«Они налетели как мухи». Мама Дениса Ивашина рассказала, почему в день суда ответила пропагандистам фразой о «русском корабле»

«Крикнула: „Сынок, я здесь!“ Это все, что я успела»

Понедельник, когда начался суд над Денисом Ивашиным, его мама Людмила называет архинапряженным днем. Спустя сутки она говорит, что чувствует себя после всего терпимо, — женщина дала себе установку держаться как кремень:

— Мне надо все выдержать, выжить в этой страшной обстановке и дождаться сына. А дальше — как Бог положит.

Суд проходит в закрытом режиме, Людмилу на него не пустили — аргументировали все тем, что на заседании будут «рассматривать государственные тайны». Попросили всех выйти из фойе, когда Дениса заводили в зал. Но женщина смогла увидеть его мельком:

 — Когда еще ждала на улице, увидела машину — мне показалось, что в ней должен быть мой сын. Побежала вслед к углу, к воротам суда. И да, в ней привезли Дениса. Между нами расстояние было, как через два подъезда, — все загорожено, пройти невозможно. Но, как я его увидела, такое состояние было, когда уже не понимаешь, что делаешь. Крикнула: «Сынок, я здесь!» Он услышал, что-то крикнул мне в ответ, но это я уже не расслышала. Только еще крикнула: «Держись. Все будет хорошо». Это все, что успела.

Дальше Ивашину заломили руки за спину, надели наручники, потом его увели. По той короткой встрече женщина описывает состояние сына:

— Денис выглядит неплохо, скажем, — выбрит, аккуратно одет. Я думала, будет совсем худой, ожидала худшего. Только бледен, но я ведь видела его издали, мне могло показаться. И то, что я его увидела и услышала голос, — самое главное за все последние почти полтора года. Но эта радость затмила все. Мне этого мгновения хватило, чтобы перекрыть все эти крайне неприятные перипетии того дня.

«Пропагандисты как мухи наскочили, налетели с криком, шумом!»

«Крайне неприятной», как описывает мать политзаключенного, для нее стала встреча с сотрудниками госСМИ. Они атаковали женщину вместе с европейскими дипломатами, которые пришли поддержать ее и ее сына на суде.

— У меня, естественно, тряслись руки, я была в диком состоянии, но надо было возвращаться в здание суда. Я потихонечку пошла, — вспоминает Людмила. — Вижу, стоит группа людей. Подошла, поздоровалась, слышу — иностранный язык. Я сказала, кто я, и они начали представляться: «Мы приехали поддержать вашего сына». У меня, понимаете, такой перепад настроения, восприятия того, что происходит! Я только что видела сына, я не могу от этого отойти. И вдруг такая новость просто сногсшибательная — что это дипломаты из четырех стран и представитель Евросоюза.

Она (речь об Эвелине Шульц, замруководителя представительства ЕС в Беларуси, главе отдела политики, экономики, прессы и информации. — Прим. ред.) мне сказала: «Мы следим за судьбой вашего сына, переживаем за него. Вы не одна». У меня были полные глаза слез! Я ведь, когда шла к суду, знала, что никого из наших не будет, потому что никого уже в стране нет. И тут увидела эту группу — на душе повеселело. Потому что уже не одна, понимаете?

И только они успели все это сказать — вдруг со всех сторон как мухи наскочили, налетели с криком, шумом! Это пропагандисты. Я полагаю, что были все каналы, потому что стояло несколько машин. Я много лет живу на этой земле, но с таким хамством, диким напором, бестактностью, наглостью, крайней степенью невоспитанности я столкнулась, наверное, впервые.

Людмила говорит, что пропагандистов узнала, но вступать с ними в диалог не собиралась. Лишь произнесла фразу, которая после разлетелась по СМИ и телеграм-каналам.

— Гражданку Лебедеву я очень хорошо знаю. Когда лезут с наглыми вопросами, как она: «А чего вы сюда пришли?» Ну, что можно ответить? Ну, это какой-то детский сад. Но то, что написала уже наша пресса (речь о независимых медиа. — Прим. ред.) — тоже не так, как было. Дословно я сказала так: «Хочется послать всех за русским кораблем». Но никого не посылала. Это все-таки разные вещи. А они [госСМИ] специально пустили титры, как будто именно так им сказали. Но я надеюсь, что еще и не такое им будет сказано когда-то! А там говорить с ними я не хотела — правду все равно бы не показали. Это крайне невоспитанные люди, разговаривать с ними — это себя не уважать. Я просто отошла, а они атаковали уже дипломатов.

«Когда Дениса задержали, месяца два для меня дни были черными»

Людмила ничего не знает о том, как проходит суд, дата оглашения приговора еще неизвестна. Денису Ивашину грозит до 15 лет лишения свободы. Семья готовится к максимальному сроку. Людмила говорит об этом спокойно.

— Понимаете, я не верю ни во что благое. Если судят сталинскими тройками, в какую справедливость сегодня можно верить? Мы не боимся услышать приговор. Нам прозвенели все уши, что будет 15 лет и не меньше, что он «ярый преступник». Да, это будет большой камень даже не в спину, а уже в лицо нам. Но сейчас такая ситуация, что и в мире, и в стране все еще может измениться за пять минут.

Дениса же взяли по 365‑й статье Уголовного кодекса (Вмешательство в деятельность сотрудника органов внутренних дел) после его расследования про беркутовцев, что избивали людей в Киеве, а теперь находятся в Беларуси и в России. Он использовал в нем только то, что они сами, их жены о себе писали в открытых источниках, соцсетях. И я помню, как следователь тогда сказал: «Будет суд, открытый, и вы еще узнаете о своем сыне. Вы о нем ничего не знаете». И где этот открытый суд?! Он бы был таким, если бы у них было хоть что-то.

Долгое время политзаключенному не передавали письма, а конверты от него не доходили семье и знакомым. Когда дело направили в прокуратуру, ситуация с перепиской относительно наладилась, рассказывает Людмила. Хотя никто, кроме родных, письма от Дениса все еще не получает. Долгое время о состоянии и жизни сына за решеткой женщина узнавала от тех, кто какое-то время был с ним в камере и сам уже вышел на свободу.

— Как мне говорили ребята, Денис очень спокойный, выдержанный, ответственный человек. К нему очень уважительно относятся практически все так называемые сидельцы, а начальство, скажем, не сильно его любит. Он ведь и говорит только на белорусской мове.

Буквально недавно молодой человек рассказывал, что у Дениса есть стержень, он настолько позитивный, что заряжает этим позитивом других. Когда его задержали, месяца на два я просто потеряла ориентир, для меня дни были черными, еще и мама больная — 95 лет, не вставала. Мы ей не сказали, где Денис, хотя она сама понимала — говорила: «Ты меня обманываешь. Он в тюрьме». Она умерла, так и не дождавшись внука. И я не находила себе места. А в один из дней пришла адвокат после встречи с Денисом и передала его слова: «Скажите маме, что я здесь живу, устраиваю свой быт. И если им будет там хорошо, то и я быстрее здесь свыкнусь». И вот эти слова меня просто, знаете, как за плечи взяли и поставили на место, сказали: «Живи». Я пришла в себя, и я должна все, что произошло и еще может произойти, выдержать и перенести. Сложно. Трудно. Но что поделать?

По той информации, что есть у Людмилы, последние месяцы Дениса уже не переводили в карцер или ШИЗО, все «более-менее спокойно». Сам он и семья, говорит женщина, получает много слов поддержки:

— Вы не представляете, сколько в понедельник мне было звонков, сколько люди писали! Я приобрела безмерное количество новых друзей и знакомых. Никто камешек не бросил нам в спину. Даже в подъезде люди просто откровенно смеются с того, что делает так называемая власть. И я действительно узнала о сыне многое, только не то, что обещал следователь, а насколько его любят, ценят и уважают. Это мне очень дорого. Я так горжусь своим сыном! Меня иногда распирает чувство гордости, когда я слышу, как о нем говорят, как о нем пишут.

И как я сказала этим пропагандистам, когда они меня спросили, не стыдно ли мне за сына. Говорю: «Я очень горжусь им и тем, что он такой как есть, а не такой, как вы!» Но этого они не показали, конечно.

«Мама, пожалуйста, спокойно воспринимай все, что бы ни было. Я пройду этот путь достойно»

Людмила Ивашина по образованию педагог, историк. Начинала свой путь с детского сада, а заканчивала курьеру, возглавляя один из гродненских кинотеатров при местном управлении культуры. Вспоминает это время как один из самых счастливых периодов жизни. Ее супруг — тоже историк, занимался архивами, поэтому в семье часто говорили на исторические темы.

— У нас огромная библиотека книг белорусских авторов, он все это собирал, выписывал. И эти книги не просто стоят. Денис каждую прочитал. Он — буквоед. В детстве я просто забирала у него книги, он их под одеялом с фонариком читал! (смеется) Поэтому он многое о стране изучал, знает. Мы в выходные дома не сидели — Денис показывал нам интересные местечки. Приезжаем — и он нам рассказывает, что это за место, всегда искал какие-то материалы. Гродненскую область мы исколесили, может, на 80% точно.

Когда Ивашина вели на суд, он крикнул «Жыве Беларусь» и «Слава Україні». Людмила объясняет, откуда у сына любовь к соседней стране:

— Отец Дениса — украинец, поэтому сам он наполовину украинец. Наверное, потому у него такая жгучая кровь (смеется). Он очень любит Украину, начал с Майдана переживать за нее, сам там был недели две, наверное. У него там очень много друзей. Понимаете, Денис говорил, что Беларусь станет плацдармом России в войне с Украиной. Поэтому для властей, естественно, он опасен, им надо было его закрыть. Но когда эта война началась, у него был шок. Хотя эту тему мы не обсуждаем, об этом писать невозможно. Письма у нас самые лирические — о том, как скучаем, что посадили, какой урожай собрали и так далее. 

— Если честно, слезы льются, когда читаю его письма. Мы живем за городом с мужем, они часто к нам с Олей приезжали (жена Дениса Ивашина. — Прим. ред.). Он начинает вспоминать, как мы с ними обедали вместе, вечерами гуляли, мангал зажигали, в огороде работали. Пишет, как скучает, ну и советы дает: «Мама, пожалуйста, спокойно воспринимай все, что бы ни было. Я должен пройти этот путь, я его пройду достойно. Это моя Одиссея». Нас настраивает воспринимать это «з гонарам і годнасцю». Вот такой у меня Денис.

Обвинения, которые предъявляют Денису, его мать считает абсурдными. Лишь в очередной раз задает вопрос в никуда: «Как можно обвинить человека, что он написал то, что люди писали сами о себе?» Самой ей, говорит, помогает держаться настрой и позиция сына.

— Мне силы дает держаться то, что Денис — патриот Беларуси. Зная, как он безумно любит свою страну, какие он силы прилагал и даже сейчас прилагает [для ее благополучия], — он ведь и сейчас много работает! Как рассказывал один из парней (их перебрасывают из камеры в камеру с периодичностью в несколько недель), у Дениса три сумки, одна — неподъемная, с книгами и его статьями. Поэтому его мысли, любовь к нашей стране дает и мне, конечно, такой заряд твердости, силы воли и желания все вынести.

Маме политзаключенного сейчас 67 лет, а отцу 73. Женщина говорит, что супруг тяжело переносит то, что происходит с сыном.

— Мне кажется, ему тяжелее, он переживает все более эмоционально. Я могу и выплакаться, и накричаться сама с собой, а мужчины ведь знаете, какие… Муж безумно скучает по Денису. Как начнет вечерами вспоминать, как они в лес, по озеру ходили, — это как-то успокаивает.

Знаете, иногда мне кажется, что я что-то вспоминаю и Денис в это время об этом думает. Такая незримая нить. С Олей, мне кажется, они вообще договорились в какое-то время суток об одном и том же думать, потому что они как одно целое. И это одно целое разбили, мне безумно больно за Оленьку. Они не успели завести детей. Только поженились, прошло, может, года полтора, и Дениса арестовали. Но мы живем надеждой, стараемся не унывать. Рано или поздно это изменится.

Я понимаю, что все нервы дадут о себе знать, это бомбанет когда-то. Поэтому, как я уже говорила, для нас самое главное — это дождаться сына, — повторяет Людмила Ивашина. — Больше я ничего не хочу. А там дальше уже как Бог даст.