Ночь в реанимации с алкоголиками и красавица-пенсионерка. Фотографы TUT.BY о закулисье своей работы

Станислав Коршунов, Брест и Брестская область

За штурвалом буксира-толкача сидит начальник пинского порта Владимир Дьякончук. Мы с ним познакомились еще в марте, за месяц до этой командировки. Встретились, когда из Пинска отправляли паром в Житковичский район на замену треснувшему мосту над Припятью. Он мужик прямой. Сразу в лоб, мол, а что ж вы, журналисты, о речном флоте не пишете. Поговорили, обсудили, обменялись телефонами. Месяц мы с ним созванивались по два, три раза в неделю, но командировка все откладывалась: то лед стоял под Микашевичами, то груз не шел, то ветер был сильный. В итоге ледники растаяли, восполнился «полесский Иордан» и начальник порта дал команду приезжать.

В Пинске я был ранним утром. Поднялся на борт буксира. Владимир Николаевич зашел следом за мной. Казалось, что он только и ждал повода, чтобы еще разок пройти по реке. Владимир Николаевич по характеру совсем не кабинетный работник. Он моряк. Всю свою сознательную жизнь гонял баржи, а как стал начальником, так сидит в четырех стенах, бумажки перекладывает. По «большой воде» он тосковал. Когда мы шли по Пине, он не удержался и попросил у капитана разрешения сесть за руль. Алексей Борщук (на фото слева) не возражал. Так Владимир Николаевич впервые за долгое время сел в капитанское кресло. Он следил за руслом, поворачивал руль, щурился от закатного солнца и улыбался. Искренне так. Как ребенок, которому «дали порулить».

Речные волки. Как полесские моряки гонят баржи с грузами по «большой воде»

Катерина Гордеева, Гродно и Гродненская область

Это был обычный декабрьский день. Я собрала свою фотосумку, надела непромокаемые сапоги и вышла из дома. На улице был вечер, больше похожий на ночь, с неба падал снег, очень напоминающий дождь. Предстоящая съемка в костеле вызывала во мне волнение больше, чем обычно.

«Вифлеемский огонь» — многовековая традиция, которую так легко лишить тайны с помощью документальной фотофиксации. Я вижу знакомые лица и классические ракурсы. Делаю набор хрестоматийных кадров, накручиваю широкий угол и отправляюсь на поиски нового. Только в движении можно столкнуться с чем-то неизвестным. Пробираюсь сквозь толпу к выходу, на мгновение останавливаюсь, и неожиданно время замирает. Нажимаю на спуск, и в этот момент мокрый снег превращается в звезды.

Красивая предрождественская традиция. В Беларусь прибыл Вифлеемский огонь мира

Надежда Бужан

Мой папа всегда говорил: «Ремесленник во все времена сможет заработать себе на хлеб. Уметь делать что-то своими руками — талант». Моя серия фотографий рассказывает о жизни дома быта. Когда я гуляла по его коридорам, хотелось снять ту особенную атмосферу, присущую этому месту.

Я увидела эту лавочку и влюбилась в нее. Обыкновенная деревянная скамейка на фоне световой гирлянды. Одновременно нелепо и красиво. Уже после того как фотография была сделана, узнала ее историю. Владелец одного из ателье рассказал, что с разрешения администрации дома быта поставил скамейки в коридоре, чтобы клиенты могли передохнуть, ожидая заказ. К Новому году украсил гирляндами. Через некоторое время в здание пришла проверка. Оказалось, что лавочка в коридоре — это нарушение.

Владелец ателье хотел как лучше для людей — получил трудности для себя. Чтобы его не оштрафовали, пришлось добавить к аренде своих помещений еще и эти пару метров, где теперь стоит скамейка. Обидно. Такая вот грустная история и одинокая скамейка.

«Люди идут на мастера». Работники Дома быта рассказывают о своей жизни

Дмитрий Брушко

2018 год стал годом потерь. Самыми тяжелыми потерями для меня лично были Алесь Липай и Александр Куллинкович. И если с Алесем Иосифовичем я лично познакомился несколько лет назад, то Александра Куллинковича первый раз увидел на рок-концерте в парке имени Горького еще в середине 90‑х.

Я бывал у него дома, любил его творчество. И эта потеря была ошеломляющей: человек, с которым несколько поколений белорусов ассоциировали белорусский рок-н-ролл, «сгорел» за несколько дней. Прощание с лидером «Нейро Дюбеля» прошло на следующий день после большого рок-фестиваля «Рок за Бобров» в ритуальном зале крематория на Северном кладбище.

В первые минуты, когда друзей и поклонников впустили в зал, никто не мог поверить, что это «дядя Саша». Тяжело снимать, когда на съемке пересекаются работа и сентиментальность. Эмоционально это была самая тяжелая съемка в этом году, во время которой нужно было совладать с эмоциями и продолжать беспристрастно рассказывать об истории неординарного и талантливого поэта и музыканта, чей голос навсегда останется символом 90‑х.

Вот и всё. На Северном кладбище под долгие аплодисменты простились с Александром Куллинковичем

Дарья Сапранецкая

Какое-то время я работала видеооператором, и мы периодически записывали в паре с журналистом опросы на улице. Когда долго этим занимаешься, с 50 метров можно с большой долей вероятности предсказать, что тебе примерно ответит на твой вопрос тот или иной человек, а кто точно пошлет куда подальше. Большую роль играет локация. Возле Академии наук, например, можно было делать опросы на достаточно сложные темы и получать взвешенные ответы, а возле Комаровки записать эмоциональную реакцию на повышение каких-то тарифов. Этот опыт помогает мне в поисках героев для проекта: я постоянно сканирую окружающих, всматриваюсь в детали, которые могут что-то рассказать о человеке.

И все равно каждый раз, когда я подхожу к незнакомцу на улице и завожу разговор, я чувствую себя немного городской сумасшедшей, очень сложно вторгаться в чужое личное пространство, у меня есть только одна попытка. Кого-то я долго караулю, кого-то приходилось догонять на велосипеде, нескольких героев я нашла недалеко от дома — когда занимаешься таким проектом, как Humans of Min­sk, внимательнее вглядываешься в соседей, и на прогулке с собакой в непринужденной беседе иногда может всплыть очень интересная история.

Ольгу с этой фотографии я встретила на лекции по цифровому сторителлингу в Пресс-клубе. Она сидела в последних рядах и обратила на себя внимание ярким внешним видом. Я сразу поняла, что у этой женщины наверняка есть что рассказать, и ждала окончания лекции, чтобы к ней подойти. А когда лекция подошла к концу, увидела, что моей героини уже нет на месте. Я выбежала вслед за ней из здания, и у меня было несколько вариантов, куда она могла пойти. Чутье повело в противоположную сторону от метро, и через 500 метров я ее догнала. Мы поговорили, и, когда дело дошло до портрета, солнце уже садилось — времени было в обрез. Я в спешке перепробовала несколько локаций в районе «Корпуса 8», но выбрала эту фотографию на фоне «внутренностей» завода «Горизонт». Мне нравятся поза и взгляд Ольги.

Эта фотография и история Ольги получили хороший отклик в соцсетях. Мне писали журналисты других изданий и просили поделиться контактными данными героини. С Ольгой связались представители питерского агентства возрастных моделей OLDUSHKA, к ней с предложениями сотрудничества обращалось множество фотографов. Ольга завела свой блог в инстаграме, у нее есть планы на YouTube. Я продолжаю периодически встречать ее в городе, и мы поддерживаем общение, как и с некоторыми другими моими героями.

Я чувствую огромную ответственность за те истории, которые доверяют мне незнакомые люди, переживаю порой за неприятные комментарии в их адрес. И я очень радуюсь, когда проект помогает моим героям — двое из них при помощи подписчиков Humans of Min­sk в соцсетях нашли себе работу.

Humans of Min­sk. Красавица-пенсионерка, папа-швед и девушка в шляпе

Евгений Ерчак

Лучший мой одиночный снимок в 2018 году — со строительства будущей станции метро «Юбилейная площадь» на улице Сухой. Такое строительство вообще довольно фотогенично, а в тот день благодаря редкому для Минска солнцу ярко освещенные стены 30-метрового котлована (станция строилась открытым способом) пересекали глубокие черные тени от поперечных балок. А над краем котлована виднелись верхние этажи жилого дома, под окнами которого идет стройка.

Мне осталось лишь дождаться одинокого рабочего с лопатой, чтобы картинка окончательно сложилась.

«Практически на автомате». «Алеся» проложила свой второй тоннель метро в два раза быстрее первого

Еще одна запомнившаяся съемка — шествие фанатов российского клуба «Зенит» по улице Октябрьской перед матчем с минским «Динамо». В принципе чего-то особо необычного в нем не было, болельщики питерского клуба регулярно так ходят и у себя дома, и на выездах. Но в Минске «зенитчики», марширующие в затянувших всю улицу клубах черного дыма, под взрывы петард и кричалку «ваш клуб [отходы жизнедеятельности], [сотрудники правоохранительных органов] — дебилы», смотрелись крайне сюрреалистично. Особенно если учитывать, что максимальный экшен на столичных уличных акциях — это пару зажженных анархистами на «Чарнобыльском шляхе» файеров (с риском тут же быть «упакованными» ОМОНом и получить 15 суток).

Добавлю, что лучи предзакатного солнца, пробивавшиеся сквозь клубы дыма, создавали свой антураж.

10 лет спустя. В Минске прошло шествие фанатов «Зенита» перед матчем в Лиге Европы

А самой главной для меня съемкой в прошлом году был проект про «современных мадонн». Он задумывался еще весной и первоначально в несколько ином виде, а снимался в итоге почти полгода, с июля по декабрь. Посвящен он достаточно важной, на мой взгляд, теме. Хотя в Беларуси законодательство формально защищает молодую мать трехлетним декретным отпуском (работодатель обязан сохранить ее рабочее место), он порой превращается в своеобразную ловушку.

Женщина оказывается по сути заперта в четырех стенах с ребенком, один на один с пеленками, сосками и подгузниками, теряя социализацию и профессиональные навыки. При этом те мамы, которые не готовы на три года всецело посвятить себя материнству, сталкиваются с рядом проблем. Это и отсутствие чайлд-френдли-инфраструктуры в общественных местах: детских комнат, пеленальных столиков, банальных пандусов. Давит общественное осуждение: «Мать должна сидеть дома в декрете, а не на работу ребенка тянуть».

Реакция части комментаторов на форуме и в соцсетях на форму подачи материала показательна: мол, «нечего сиськи на людях показывать, кормите дома». Причем женщины так реагировали даже чаще, чем мужчины. Потому молодые мамы, которые ведут активный образ жизни, совмещают материнство и работу и не перепоручают при этом заботу о ребенке бабушкам или няням, сейчас настоящая редкость. Надеюсь, со временем их будет становиться все больше.

«Современные мадонны». Молодые мамы о кормлении грудью в общественных местах и активном образе жизни

Иван Яриванович, Гомель и Гомельская область

13 января, в канун старого Нового года, в некоторых регионах Беларуси
отмечают праздник под названием «Шчодры». Гомельчане не исключение и
тоже «шчадруюць» на улицах города. Так, в этот день уже на протяжении
тридцати лет гомельское краеведческое объединение «Талака» устраивает
свой колядный поход (в том числе и по рынкам). Они идут в компании Козы и
Медведя под традиционные белорусские песни, которые собираются во
время летних этнографических экспедиций по Полесью.

На фото — женщина, несущая колядную звезду. На заднем фокусном плане — палатки с джинсами. Место действия — Центральный рынок Гомеля. Все, что требовалось от меня как от фотографа, — дождаться удачного фона, чтобы подчеркнуть, как при
всей урбанизации нам удается сохранять память о корнях. Конечно,
благодаря тем, кому эти корни небезразличны.

Коза, медведь и традиционные песни. Как гомельчане колядовали в канун старого Нового года

Зима должна быть зимой. И минувший год тому подтверждение. Несмотря на то что февраль временами напоминал ноябрь, уже первый февральский уик-энд порадовал зимней погодой. Чтобы не упустить эту зимнюю красоту, взял камеру на плечо и направился в центр Гомеля.

Это фото было сделано на набережной центрального парка — уже по дороге домой. Пустые, припорошенные снегом деревья на противоположном берегу Сожа казались мне скучными, а цыганские лошади в это время года там не пасутся. Оставалось только ждать или просто снять рядовой пейзаж и идти дальше.

Но на удачу вдалеке показалась женщина, выгуливающая лабрадора. В отсутствие людей собака гуляла без поводка, и, чтобы хозяйка, не дай бог, не взяла ее на поводок, я скорее отошел в сторону и слегка притаился. Оставалось ждать. Сфокусировавшись на заснеженных деревьях, необходимо было лишь нажать на кнопку спуска камеры в нужную секунду.

И снова снег. Фоторепортаж из снежного Гомеля

По эмоциям, привезенный домой, — это, пожалуй, мой самый любимый репортаж. Даже последующая поездка на Чернобыльскую АЭС не смогла перекрыть впечатления из обычного женского монастыря под Жлобином.

В момент, запечатленный на фото, монахиня говорила с журналисткой. Я хотел сделать ее портрет, тем более что лучшего фона, чем колокола на звоннице, придумать было нельзя.

Это не случайный кадр, как может показаться на первый взгляд, и уж тем более не «брак», это один кадр из серии кадров. Но уже в тот момент, когда я снимал, надеялся на то, чтобы затвор закрылся именно тогда, когда монахиня моргнула. Все получилось — камера не подвела, а монахиня во время общения с журналисткой, так получилось, задержала взгляд закрытым.

Позже именно это фото я выбрал и отдал редактору. Именно в нем я увидел то самое смирение, веру и любовь, с которыми живут монахини из Казимировского Свято-Успенского женского монастыря и с которыми у всех верующих отождествляется христианство.

«Не чтобы укрыться от горя и неудач». Как столичные девчонки стали деревенскими монахинями

Дарья Бурякина

Всегда сложно выбрать одну историю или фотографию. Почти каждая съемка, герой или фото примечательны по-своему. Прошлый год был наполнен яркими и запоминающимися событиями: путешествие по России в рамках чемпионата мира по футболу, визит папы римского в Вильнюс и многое другое. За каждой съемкой таится своя интересная история, новые знакомства и впечатления. Но выделить я бы хотела репортаж из токсикологического отделения скорой помощи, куда привозят людей с острым алкогольным отравлением.

В реанимации мы дежурили с пятницы на субботу. В эту ночь в палатах не было ни одной свободной койки. Пациенты разных возрастов с различной степенью острого отравления. Кто-то тихо спал и не обращал на нас никакого внимания, а часть пациентов вели себя достаточно агрессивно: ругались матом, кричали, пытались вырваться. Таких буйных привязывали к кровати, ноги и руки фиксировали с помощью специальных лент. Впечатление от происходящего сложно описать, лучше увидеть это своими глазами.

Страшно наблюдать за тем, как люди сознательно доводят себя до состояния, граничащего со смертью. Надеюсь, наш репортаж помог кому-то пересмотреть свои отношения с алкоголем.

В ночь с пятницы на субботу. Репортаж из отделения, где медики спасают от алкогольных отравлений

Ольга Шукайло

Мы с журналистами Викой Ковальчук и Стасом Коршуновым сидим в лобби отеля, пьем какао с ромом и смотрим на огонь. Рядом с нами — ноутбук, на котором в режиме реального времени появляются фотографии из национального парка Абиску, на противоположной от нас стороне горы. Там, на станции наблюдения за северным сиянием, установлены камеры. Целый день идет дождь, небо затянуто тучами и, несмотря на хорошую геомагнитную обстановку, шансы увидеть северное сияние в эту единственную возможную для нас ночь — минимальны. Но мы не теряем надежды. Накануне мне снится сон, что я вижу северное сияние, но не успеваю его снять, так как в этот момент меняю объектив. Такой вот кошмар фотографа.

«Есть!» — кричит Стас, и мы втроем всматриваемся в монитор. На фотографии с ночным пейзажем виден небольшой просвет в небе и едва заметное зеленое свечение. Мы пулей бежим в номера утепляться и собирать технику. Через считаные минуты мы уже поднимаемся в гору, на место, которое я заранее присмотрела для съемки.

Я представляла, что сияние появится над озером, окруженном горами, что оно будет красиво отражаться в воде, а на переднем плане в кадре у меня будет деревянная лавочка. В тот момент я его очень четко себе представляла.

И вот стоим мы на горе. Темно, почти полночь, дует холодный ветер, начинается дождь. Небо затянуто тучами. Я‑то подготовилась: термобелье и термоноски, флиска, куртка, дождевик, шапка, перчатки, сильное желание его увидеть… а его все нет и нет. Ребята замерзают. Еще минуты ожидания, и мы принимаем решение разворачиваться.

Спускаемся, и вдруг я прошу ребят выключить фонарики и остановиться. Мы поднимаем головы вверх и просто смотрим на плывущие облака, как вдруг они начинают расступаться, и мы видим первые зеленые огни! Кричим, прыгаем от радости, обнимаемся, и я замерзшими пальцами пытаюсь установить камеру на штатив. Сияние застало нас не в самом удачном месте — низина, окруженная кустами, но «што паробіш». Мы успеваем сделать несколько кадров перед тем, как все исчезнет, и решаем все-таки вернуться на первую точку.

Снова ожидание, и как награда за него — небольшое свечение. Но не там, где я хотела бы его видеть. Кадр, еще один, и все, просвет затягивается тучами — представление окончено. Пора домой.
А свой идеальный кадр с ярким и играющим северным сиянием, отражающимся в озере, я увижу этой ночью во сне.

Без Санты, но с северным сиянием. Фоторепортаж из шведской Лапландии