Не/забытое горе: как долго мы помним своих героев и зачем должны рассказывать о них миру? Мнение Анны Мирочник

Скажи, кем ты восхищаешься – и я скажу, кто ты

Когда в доисторические времена наши далёкие предки собирались у костра после удачной охоты, они рассказывали друг другу истории. Письменности ещё не существовало, однако это не мешало некоторым историям передаваться через поколения, столетия и тысячи километров. Многие из этих историй хорошо вам знакомы.

Герои «Морозко», «Царевна-Лягушка», «Курочка Ряба», мифов Древней Греции или Египта дошли до нас со времён, когда до появления письменности было очень далеко. Сегодня те истории превратились в сказки и перестали быть, например, сборниками лайфхаков по прохождению обрядов инициации или энциклопедиями, объясняющими устройство мира.

Но пусть их функция изменилась, сегодня, как и тысячи лет назад, мы легко узнаём героев, истории которых донесли до нас волны коллективной памяти. Они – её фундаментальная база, без которой не бывает нации.

Основной функцией коллективной памяти является поддержание групповой идентичности. Это свойство психики, которое выражает наше представление о причастности к группе (стране, этносу, семье, профессиональному сообществу и т.д.). Каждый из нас – производное таких групп, важнейшей из которых является группа с условным названием «родина». Мы тесно связаны с её историей, культурой и социополитической средой, в которой прошло становление нашей личности.

Этим во многом можно объяснить, почему такой травмой для человека становится даже добровольная эмиграция. Из-под ног вышибают социокультурную базу. Связь с прежними значимыми группами и сообществами разрушается, а с новыми – ещё не успевает установиться. Поэтому такой целительной силой для эмигрантов обладают книги на родном языке, фотографии детства, общение с земляками – всё это возвращает нас к себе и позволяет временно опереться на те социокультурные символы, которые сделали нас нами. Неслучайно, многие белорусы начали учить белорусский язык, уехав – он та ниточка, которая связывает нас с коллективным бессознательным своего народа, даже, если вы прогуливали уроки белорусского в школе.

Герои – это воплощение групповой идентичности. И часто проблемы с общением с иностранцами, а также сложность в построении тёплых, близких отношений заключается ещё и в том, что наши герои разные. Сказки вроде похожи – но акценты разные, и вследствие этого разное отношение к героям.

Музыку можем слушать одну, но одна и та же лирика в разных политических декорациях воспринимается по-разному. А есть ещё анекдоты, городской фольклор, местные знаменитости, которые для переселенцев будут не обладать каким-либо внутренним пространством, как и для коренных жителей  вашей новой страны проживания будут пустотой имена ваших кумиров. Это будут лишь звуки и набор имён, ничего больше.

Свой-чужой: что мы сообщаем собеседнику своим набором героев и авторитетов?

Герои объединяют и являются лицом не только нации, но и социальной группы, к которой их относит общество. Это своего рода знаменатель, который отделяет гипотетических «нас» от гипотетических «чужих».

Например, Мальчиш-Кибальчиш был героем и ролевой моделью для моей бабушки. Для моего поколения 30–40 –летних людей этот персонаж – нафталиновая абстракция, отдающая душком советской пропаганды. Для наших детей – просто смешное словосочетание без оттенков.

Герой один – поколения разные. Поэтому и отношение настолько отличное, от явно положительного до абсолютно равнодушного.

То же относится к политическим символам. Как ваш новый знакомый говорит о Колесниковой и Лукашенко часто может оказаться достаточной причиной, чтобы прервать общение. Особенно это важно в тоталитарных обществах, где салютовать можно только официально разрешённым героям. Наличие альтернативных кумиров в таких государствах наказуемо и может иметь прямые риски для жизни. Это мы наблюдаем в Беларуси, где есть официальные герои – почти все они относятся к временам Великой Отечественной войны.

Интересно, что строй Лукашенко за почти 30 лет так и не создал новых героев или новые ролевые модели. Были звёзды: в основном, спортсмены или делегаты «Евровидения». Были девочки и мальчики из телевизора, у которых иногда брали интервью. Но героев не было.

Белорусы никогда не подражали белорусам. Мы – нация без пророков.

Потому что таковы требования авторитарной пропаганды – самая красивая принцесса может быть в стране только одна. И все софиты должны освещать лишь её одну. Это, с одной стороны, позволяет принцессе избегать конкуренции за внимание масс. С другой – лишает ресурсов и моральных авторитетов в периоды, когда нужна поддержка.

В 2020 году белорусский диктатор еле удержался у власти. С начала эпидемии коронавируса было понятно, что его политическое будущее находится под огромным вопросом. Разумеется, пропаганда искала доверенных лиц, и я точно знаю, что они честно пытались найти кого-то приличнее пропагандиста Муковозчика или певицы Дорофеевой. Реальность травмировала: все, кто имел реальный социальный вес и охваты, сотрудничать отказывались. В итоге получилось, что получилось: агитации с участием подневольных журналистов и музыкантов за паёк и вызывающие испанский стыд концерты «За Беларусь», с монахинями и подряхлевшими от прожитых лет сотрудницами эскорт-службы Лукашенко. Поэтому национальное единение приходилось стимулировать отгулами и угрозами увольнений.

Красная помада как символ протеста

Для событий Беларуси 2020 года есть хороший термин в политическом PR – Grass­roots (буквальный перевод «корни травы»). Так обозначаются «движения снизу», когда инициатива идёт от масс, а не от элит, а движение за перемены или права не имеет сильных политических лоббистов. Считается, что подобный политический и социальный контекст является самым плодородным временем для появления новых героев. И мы видим подтверждение: тогда мы открыли так много имён удивительных людей. До 2020 года белорусы жили в мифе о своей заурядности – но в то лето нам удалось проснуться и ошалеть от того, как много ярких людей, оказывается, было рядом.

Поэтому с героями у протеста ситуация была совсем другой – их было много. Например, Сергей Тихановский, который спонтанно зашёл на электоральное поле Лукашенко  и повторил приёмы его имиджевой стратегии, с 2019 года строил свой образ герой борца с несправедливостью. В результате этой работы он откусил колоссальный кусок аудитории диктатора – показав людям собственную эффективность на контрасте с профессиональной импотенцией белорусских чиновников.

Поэтому к началу сбора подписей за кандидатов в кандидаты мерч «Страны для жизни» и футболки с портретом Тихановского всё чаще появлялись на улицах белорусских городов. Этого невозможно представить с футболками в цветах «зари над болотом» или любым другим государственным символом. Если последнее много лет являлось атрибутом подневольного человека, то мерч Тихановского демонстрировал, что перед вами человек с определённой гражданской позицией. В отличие от провластной атрибутики, это не было маргинальным.

Весной 2020 года в медиапространстве появляется главная звезда белорусского протеста – Мария Колесникова.

За исключением нескольких месяцев 2020 года, о белорусском протесте мир писал мало и крайне недолго. Беларусь быстро сошла с повестки после революционных событий и вернулась в неё только с началом войны, выступив фактической союзницей России.

Колебания интереса к Беларуси в мировом поиске выглядят так: 

- 9–15 августа – кульминация, затем – резкий спад, мир переключился на другие темы;

- 23–29 мая 2021 – был захвачен самолёт с Романом Протасевичем;

- 7–13 ноября 2021 – созданный Лукашенко кризис с беженцами на границе с ЕС;

- 27 февраля 2022 года – Беларусь становится участницей войны против Украины.

С появлением Колесниковой мир получает новое лицо Беларуси – молодой женщины, космополита и при этом горячего патриота, реализованной и смелой. Это на 200% попадает в мировой тренд (в то время как в СНГ пользуется бОльшей популярностью типаж Светланы Тихановской – жертвенной женщины, потерявшей мужа и обречённой доделывать его работу). Поэтому в мировом поиске Колесникова известна лучше, чем нынешняя лидерка белорусских демократических сил.

Там, где феминизм победил, жертвам сочувствуют, но за ними не следуют. Ведь на жителя Западной Европы и США валится огромное количество информации о беженцах из разных стран, которым нужно помогать за счёт своих налогов. Это для нас Сирия или Иран являются далёкими трагедиями. Для немецкого налогоплательщика, например, из чьих денег финансируются фонды, помогающие странам третьего мира, Сирия и Иран близки – потому что внутри страны находится огромное количество беженцев. Они включены в повседневную повестку европейского избирателя. 

Люди не инвестируют в анонимов

Невключённость белорусских демократических лидеров в мировой контекст и недостаточная работа над популяризацией историй наших героев – нечто бОльшее, чем культурная несправедливость. Это имеет непосредственные финансовые последствия для фондов и бюджетов наших правозащитных организаций. Дело в том, что приоритет в финансировании европейские чиновники отдают тем, кто заметен их электорату.

В капиталистических странах политики финансируют и поддерживают интересных своей аудитории иностранных лидеров. Те, кто сходит с повестки, покидает и колонки в платёжных ведомостях.

Любая помощь во взрослом мире всегда прагматична. Особенно если эта помощь стоимостью в миллионы долларов. И поддержка коллег из-за границы – это всегда инвестиция для западного политика. Так он вкладывается в свой репутационный капитал и показывает, что на одной волне со своей публикой. В период, когда Западную Европу трясёт из-за экономического кризиса, растущих цен и проблем, связанных с беженцами, топовым политикам приходится всё осторожнее выражать слова (и тем более действия) поддержки.

Поэтому, если белорусы хотят вновь привлечь внимание к своей беде, так важно на 180 градусов разворачивать существующую риторику и прикладывать силы, чтобы наши герои стали широко известны во всём мире. Иначе мы продолжим тонуть в ситуации, которую социальные психологи называют эффектом опознаваемой жертвы.

Суть эффекта заключается в том, что люди склонны оказывать помощь отдельному индивиду, чем неопределённой группе лиц с аналогичными проблемами. Например, большинству из нас ничего не известно о ситуации с уйгурами и концлагерями в Китае, где их «перевоспитывают». Это не найдёт никакого эмоционального отклика. Но история Кельбинур Седик, которая рассказала об изнасилованиях и трагедиях в собственной семье, а также о том, как им удалось чудом уцелеть, благодаря работе журналистов, получают необходимое внимание и привлекают политиков, которые под влиянием общественности сталкиваются с необходимостью как-то реагировать на трагедию.

В этом красота журналистики – в способности творить историю.  Даже тогда, когда обществу не хочется видеть эти проблемы.

В случае с Беларусью, группа «политические заключённые Беларуси» слишком абстрактна. Плюс, как бы цинично это ни звучало, в мире хватает других диктатур и невинно осуждённых, чьи истории более понятны или свежи. Но если мы объединим силы, чтобы рассказать о посаженной в тюрьму за комментарий Екатерине Лев и сделаем эту историю яркой и понятной мировой общественности, это принесёт пользу всей стране. Обсуждая беду этой девушки – мир вновь заинтересуется событиями в Беларуси, что приведёт к новым этапам давления на режим.

Мы можем и должны больше говорить о белорусских журналистах. Пресса – это совесть и лицо нации, не давая сойти с повестки незаконным приговорам и рассказывая о профессиональных подвигах, мы демонстрируем всему миру, что нас есть, чем гордиться и за что бороться. Поэтому так печально, что их истории уходят в историю:

В Беларуси 1473 героя, о которых можно рассказать миру удивительные по яркости и драматизму истории. Но, к сожалению, большинство из этих людей, не являются интересными даже своим соотечественникам – найти информацию об их жизни, достижениях, взглядах почти невозможно. Они не были медийны, у их родственников не было опыта общения с прессой. В результате их нет в медиа и нет в поиске. Хотя эти люди проявили выдающийся героизм, оставшись со своей страной, когда была возможность её покинуть. Мы им должны, не так ли?

Героев необходимо ввести в повестку – это даст колоссальное количество новых тем и пространство для дискуссий. Я часто консультирую сотрудников независимых медиа. В 90% случаев жалобы приходятся на отсутствие повестки либеральных медиа. Как сказала одна журналист «ничего кроме разборок не происходит, писать о каждой последующей всё скучнее». Ключевым ньюсмейкером является Лукашенко, поэтому даже те редакции, чьи сотрудники гниют в белорусских тюрьмах, продолжают давать охваты диктатуре.

Вот, например, скриншот главной страницы одного медиа от 23 июля 2023 года. Что на первом экране (ключевом элементе, который видит пользователь первым делом)?

Первое – слово «власти» (оно имеет чёткую положительную коннотацию) в адрес чиновников Лукашенко. Хотя словарь синонимов позволяет выбирать между негативными или хотя бы нейтральными синонимами. Далее – в топе материал с жизнеописанием диктатора. Только кажется, что в «критических» материалах есть польза – на самом деле, это лишнее упоминание и лишние охваты тому, кто засадил гнить в тюрьмы десятки белорусских журналистов.

Для пропаганды любое упоминание в плюс. А упоминание на главной ещё и поблизости с чиновниками, заботливо названными «властью» – колоссальная инвестиция в укрепление позиции  в информационном поле (и колоссальное неуважение к тем, кого эта «власть» держит в заложниках). Далее видим ещё одну новость о перестановках в кабинете министров Лукашенко. Три новости о войне в Украине. Новость о белорусских банках, которые априори ангажированы Лукашенко и его приближёнными. И только одна новость о событии в Беларуси.

Не удивительно, что белорусы неинтересны миру – мы неинтересны сами себе.

И пока не научимся интересоваться действительно важным, не научимся гибкости в выборе рабочих стратегий и благодарности за жертвы каждому, а не только медийному лицу, мы продолжим жить в изгнании, надеясь, что кто-то за нас придёт и сделает всю трудную работу.

Читайте ещё: