«Ракеты — это не так страшно»: Как беларуски вернулись в Украину, хотя сначала бежали из-за войны

«В Киеве нормально спится даже с воздушными тревогами, а 2 месяца в Польше были как день сурка»

Ольга Кузеева

PR-менеджер в IT-компании

— Я переехала в Киев в конце октября прошлого года работать коммуникатором в украинской IT-компании. Этот релокейт я планировала еще с 2020 года, но была вынуждена задержаться из-за определенных грустных событий. Когда закончила все дела, уехала в Украину с твердым намерением жить и работать здесь. Киев я знала и любила еще до этого, и Украина как место для релокейта мне была очень симпатична по ряду причин. Тут нет языкового барьера, близкая культура и динамично развивается IT-отрасль — как коммуникатору мне здесь интересно работать. За эти несколько месяцев жизни в Украине я не успела приобрести ничего материального, что бы меня прочно с ней связывало, кроме работы, где я как раз успела пройти испытательный срок.

Из Киева я уехала через три дня после начала войны — это было очень спонтанно и неосознанно, просто я была напугана. В Киеве осталась моя съемная квартира и все вещи — взяла с собой минимум. Эвакуационный автобус привез меня во Львов. Там я пробыла до 12 марта. А потом покинула Украину, только потому что здесь стало невозможно обустраивать быт на те деньги, которыми я располагала, и снять отдельную квартиру. Во Львове я жила во временной квартире для переселенцев, где люди постоянно менялись, там было шумно, сложно сосредоточиться на работе. И мне показалось, что в Польше будет легче и, возможно, дешевле организовать свой быт. Я ожидала, что уеду буквально на месяц, пока не схлынет волна эмиграции — реально верила, что сейчас все уедут за границу, Львов опустеет, а я вернусь и найду себе квартиру.

«Я ждала 9 мая, чтобы вернуться в Украину»

Еще до выезда я договорилась со знакомыми, что поживу в квартире, которую они сняли в Кракове. Уже за первые несколько дней в Польше стало ясно, что там тоже все сложно с жильем. Местные поляки рекомендовали переезжать вглубь страны. Я так и сделала — переехала в Иновроцлав (маленький городок с 70 тысячами жителей, между Гданьском и Варшавой — The Vil­lage Беларусь), потому что там были знакомые беларусы, и прожила там 2 месяца.

В итоге за два месяца квартиру в Польше я себе так и не сняла, потому что уже на месте узнала о местных нюансах. Знала бы я о них до отъезда из Украины — еще бы подумала, уезжать или нет. Например, поляки преимущественно сдают жилье не меньше, чем на полгода, при этом нужно сразу заплатить за три месяца проживания (первый, последний и залог) и за услугу риелтору. Эта сумму не была бы для меня критичной, не будь я беларуской с заблокированными счетами (в первые дни войны украинские банки заблокировали карты всем гражданам Беларуси — The Vil­lage Беларусь).

Был и другой нюанс — оказалось, что в Польше есть несколько видов договоров аренды и не все они подходят беларусам. Кроме обычной umowa naj­mu, есть najem okazjon­al­ny, когда арендодатель должен подтвердить, что в Польше есть человек с квартирой, который его примет в случае выселения. Некоторые поляки соглашаются сдавать свое жилье только со вторым видом контракта, потому что арендодатель имеет право разорвать такой контракт в одностороннем порядке.

Бытовые нюансы тоже были. Я искала жилье в марте, когда на улице еще было довольно холодно, и мне было странно узнать, что в некоторых квартирах нет центрального отопления. Wi-Fi в квартире для поляков тоже не must have, как оказалось, многие пользуются только мобильным интернетом. А мне для работы нужен хороший интернет, и когда я говорила потенциальному арендодателю, что сниму его квартиру, если он сможет мне провести нормальный интернет, сроки обязательной аренды менялись с полугода до года-двух. И когда я поняла, что придется решить слишком много бытовых нюансов, если я хочу арендовать тут жилье, я решила просто остаться у друзей — они мне выделили комнату.

Два месяца в Польше выглядели как день сурка. У меня случился синдром отложенной жизни. Я приехала туда с внутренней настройкой «переждать», всю жизнь поставила как будто на паузу и начала пережидать и внутренне, и внешне. Казалось бы, я в Европе, могу путешествовать и наслаждаться местными туристическими местами, но я никуда не хотела ездить. Это особое психологическое состояние, когда жизнь на паузе, тебе не нужны уже ни экскурсии, ни развлечения. Утром я включала компьютер, читала новости, делала свои рабочие задачи, а вечером ложилась спать. Я думаю, что свою роль в таком моем состоянии сыграло то, что я за короткий промежуток времени пережила две эмиграции — сначала в Украину, а через 4 месяца — в Польшу.

Я ждала 9 мая, чтобы вернуться в Украину. У меня не было никаких рациональных аргументов, почему 9 мая, просто я, как и многие, боялась, что 9 мая должно случиться что-то страшное, а если не случится — значит, можно возвращаться. Заранее купила на 10 мая обратный билет.

Мне хотелось вернуться, потому что жизнь в Киеве для меня связана с той точкой комфорта, на которую я ориентировалась, когда принимала решение переезжать сюда из Беларуси. Это потом война меня выбила из этой точки. Но мой эмоциональный якорь остался в Киеве, в этой квартире, которую я успела с большего сделать под себя, где моя компания, коллеги.

Я выбрало это место своим новым домом и из Польши я ехала сюда уже домой. Мне здесь комфортно, все понятно, менее тревожно, чем в Польше, и нормально спится даже с воздушными тревогами. В Польше я постоянно думала: а как моя квартира, мой дом, мой район?

И как народ украинцы мне приятнее, чем поляки, которые оказались для меня непонятными и культурно очень далекими. Все мои друзья и коллеги говорили, что польский язык очень похож на беларуский, мол, ты быстро начнешь его понимать. Но правда в том, что я не понимаю по-польски ни слова. В Кракове я решала все свои вопросы с помощью английского. А в меленьком городе, куда я переехала потом, по-английски говорят не в каждом магазине, там английского было недостаточно, чтобы решать бытовые вопросы и даже для шопинга.

Свою роль в том, что мне хотелось поскорее из Польши уехать сыграло и определенная стигматизация беларусов. Там я себя ощущала беженкой от войны в Украине, но какой-то не такой, потому что беларуский паспорт в Польше отменял все льготы, которые там сейчас доступны украинцам.

«Я заметила, что мой ответ расположил пограничников»

Перед отъездом из Польши я читала разные чаты, там писали, что беларусов поголовно не пускают, но это выглядело как слухи, а не точная информация. У меня временный вид на жительство в Украине, я точно понимала, что нет закона, запрещающего въезд беларусам, но с поправкой на военное положение, да, могут быть вопросы. Поэтому я не стала слушать тех, кто говорил, что у меня нет шансов, и решила все проверить на собственном опыте — села и поехала, морально готовясь к очень тщательно досмотру и допросу на границе.

На украинской границе со мной действительно беседовали. Первый вопрос был о том, как я отношусь к войне, учитывая, что я из Беларуси, а оттуда тоже идет агрессия. Я ответила, что прошу относиться к Беларуси как ко временно оккупированной территории — этот месседж я доносила и другим украинцам, пока жила во Львове первые недели войны. Я заметила, что мой ответ расположил пограничников. Беседа длилась минут сорок, в основном спрашивали о моей работе и жизни в Украине до войны. Мои ответы записывали и, похоже, вносили в какой-то документ. А потом 8 часов я просто сидела в ожидании, потому что, как мне сказали, разрешение на въезд дает глава погранкомитета, у которого офис в Киеве, ему отправили документы с моими данными и ждали его решения. Чуть позже в помещение, где я ожидала, привели женщину с российским паспортом — в итоге нам обеим разрешили въезд.

«Первым делом после возвращения я, конечно, ликвидировала биологическую лабораторию»

Когда приехала в Киев, почувствовала огромное облегчение. Первым делом после возвращения я, конечно, ликвидировала биологическую лабораторию, о которой так часто пишут российские медиа — они пишут правду, в большинстве квартир, оставленных украинцами, есть те самые биологические лаборатории в холодильниках. Так вот одну такую лабораторию я в своем холодильнике обезвредила — все вынесла и почистила.

Вообще в Киеве я наконец-то начала жить. Строю планы на день, наслаждаюсь городом, замечаю людей, недавно купила вазоны на балкон, землю и семена цветов — планирую озеленение. Очень хочется вернуться к нормальной мирной жизни, или хотя бы поддерживать такую иллюзию. Я понимаю, что война так быстро не закончится, и решила, что мне и не нужно ждать ее окончания, чтобы жить, что я уже сейчас буду заботиться о себе, позволять себе вкусности, выходить в город дышать, ходить в любимые места.

После начала войны я перешла на беларуский язык в соцсетях. С рождения я русскоговорящий человек и по-беларуски никогда не говорила. Но вот настал тот момент, когда я решила, что буду делать то, что могу. А могу я как минимум писать по-беларуски. Для меня стала ценной эта «свядомасць», которую мы, беларусы, так долго искали. А еще на днях у меня был первый урок украинского языка. Потому что здесь, в Украине, я работаю с украиноговорящими партнерами и коллегами и хочу поддерживать переписку или разговор с ними на украинском языке. Россияне хотели денацификацию — омг, они ее получили. Спасибо гражданину Путину за дополнительную мотивацию людям обратить внимание на свои национальные культуры. И вот теперь я делаю, что могу, маленькими шажками.

«Я была из тех, кто верил, что война будет, но не верил в то, что Украина с этим так хорошо справится»

Евгения Тюленева

Модель и вице-мисс мира

plus size-2017, волонтер в Одессе

— Я переехала в Украину за пять месяцев до войны. Выбрала Одессу, потому что, как многие беларусы, мечтала жить у моря. Да и вообще это полноценный комфортный город с 1,5 миллионами населения, ненамного меньше, чем Минск, с развитой инфраструктурой, при этом поспокойнее, чем Киев, например. Начала заниматься тут тем же, чем и в Минске — присматривалась к недвижимости, собиралась купить квартиры для сдачи их в аренду. Даже успела заключить два предварительных договора купли-продажи — 1 и 15 марта должны были быть сделки. Вообще до войны у меня в планах было перевезти свой дом из Минска в Одессу и отсюда ездить путешествовать, икать свою страну для жизни.

Я была из тех, кто верил, что война будет, но не верил в то, что Украина с этим так хорошо справится (смеется). Когда к Одессе подвели тихоокеанский флот, стало очевидно, что этот город будет одной из целей, и желания оставаться на оккупированной территории у меня вообще никакого не было. И еще до войны у меня был план — когда все начнется, уехать в Молдову. Поэтому мой приятель, с которым мы собирались, если что уехать, держал бак заполненным бензином, а багажник — едой и водой.

Когда мы проснулись 24 февраля от обстрелов, решили, что ехать прямо сейчас все же не стоит и утром не уехали. Вечером была возможность уехать на автобусе, я пришла к нему со своим чемоданом, провела друзей-беларусов, а сама осталась — почему-то мне не захотелось в эту ночь уезжать, были мысли, может, и вообще пока остаться.

Но проблема была в том, что легальный срок пребывания в Украине — 180 дней — у меня заканчивался, а документы на ВНЖ я не успела подать до войны. Оказаться во время войны нелегалом с беларуским паспортом на территории Украины мне показалось максимальной стремной идеей, поэтому на второй день войны я все же выехала в Молдову.

«Российскому десанту не удалось высадиться и захватить город, а ракетные обстрелы — это не так страшно»

У меня уже был опыт уезжать с одним чемоданчиком из Беларуси, поэтому я его довольно быстро собрала, и всего, что я взяла, мне как раз хватило на полтора месяца, даже одежду не пришлось докупать. Опыт подсказал, что в межсезонье нужно брать вещи не на сейчас, а на будущий сезон, поэтому я поехала не в зимней куртке, а в пальто, взяла тапочки, пижаму, одежду на пуговицах, майки, гейзерную кофеварку и кофе — с меня ржали, но это лучшая вещь, которую я взяла с собой, потому что я знала, что когда приеду, мне сразу захочется выпить вкусный кофе. В Украине у меня осталась арендованная квартира со всеми моими вещами — на всякий случай я сложила их в коробки.

Я уезжала из Украины без всякого плана, потому что было непонятно, как будет развиваться ситуация. Остановилась в Кишенева — тогда еще в Молдове можно было снять квартиру по более или менее адекватной цене, и мы сняли приятную двушку за 300 евро в месяц. В Кишеневе морально было очень тяжело: заняться нечем, но ты постоянно в атмосфере войны, хоть и не в Украине. Было ощущение, как будто половина Одессы переехала в Кишенев, что и понятно — это всего в 180 км от нее и многие женщины оставались в Кишеневе, а не ехали дальше, потому что в Украине остались их невыездные мужчины. Я знаю, что сейчас очень многие украинцы катаются туда-сюда, чтобы поменять вещи, увидеться с родными или даже подработать — в автобусе ехала девушка-парикмахер, которая записывала всех клиентов в Одессе на один день и ездила из Кишенева сюда поработать.

В Кишеневе я связалась с одесской волонтерской организацией и начала волонтерить. Мы помогали беженцам расселиться, сориентироваться, принимали у себя то таких же беженцев, как мы, то котиков-собачек беженцев. Я понимала, что в Одессе смогу сделать больше, хотя бы потому, что даже арендуя квартиру там и делая покупки, ты, по сути, помогаешь экономике Украины. Плюс стало понятно, что ситуация там не так страшная — российскому десанту не удалось высадиться и захватить город, а ракетные обстрелы — это не так страшно.

«Здесь я чувствую моральное право на то, чтобы выпить вина с друзьями и получить от этого удовольствие»

Через две недели после отъезда из Украины мне уже захотелось вернуться, еще через неделю я попыталась это сделать, но меня не пропустили на границе. При мне в тот день развернули не только таких как я, без украинских документов, а даже людей с украинским ПМЖ, которые прожили всю жизнь в Украине.

Ко второй попытке заехать в Украину — недели через две после первой — я уже подготовила пакет документов на волонтерство. В первый раз пограничники объяснили, что если у меня будет поручительство от какой-то организации, и мы заранее напишем письмо в центральный аппарат пограничников, то шансы на въезд будут выше. Несмотря на то, что я все так и сделала, меня и во второй раз не сразу пропустили, только после звонка руководителя волонтерской организации.

Возвращалась в Украину я без конкретного плана, не была уверена, что останусь тут надолго. Во-первых, не знала, смогу ли я психологически жить с постоянными воздушными тревогами, во-вторых, не было гарантий, что не случится эскалация. Поэтому я решила, что как минимум освобожу квартиру, попробую сделать вид на жительство, а если не сложится — то уже конкретно буду переезжать в другую страну со всеми вещами.

Вернуться в Украину было для меня логичным и рациональным решением. После начала войны я просто не понимала, а куда вообще ехать дальше. В Польшу? У меня нет уверенности, что через год то же самое не придет в Польшу. И что тогда — опять бежать? Я уже бежала из Беларуси в Украину, сколько можно бегать? И когда я увидела, что Украина достаточно неплохо справляется с защитой, я подумала, что, наверное, наступило время не бежать, а бороться, ну, или хотя бы постоять рядом. К тому же сейчас такое время турбулентности, во всем пиз*ец, адски взлетели цены, экономику всю кошмарит — нужно просто переждать эту турбулентность и посмотреть, что будет. И Украина мне кажется очень подходящей страной, чтобы переждать — мне здесь эмоционально легче, есть, чем заняться и жизнь дешевле, чем даже в Грузии. Здесь я могу вечером пить вино с ребятами в штабе и получать от этого удовольствие, а не чувствовать вину. Потому что здесь я чувствую на это моральное право.

«Когда приезжают люди из Чернобаевки, они весело говорят: „Доброго вечора, ми з Чренобаївки!“»

Когда приехала в Одессу, почувствовала себя очень приятно — солнышко светит, люди ходят такие спокойные, кафе работают, жизнь продолжается. У меня было ощущение, что я вернулась домой. Одесса примерно такая же, какой была до войны, только сейчас здесь меньше людей, меньше машин и пробок, лежат противотанковые ежи, стоят блокпосты, у многих работающих заведений заколочены окна (чтобы стекла не выбило взрывной волной), вечером у всех зданий выключают подсветку, действует комендантский час и иногда прилетают ракеты.

Атмосфера в городе приятная — очень похожа на ту, которая была у нас в Беларуси в августе-сентябре 2020-го. Все очень объединились, готовы друг другу помогать, отзывчивые, открытые. Волонтерит половина Одессы. Я тоже сейчас работаю в волонтерском штабе «Одесса как она есть» при Благотворительном фонде «Плiч-о-плiч», мы помогаем переселенцам едой и необходимыми вещами, расселяем их тут и занимаемся эвакуацией людей с оккупированных территорий — Николай, Херсон, Чернобаевка. Когда приезжают люди из Чернобаевки, они весело говорят: «Доброго вечора, ми з Чренобаївки!».

У меня есть веселая история и про солидарность. В Одессе действует «полусухой» закон, до недавнего времени алкоголь продавали только до 15 часов, а теперь — до 18. То есть вечером в кафе с бокалом вина так просто не посидишь. Часто наблюдала такую картину: за столиком сидит человек, а перед ним много бокалов — сделал запас на потом, когда уже будет нельзя купить алкоголь. Я как-то приехала днем в магазин, как раз накануне «алколокдауна», и решила взять сразу три бутылки вина, пусть стоят. И на кассе оказалось, что мне не хватает 40 гривен (примерно 3–4 рубля), я попросила убрать одну бутылку, и тут мужчина, который стоял в очереди за мной, протянул мне 50 гривен со словами: «Держите, сегодня я вам помогу, завтра — кто-то поможет мне». Я очень смеялась — я ведь покупаю не хлеб, а вино и явно впрок, 3 бутылки. Так мне еще никто не помогал!

«Теперь ты своими глазами видишь прилет ракеты и просишь официанта подать тебе к кофе булочку»

Вообще в этой новой военной повседневности больше всего на меня влияет комендантский час с 22:00, а до недавнего времени вообще с 21:00, и воздушные тревоги. Одесса достаточно большая, и если ты вечером собираешься к друзьям попить винишка, то это уже по-любому будет с ночевкой, потому что в некоторых районах общественный транспорт перестает ходить уже с 7–8 вечера. Еще никогда в жизни я столько не ночевала у кого-то в гостях! (смеется).

А воздушные тревоги, как оказалось, я довольно легко переношу, сказала Женя, которая вчера ночью поймала паническую атаку во время воздушной тревоги — но это было впервые за все время и, я думаю, что не из-за самой тревоги, а из-за моего дурного образа жизни (смеется).

На мой день рождения мы с друзьями пошли посидеть в кафе у моря, как раз была воздушная тревога и прямо на наших глазах ракета прилетела на противоположный берег (Одесса находится в заливе и видно другой край города). Интересно, что мы сначала увидели прилет, и только через несколько секунд услышали взрыв и почувствовали взрывную волну. После этого в месте прилета был пожар, а мы заказали себе кофе и продолжили сидеть в кафе.

Удивительно, как психика ко всему адаптируется. Помню, как мы все эмоционально реагировали на первые прилеты, а теперь ты своими глазами видишь прилет и просишь официанта подать тебе к кофе булочку. Из-за этой адаптации становится сложно объективно оценить уровень опасности и понять, что пришел момент, когда стало слишком опасно и пора уехать. Бахает и бахает, во время каждого прилета ты себе говоришь: это ведь не в мой дом прилетело. Я спрашиваю у приехавших из Мариуполя, почему там до сих пор остается жить так много людей. Они говорят: потому что там дом. — Но ведь дома нет, уже все разрушено! — Но тут рядом все равно был дом. То есть они мыслят так, что они хоть в подвале, но в подвале своего дома. И я себе периодически задаю этот вопрос: уже стало достаточно опасно или еще нет? По официальным данным, в мае ракетных прилетов по Одессе и области было в разы больше, чем марте и апреле. Подружка спросила меня: «Женя, может, это уже пора ехать?». А я ответила: «Да нет, вроде нормально еще».

На днях я переехала в другую квартиру — лучше той, в которой я до этого жила, потому что в долларах квартиры подешевели вдвое. Переехала из старого центра в высотку, живу на 15‑м этаже с окнами в пол.

(Мы уточнили, не было ли стремно переезжать в квартиру на высоком этаже с окнами в пол, потому что считается, что именно высокие этажи самые небезопасные во время обстрелов, а окна в пол могут разлететься на тысячи осколков от взрывной волны — The Vil­lage Беларусь)

Было стремно, конечно же, но я подумала рационально: в районе, где новая квартир, нет никаких складов и военных объектов, плюс, за три месяца войны в Одессе погибло около 20 мирных жителей. Я уверена, что за то же самое время в Одессе погибло больше людей от коронавируса и от ДТП. То есть чисто статистически умереть от ракеты шансы сейчас небольшие. Конечно, может прилететь, но ты все равно не угадаешь куда. Поэтому я просто сняла квартиру, которая мне нравится. К тому же окна у нее смотря не на море, а на противоположную от него сторону. Снимать квартиру с видом на море сейчас теоретически опаснее.

«Я увижу летом Одессу, которую раньше никто никогда не видел»

Я ни разу не пожалела, что вернулась в Одессу и надеюсь, что такого момента, который заставит меня об этом пожалеть, и не будет. Пока я нахожу в своем возвращении только массу плюсов. Во-первых, во время войны я познакомилась с кучей классных людей, что до этого было проблемой — я приехала из Минска в новый город и никого тут не знала. А сейчас мой одесский круг общения — это больше сотни человек. Если бы не вся эта ситуация, такой социальный капитал я бы нарабатывала не меньше пять лет. Самое классное, что это люди близкие мне по ценностям. Второй плюс, это, конечно, больше шутка, — сейчас в Украине мужчин намного больше, чем женщин — для постсоветского пространства это очень удивительная история (смеется). Отличное время, чтобы устраивать личную жизнь! У нас в штабе на прошлой неделе сыграли свадьбу ребята, которые здесь и познакомились в начале войны. Третий плюс — я увижу летом Одессу, которую раньше никто никогда не видел — без туристов, хотя и море в этом году будет закрыто.

Я решила быть в Украине до победы, а дальше посмотрим. Я поняла, что для меня важно жить в стране, где такие же, как у меня, ценности. 2020‑й год показал, что если твои личные ценности не совпадают с общегосударственными, то случится конфликт, и это может быть больно. Украину я изначально рассматривала, как, скорее всего, не постоянное место для жизни, потому что здесь все прекрасно с ценностью свободы, а вот с законностью не очень хорошо. Все надеются, что война стимулирует перемены к лучшему, здорово, если так и будет. Если же ничего в этом плане после войны не поменяется, я отправлюсь дальше искать место, которое совпадает с моими ценностями. А вообще я научилась жить и получать удовольствие, не строя долгосрочных планов, ведь на самом деле непонятно, что будет. В конце концов, до сих пор есть угроза ядерной войны, может быть, и нет смысла тратить время на планы.

Помогите The Village Беларусь выполнять работу — говорить правду. Поддержите на Patreon и получите крутой мерч