеприятные.  Но, и это обязательно, в публикации этот способ получения информации должен быть отражен.

Подобных «красных флажков» — «дожен… не имеет права… обязан…» — в детище доцента ЕГУ через абзац, а то и предложение.  Вплоть до абсурдных. Вроде того, что «для работы на территории больниц и других учреждений здравоохранения журналисты должны получить разрешение в администрации лечебного учреждения… » Доказывать абсурдность такого «этического» требования столь же абсурдно…

В чем же дело? Почему мы, оба выросшие из советской журналистики, оказались по разные стороны понимания того, как формулировать и регулировать этические требования к нашей профессии сегодня? Причем, применительно к условиям, в которых работают и развиваются белорусские независимые СМИ. Это важно. При том, что этика носит универсальный характер, переносить механически западный опыт на белорусскую почву не только бесполезно, но и вредно. По той простой причине, что такой перенос создает иллюзию самоограничения, размывает нравственные критерии, подменяя их элементарными профессиональными обязанностями. А также сводит кодекс к «обслуживанию», так сказать, Комиссии при принятии решений, превращая ее в глазах журналистского сообщества в некое подобие советского товарищеского суда.

В демократических странах журналисты работают под защитой закона, и потому самоограничения не противоречат ему, оправданы и органичны. А как должны ограничивать себя журналисты того же «Белсата», которых белорусское государство нещадно преследует за «незаконное изготовление и распространение продукции…»? Ведь «гуляевский» кодекс понуждает их добывать информацию «законным… путем»…

Давно заметил, что в лексиконе моего оппонента в качестве наиболее весомого аргумента прочно обосновалось понятие «вседозволенность». Вот и в этой статье Гуляев утверждает, что «первые этические кодексы в мире появились как средство борьбы с собственной вседозволенностью». Не знаю, насколько применим этот термин к Швеции 18-го века, но я впервые услышал его в 1965 году от редактора, который с мазохистским удовольствием вычеркивал красным слово «интеллигент». 

Думаю, именно в этом, в понимании свободы слова, суть наших с Гуляевым расхождений. Для него свобода слова — это вседозволенность. Для меня же она незыблема, в том числе как самый главный нравственный принцип.

Принцип, который ничуть не ущемляется ответственностью журналистики перед обществом, ее моральными обязательствами, свободным, подчеркиваю, самоограничением в средствах и способах выражения, особенно в наиболее чувствительных сферах отношений с читателями, зрителями и обществом в целом. 

Нуждается современная белорусская журналистика в такого рода самоограничении? Безусловно.

Но — белорусская. Но — сознательно. Но — добровольно.