«Простояли 12 часов на морозе». Автор «Священного Белавуда» вышел на свободу после 25 дней ареста

«В Советском РУВД нас выстроили вдоль забора — и мы простояли 12 часов на морозе»

Тарас Тарналицкий (настоящая фамилия — Круцких) — белорусский кинокритик, пишет  для независимых СМИ, ведет телеграм-канал о белорусском кино «Священный Белавуд», работает редактором спецпроектов портала av.by. На марши молодой человек ходит не как журналист или участник, а как наблюдатель — говорит, это важный инструмент в его работе.

— Я участвую по одной простой причине. Мне как историку по образованию интересны исторические события, интересно присутствовать при них хотя бы в качестве наблюдателя. Не приобщиться к тому, что происходит, было бы опрометчиво с моей стороны. Поэтому я ходил на марши и не вижу в этом ничего странного. Этот опыт я потом использую в своей работе, в написании материалов. Даже когда ты пишешь о кино, в том числе о документальном — а его сейчас активно выпускают наши режиссеры, — надо четко понимать, что происходит в обществе.

Тараса задержали днем 15 ноября на улице Чигладзе. К тому моменту рядом с ним появилась группа из 50 протестующих, но минчане начали разбегаться, завидев колонну силовиков со щитами, в касках и с дубинками. Тарас, говорит, шел один, не выкрикивая лозунгов, навстречу милиции. Раньше в таких случаях на него не обращали внимания, но не в этот раз.

— Выскочил милиционер, попросил показать сумку — она была пустая. Он почему-то начал на меня кричать, что я пререкаюсь, после чего я получил ногой в бок. Меня завалили на живот, пару раз ударили дубинкой в район поясницы.

У парня забрали вещи и посадили в забитый «стакан» автозака. Задержанных повезли в Советское РУВД, где Тараса и других парней выстроили вдоль забора — так они простояли около 12 часов. К женщинам относились более гуманно — их сразу отвели в теплое помещение в РУВД. А вот мужчины стояли на улице. На территории был биотуалет, куда пускали, еды и питья им все это время не давали. Среди задержанных был парень, который от холода потерял сознание и упал, — и только тогда его куда-то унесли. Тех, кто вертел головой, били по ногам и ставили на растяжку.

— Я был легко одет, и было реально холодно, пришлось бодро маршировать на месте часов восемь. В середине ночи прямо на улице силовики решили оформлять протоколы. Оказалось, у меня их два: по статье 23.34 за участие в несанкционированном массовом мероприятии и по 23.4 — неповиновение требованию должностного лица. Страха у меня не было, я был наполнен исключительно ненавистью. Были мысли, что я не хочу платить этой стране налоги за то, чтобы тут били людей. Я знал об этом и раньше, но когда ты вовлечен в эту игру — в своеобразный «Дау» Хржановского (жестокий фильм о жизни в СССР. — Прим. TUT.BY.), — ты понимаешь, что это полный треш и ты должен как-то на это повлиять.

«После суда свидетель прошел мимо меня с вопросом: „Х*ли ты ржешь, клоун?“»

Суд по делу Тарналицкого прошел 17 ноября. Процесс был весьма веселым, делится собеседник. Суды проходили поточно, кому-то давали штраф или 15 суток. Тарасу повезло меньше: ему выписали 25 суток. Свидетелем по делу журналиста выступал молодой мужчина в маске, он представился участковым Советского РУВД.

— Он якобы видел, как я шел в толпе возле Тимирязева, 74А — я туда не дошел и в общей массе не ходил. Он меня запомнил по силуэту, но ответить на мои уточняющие вопросы не смог. Я откровенно смеялся через маску, когда его допрашивали. Потом, когда все прошло, он прошел мимо меня с вопросом: «Х*ли ты ржешь, клоун?».

Судья принял сторону свидетеля и отклонил все ходатайства Тараса. Свой приговор почти в месяц ареста парень называет сюрреализмом: это его удивило, но не особо расстроило. За работу не переживал — руководство должно было отнестись к его задержанию с пониманием. Кстати, то, что он журналист, молодой человек утаивать не стал.

— Весь этот процесс мне очень напомнил суды с тройками НКВД (репрессивные органы времен СССР. — Прим. TUT.BY) — по их скороспелости и скорострельности. Есть интересный фильм Александра Прошкина по поводу 1937 года, когда три человека зачитывали небольшую характеристику задержанного и решали, нужно ли его расстреливать. «Кто за? Все за. Расстрел». Здесь было все то же самое, только тебя сажали на «сутки». Так что это такая «лайтовая» версия 1937 года.

Вскоре после суда и отсидки на Окрестина парня этапировали в Барановичи, где задержанных встречали с собаками. Эта картина напомнила киноману российские фильмы про зэков 90‑х годов.

— У нас было почти то же самое. Зачем это нужно для административно задержанных — не очень понятно. Но создает нужную психологическую атмосферу.

СИЗО № 6 в Барановичах Тарас называет атмосферным местом — правда, в негативном плане. Из-за пугающе черных стен у журналиста сложилось ощущение, что это помещение сначала утонуло, а потом всплыло и высохло — напомнило готический роман. Парень вспоминает, что в камерах не хватало матрасов и одеял, кто-то из сокамерников спал на столе. А ночью там бегали мыши.

«Нам мерили температуру и говорили, что у всех 36,3°»

В один из дней Тарас обнаружил у себя все симптомы коронавируса: болело тело, начался озноб, пропали обоняние и вкус. Вскоре заболели и его сокамерники.

— Любимым занятием в камере, помимо вечных разговоров о задержании, для нас было нюхать продукты питания, чтобы понять, насколько сильно у нас эти симптомы проявляются. Мне противен запах сигарет, но я ничего не ощущал, когда при мне курили. Все те, кого подсаживали к нам, постепенно начинали терять и обоняние, и вкус.

В СИЗО дежурили медицинские работники. Но и они не особо помогали заболевшим, уточняет Тарас.

— Я сидел с Максимом Лаврецким — видеооператором БелаПАН, он страшно кашлял. Мы сообщали об этом сотрудникам, нам мерили температуру электронным градусником, который приставляют ко лбу. Говорили, что у всех 36,3°, — и никаких лекарств не давали. Но если задержанный совсем задыхался, ему могли вызвать скорую. Точно помню, что пару дней назад медики приезжали к кому-то в женскую камеру по соседству.

По словам собеседника, можно было пользоваться только теми лекарствами, которые присылали лично задержанному. Тарас не стал писать близким о своем состоянии, чтобы они не паниковали, а потом поправился — говорит, иммунитет сильный.

В целом, считает журналист, ему повезло. Над ним и сокамерниками не издевались, разве что ночью пришлось спать при включенном свете, а иногда по утрам или вечерам включали государственный гимн. Но в одну из ночей из динамиков заиграла аудиозапись с замогильным голосом: «Очнитесь, очнитесь, очнитесь». Случившееся Тарас называет комедией. Как и то, что у ребят за громкий смех забирали матрасы и заставляли писать объяснительные.

— А проявления милосердия ты заметил?

— Были офицеры, которые вели себя адекватно. Могли дать кипятильник, когда попросишь, но это сложно назвать сверхгуманизмом. Была веселая лейтенантша с длинными волосами и в ботфортах. Она одну неделю ходила и всех приветствовала словами «доброе утро», пыталась шутить, поднимала настроение, была на позитиве — людям это нравилось. А были и те, кто жестил: приходил и начинал орать, трактовал правила, которые нам никто не разъяснял, так, как считал нужным, с позиции власти.

«За это время я бы посмотрел как минимум 25 фильмов»

Тарас заметил, что в следственных изоляторах показательно прессуют только медийных людей. То, что он прочитал об аресте Хижинковой, сильно шокировало его. К остальным, говорит молодой человек, отношение более спокойное.

— Было ли к тебе особое отношение? Тебя сложно назвать совсем уж непубличным человеком.

— Нет. Меня как бы не замечали, и это было лучшее, что может быть с, условно говоря, политзаключенными.

Тем не менее отбыть 25 суток для него было непростой задачей. Тарас шутит: с 2014 года он постоянно «сидит» на информационной игле, а в камере было вообще нечем заняться.

— Сначала я большей частью спал, потом — читал. Начал порядка 13 книг. На Окрестина знакомому принесли «Дневник Лоры Палмер», я большую часть прочитал — это превью к сериалу «Твин Пикс». Стругацких читал, Агату Кристи, Сэлинджера. На этапе из Окрестина в Барановичи попросил у знакомого «Заводной апельсин» Берджесса, сразу вспомнил Кубрика, ультранасилие срифмовалось с тем, что происходит. Прочитал «Волчью стаю» Василя Быкова — отличная повесть, рекомендую.

— По кино скучал?

— Переживал, скорее, по журналистским моментам, потому что должен был написать про отмену «Лістапада» — а сейчас, наверное, уже поздно. В любом случае буду подводить итоги 2020 года в белорусском кино, там точно об этом будет. Кстати, мне написали пару писем о том, что «Уроки фарси» выдвинули на «Оскар» от Беларуси, пытались поразить этой новостью. То, что этот фильм будет номинирован, я знал еще в прошлом году, об этом ходили слухи из «Беларусьфильма», но тогда авторы не успели с постпродакшеном.

Тараса приятно удивило, что ему писали известные белорусские режиссеры: Андрей Кутило, Максим Швед, Дарья Юркевич. В письмах они упоминали и Барановичи — город, в котором родились многие белорусские авторы. Например, Сергей Лозница, Алексей Полуян, Андрей Кутило.

По подсчетам критика, за время ареста он бы успел увидеть как минимум 25 фильмов — в среднем он смотрит по одной картине в день. Бежать из Беларуси после «суток» он не планирует, а после выхода на свободу в первую очередь планирует пойти на белорусское кино.

— Схожу на киноночь Watch Docs, хочу посмотреть картину Александры Дынько про движение «Матери 328». «Уроки фарси» обязательно посмотрю.