«Однажды президент попросил всех выпить, потом еще раз и еще». Журналисты пула — о своей работе

Если верить собеседникам, огромных зарплат в президентском пуле нет. Зато такая работа может быть стартом для «головокружительной карьеры», а также источником других «плюшек», которые не всегда измеряются деньгами.

«Работа считается престижной и интересной»

Политобозреватель:

— Когда мне предложили работу в пуле, мой ответ был: «Конечно, да!». На тот момент я с интересом наблюдала, как работают коллеги, и если честно, зависть присутствовала. Это же каждый день что-то новое и интересное.

Бывший сотрудник госгазеты:

— Однажды меня пригласили в руководстве газеты на беседу, сказали, что есть возможность начать работать в пуле, это как возможность сделать головокружительную карьеру, так и риск сломать шею. Мне тогда было 20 с чем-то, предложение выглядело очень заманчиво и интересно — увидеть, как принимают решения в большой политике. Могу сказать, что мной двигало любопытство.

Бывший работник госканала:

— Попробовать себя в этой журналистике хотели многие, казалось, что ты принимаешь участие в мероприятиях, где что-то решается, было интересно посмотреть на эту кухню. Я думаю, что многие журналисты по молодости лет считали эту работу престижной. И наивно было бы полагать, что кого-то туда пинками загоняли, что это не чей-то сознательный выбор.

Кому открыта дорога в президентский пул

Политобозреватель:

— Никаких кастингов и отборов в пул не проводят, это я знаю точно. Главное, чтобы это был грамотный, опытный журналист, который способен быстро ориентироваться абсолютно во всех вопросах и сферах. Редакция сама выбирает такого человека и аккредитовывает для работы с президентом. Конечно, у корреспондента перед этим интересуются, хочет ли он работать в пуле. На моей памяти отказов не было ни разу.

Бывший сотрудник госгазеты:

— Насколько я понял, кандидатов в пул утверждает служба безопасности президента. Меня никуда не вызывали, уточняющих вопросов не задавали, говорилось только о том, что есть некая «проверка». А потом в редакции просто сказали: все, начинай работать. В первый раз я пошел на мероприятие как стажер, ничего не писал оттуда, а во второй раз уже давал материал.

Бывший работник госканала:

— Прежде чем допустить к работе, твое «дело» изучают, чтобы понимать, чем ты дышишь. Последнее слово всегда остается за службой безопасности и пресс-службой. Были случаи, когда людей не брали в пул. Причины разные: как неспособность самого человека работать в экстремальных условиях, так и личностный фактор со стороны пресс-службы.

Работа, на которой себе не принадлежишь

Политобозреватель:

— Самое сложное — успеть вовремя сдать материал. Когда работаешь в пуле, часто ездишь в командировки. И, как правило, после ночных перелетов сразу — на работу. Но без такого ритма уже сложно себя представить. За всех говорить не буду, но для меня политобозреватель — это самая интересная профессия в мире.

Бывший сотрудник госгазеты:

— Пул очень дисциплинирует, я бы сравнил это с армией. Ты всегда приходишь где-то за два часа до начала события, поскольку на входе есть процедура проверки у службы безопасности. Это приучает к пунктуальности. В любой момент тебе могут сказать, что ты летишь в Москву, к примеру, через 2 часа. У тебя наготове рубашка, сумка, ты собираешься — и летишь. Сказали, что надо ехать в поля — значит, в поля. Обычно у журналистов все-таки более размеренный график, здесь же всегда есть какие-то новые вводные, и ты на них реагируешь. И очень высока цена ошибки. Некоторых коллег после неудачного материала мы, например, могли не видеть в пуле месяцами.

Бывший работник госканала:

— Пул — это работа на износ, ты 24 часа в сутки должен быть готов выехать на какое-то мероприятие и оперативно давать материал. Жизнь тебе не принадлежит.

Что остается за кадром совещаний с президентом

Политобозреватель:

— За много лет работы в пуле не помню такого момента, чтобы Лукашенко перед фото- и телекамерами был одним, а без них — другим. Да, в нужных моментах он жесткий, но он очень хорошо чувствует и понимает людей, что для главы государства архиважно.
А за кадром порой остаются очень интересные эпизоды. Вообще когда «пашет» президент, поверьте, «пашут» все присутствующие, включая репортеров. И вот однажды после мероприятия, связанного с работой в поле, Лукашенко пригласил всех за стол, накрытый прямо в поле. И угощал своими продуктами: домашним квасом, хлебом из печки, овощами со своего огорода и даже самогоном. Вот такие моменты запоминаются. Он очень простой человек, который ценит труд других и умеет быть благодарным людям. Словом, мужик!

Бывший сотрудник госгазеты:

— Мы реально очень много времени проводили в полях, на фермах. Пока все в городе в офисах сидели, у нас, как правило, были обгоревшие носы, потому что президент постоянно ездил в хозяйства, и он вникал во все, ему это действительно интересно. Процент таких поездок из общего количества — около половины, если не больше.
В целом могу сказать, что Лукашенко в жизни плюс-минус такой же, каким его показывают по телевизору. Единственное, что за пределами ТВ-картинки он тоже может пошутить, поиронизировать.

О неформальных встречах с президентом и подарках

Бывший сотрудник госгазеты:

— Лично с президентом я никогда не разговаривал. Он мог подойти к журналистам, поздороваться со всеми, пожать руку на прощание, но с глазу на глаз я с ним не общался. Иногда нас приглашали на мероприятия — новогодние праздники, например, где собирались звезды белорусские, известные спортсмены, все танцевали, выпивали. И президент танцевал, это, конечно, интересно.

Помню, как на одной из встреч в Дроздах принесли гостям и журналистам самогонку, и президент попросил всех выпить, потом еще раз и еще. Это был первый и последний случай в моей карьере, когда я открыл вордовский файл и ничем не мог его заполнить. Но причина была уважительная: отказать президенту было нельзя.

Бывший работник госканала:

— После мероприятий с президентом мы иногда обменивались какими-то мнениями, но чтобы выпить чаю и поговорить за жизнь — такого не было. Помню, что поздравлял он нас с Новым годом, 8 Марта, 23 Февраля, подарки дарил небольшие. У меня есть от него часы «Луч» — винтажные. Кажется, этот подарок был связан с какой-то телевизионной датой.

Политобозреватель:

— К Новому году президент дарит нам продуктовые корзины. Там все в основном с подворья Лукашенко. Мед, варенье, соки, джемы. На старый Новый год у президента есть традиция приглашать журналистов на прием. Он проходит в выставочном комплексе на Победителей (в народе «Ромашка»). Формат каждый год разный. В прошлом году это был бал со смокингами и платьями в пол. Там и потанцевать можно на одном танцполе с Лукашенко (а он, поверьте, задает жару) и даже поговорить (но об этом не расскажу).

О зарплатах и квартирах по льготным ценам

Политический обозреватель:

— Зарплата в разных редакциях абсолютно разная. И она не зависит от того, работаешь ли ты в пуле. Она зависит от того, как ты работаешь. И заработать можно. Конечно, не сравнится с айтишниками, но получить сумму выше средней по стране — вполне реально.

Что касается квартир, то президент не так давно подписал документ, согласно которому представители СМИ могут построить квартиру с ограниченной прибылью застройщика. Но это касается не пула, а абсолютно всех нуждающихся журналистов госСМИ. Я считаю, что это хороший стимул задержать работника в своей редакции, но никак не подкуп.

Недавно сотрудникам госСМИ предложили квартиры в новом доме в Чижовке по цене 630 долларов за кв.м. Это почти в 2 раза ниже рыночной цены на недвижимость в Минске.
Таким образом Мингорисполком выполняет поручение президента «Об улучшении жилищных условий работников средств массовой информации». В 2019—2025 годах городу поручено ежегодно направлять работников республиканских СМИ для долевого строительства в жилых домах с ограниченной прибылью застройщика. Но есть условие. Сотрудникам, построившим жилье по льготной цене, нужно будет отработать в СМИ пять лет. В случае досрочного увольнения придется выплатить коммерческую разницу.

Бывший сотрудник госгазеты:

— У меня и моих друзей, которые не работали в пуле, зарплата практически не отличалась. Более того, у них даже могли быть выше суммы, потому что пока я сидел где-то в полях, коллеги писали тексты, а платили нам тогда за количество строк.

В среднем я зарабатывал где-то 1000−1200 долларов в месяц. По тем меркам, конечно, это была приличная зарплата, я получал больше, чем мои родители. Но такого, чтобы ты за работу в пуле сумками деньги выносил — этого не было. Или каких-то премий, отдельных конвертов за репортажи с участием президента. Пул позиционировался скорее как важный этап, после которого можно стать руководителем СМИ или большим чиновником — и там уже «плюшки» начнутся.

Выгодно, наверное, было тем, кто часто летал в длительные заграничные командировки. По закону тебе начисляли суточные, и если ты особо не тратился в поездке, получалась хорошая такая прибавка к зарплате.

Была нематериальная продуктовая мотивация, нас очень хорошо кормили в командировках. Давали грамоты, медали, благодарности.

Еще одна «плюшка» значимая, наверное, для многих молодых людей — это возможность поехать в экзотические страны, посмотреть мир на работе. У нас же достаточно экзотические партнеры всегда были — Иран, Венесуэла, Судан. Такие места, куда ты сам вряд ли доедешь.

Про квартиры — да, у нас была возможность построить жилье по льготным расценкам. Но очередь на работе была не пуловская, а общая. Тех, кто работал с президентом, могли в этой очереди поставить повыше, но я, например, стоял с теми, кто в пуле не работал. Возможность построить квартиру получали и корректоры, и водители.

Жилье это не бесплатное, за него нужно было платить, но цены, конечно, намного ниже, чем у коммерческих застройщиков. Вообще это такая общеизвестная «плюшка»: работая в госСМИ, ты можешь построить квартиру на льготных условиях, если стоишь в очереди. И многие этим пользовались, я в том числе. Построил однокомнатную квартиру в Минске.

Бывший работник госканала:

— У меня квартира построена возле МКАД в кредит, и я стояла в очереди не от работы. На телевидении квартирные вопросы решаются так же, как это делается в других организациях, когда люди вступают в кооператив и за деньги строят жилье. О каких-то бесплатных квартирах для сотрудников пула я никогда не слышала.

Вообще ничего с неба никому не падало, никаких даров не приходило, все эти домыслы про «кормушку» — лишь домыслы. Может быть, и есть такие люди, которые что-то получали, но я о таких не знаю.

Об инструкциях, которые поступают «сверху»

Политический обозреватель:

— Инструкции от пресс-службы, конечно же, поступают. Но носят они скорее технический характер, нежели идеологический. Часто журналисты не присутствуют непосредственно на совещании, там находятся фотографы, операторы. И чтобы нас сориентировать, пресс-служба может рассказать, какие диалоги были самыми эмоциональными, какие фишки и прочие интересные моменты и детали были.

Бывает, что обсуждение выходит за рамки изначально заявленной темы. И звучат гораздо более важные для страны вещи, нежели какой-то узкий вопрос. В этом случае тоже могут обратить наше внимание на ключевые моменты.

Бывший сотрудник госгазеты:

— Иногда просили какие-то вещи не давать в эфир, например личные терки на совещаниях с должностными лицами, перепалки. Или очень откровенные вопросы могли обсуждаться, например взаимоотношения с Россией. Тогда нам говорили: вот это опускаем.

А бывало, что просили какие-то эмоциональные вещи, наоборот, давать в эфир — и это вызывало удивление. Вспоминается, как президент назвал главу Европейской комиссии Жозе Баррозу «козлом». Мы были уверены, что Лукашенко высказался на эмоциях в узком кругу. Но нет, нам сказали публиковать.

Нужно ли разделять идеи президента, чтобы работать в пуле?

Политический обозреватель:

— Иногда, бывает, подумаешь: может быть, слишком жестко президент с некоторыми чиновниками разговаривает? Но потом становится понятно, что по-другому, видимо, просто нельзя. В такой момент рассуждаешь, как подать это в материале, может, сгладить углы? Но президент ведь это говорит, чтобы все услышали, а не конкретный чиновник.

То, что Лукашенко больше 20 лет у власти, — что в этом плохого? Прежде чем критиковать этот факт, очень рекомендую съездить, например, к нашим южным соседям. Да, каждую кампанию — новый президент, не соскучишься. Но вы хотите, чтобы в Беларуси было так, как сейчас в Украине? Я — нет. И в этом мой ответ на вопрос о том, разделяю ли я идеи, о которых рассказываю как журналист. Да, разделяю.

Бывший сотрудник госгазеты:

— Я думаю, что большинство ребят в пуле — точно не одиозные политруки, они не фанатики и совершенно адекватно воспринимают реальность, у них прекрасное чувство юмора. Я бы даже сказал, что это интеллектуально-юмористический клуб, в котором присутствует неповторимый пуловский юмор. Это шутки про политиков, про президента, слегка циничные, острые, интересные. Были внутренние пародии на Лукашенко, шутки в адрес службы безопасности. В пуле в этом смысле была очень даже либеральная тусовка.

О «хейтерах» и чувстве стыда

Политический обозреватель:

— Каждый вправе высказывать свое мнение, и «хейтеры» иногда попадаются. Правда, только в интернете. Лично для меня эта работа — уже огромная и важнейшая часть жизни. Это друзья, которые уже как родственники. Каждый день новые события. Это профессия, с которой точно не соскучишься, и я с ней расставаться не планирую.

Бывший сотрудник газеты:

— У меня нет никакого чувства стыда из-за того, что я когда-то работал в пуле. Этому периоду я благодарен, это очень важный опыт. Мне повезло видеть многих исторических персонажей. Я видел людей, которые делают политику в разных странах, вживую, по-настоящему. И это было очень интересно.

Стыдно мне могло бы быть, будь я политическим комментатором, который занимается откровенной пропагандой. А быть корреспондентом — передавать с полей то, что произошло? Не знаю, я не испытываю чувства стыда. Мы были больше как летописцы, освещали то, что происходило. И некоторые даже умудрялись добавлять нотки иронии в свои репортажи — вот это был высший пилотаж.

Бывший работник госканала:

— В любом деле есть процесс эволюции. Первые годы работы для меня были интересными, был виден какой-то прогресс, динамика, принимались решения, которые меняли что-то в стране. Потом этого не наблюдалось, встал вопрос, стоит ли этим заниматься дальше. Ты уже сверяешься с какими-то внутренними ощущениями и делаешь свой выбор.

Если честно, я не совсем понимаю современных ребят, которые работают в пуле, когда есть интернет, youtube, масса возможностей для самореализации. Для меня это загадка, чем людей привлекает эта работа и что они в ней находят. Возможно, людям кажется, что это стабильно, они ничем не рискуют, не принимают никаких решений и каждый месяц получают зарплату. Ведь работать на рынке, искать клиентов, утверждать материалы, правки вносить — это уже другой уровень, и в такой системе, наверное, могут работать не все. Кому-то нужна стабильность.