Максім Жбанкоў: «Навінкі» — праздник, который никак не умрет

Повторная мобилизация имеет смысл, когда она способна принести либо славу, либо бабло. В любом случае это эхо прежних подвигов. Спекуляция на народной ностальгии.

Золотые «Навінкі» рубежа 1990‑х и нулевых были возможны только там и тогда — в эпоху культурной и политической перезагрузки, ментального раздрая и комы прежних структур власти. Реальность вдруг стала неоднозначной и слабо предсказуемой, прежние схемы смыслов осыпались как мертвые листья, мы как-то вдруг оказались брошенными державой, прочитали «Приглашение на казнь» с «Заводным апельсином» и внезапно попали в выездные.

Быт качало и штормило, жить было опасно и интересно, страна стала общим арт-проектом. И в ней просто неизбежно должны были прорасти новые медиа — безбашенные, дерзкие, уже постсоветские и почти европейские. 

В общем хаотичном потоке тогдашнего самиздата «Навінкі» выделялись как кенгуру в обезьяннике. Они не боролись за трибуны и пьедесталы — им важней было право на политическую карикатуру и дерзкий фотокомикс. Лохматые рыцари портвейна и короли брутала, цитатчики Ги Дебора и Ким Ир Сена жили по другим образцам, вдохновляясь не риторикой национал-диссидентов, а тактиками радикальных евро-медиа. Бригада шальных алко-анархо-криэйторов была занята тиражированием своей личной свободы слова — заполнением сквозящих пустот пропагандистского дискурса любой масти и цвета флага. Безусловно, они были агентами влияния, эмиссарами европейского нонконформизма в стране державно-зависимых.  Партизанами духа с ничейной полосы политического противостояния. Стоит ли удивляться, что, когда началась властная зачистка медиа-поля, безбашенные «Навінкі» в числе первых попали под раздачу?

Безусловно, против проекта сработала и общая трансформация политического ландшафта. Боевой азарт первых лет независимости сменился вялым драйвом победившей «стабильности». Поле возможностей резко схлопнулось. Делать прово-медиа стало трудно — да и, в общем-то, незачем. При всей своей отвязанности, «Навінкі» были политическим игроком с четкими идейными установками. Газету делали политические активисты, и она оставалась живой и востребованной, пока в стране был жив и востребован радикальный полит-активизм.

Все, что было после, смотрелось отчаянными попытками удержаться на плаву в новой реальности:  развеселая «Піўная. Газета пра піва і пад піва», подработки в дружественных изданиях, видеокомиксы вроде «Гудбай, бацька!» (2006), странные игры с новыми медиа, роман в картинках  «Андрей Трасянок и загадка площади Калиновского» (2011), который, увы, почти никто не заметил… Прежнее великолепное разгильдяйство сменилось заказными работами и фестивальными гастролями. Бронебойный «навінкаўскі» стёб усох сперва до лёгкого сарказма, а после — и вовсе до стандартного медиа-стайла. Очередное кино уже лет пять как бы снято и как бы не доделано. Жизнь поправляла концепты: точечные попытки привить евромедийность на наших инфо-полях встретили стойкое сопротивление среды. 

Грустно, но факт: старое главное у «Навінак» уже было. А нового главного нет. Кто помнит, когда вышел их последний печатный номер? А кто заметил, что они вернулись?

Поиски жанра обернулись инерцией стиля и сдачей инициативы. В стране державного трэша неформатный трэш-мейкер — не партизан, а любитель. Вчистую проигрывающий державному гону, и новым способам ускользнуть от него.

Прежние радикалы вышли в тираж. А новые не делают революций. Они сидят в Insta­gram, зависают на Октябрьской, курят на вильнюсских крышах, пилят на мотоциклах через Монголию. И вряд ли купят пепел вчерашнего бунта.

Саша Раманава: Наша крэда — “нічога святога” (тэкст анлайн-канферэнцыі, ДАПОЎНЕНА)