Госсекретарь Совбеза: Зачем чиновнику согласовывать с начальством появление в СМИ?

— Почему информационной безопасностью мы решили заняться сейчас? Что-то изменилось в последние годы?

— Не нужно искать здесь какого-то скрытого смысла. Неправильно будет увязывать принятие Концепции с текущими событиями, в том числе — какими-то напряженными моментами, противостоянием по разным векторам в информационной сфере. Это оказывает на нас влияние, но мы не из этого исходили.

Мы вступили в активную фазу разработки Концепции еще в 2017 году и вышли на ее готовность сейчас. Хотя необходимость такого документа сейчас явно проявляется.

— В чем?

— Сейчас информационная сфера — отдельная сфера существования людей. Ее важность повышается. Из этой сферы возникает много проблем, рисков и угроз для людей, общества и государства. Повышается необходимость согласованных действий для обеспечения безопасности информационной сферы.

— Станислав Васильевич, но то же самое вы могли сказать и пять, и десять лет назад…

— Понимаю, но тем не менее то, что эти вопросы приобретают актуальность сейчас, это очевидно. А у нас даже понимание обеспечения информационной безопасности у разных госорганов и людей было разным. До сих пор мы не имели официально утвержденных государством взглядов хотя бы на понятийный аппарат в этой сфере. Как можно выстраивать системную деятельность, не имея такой основы, единого понимания?

Да, у нас в стране немало делалось и делается для обеспечения информационной безопасности. Но работа зачастую строится из своего собственного понимания своего места в этих процессах. Нужно единое понимание, чтобы выстраивать в стране системную работу.

Чиновник не должен бояться идти в СМИ

— Концепцию условно можно разделить на две части: техническую — про кибербезопасность и информационные системы, и ту, которую ваш заместитель Владимир Арчаков назвал «сферой смыслов». Мне интересна вторая часть. Какие новые меры государство будет принимать для защиты своей «сферы смыслов»?

— Если вы ожидаете, что Концепцию приняли и с завтрашнего дня работа будет построена по-другому, это не так. У нас система-то работает. Да, необходима определенная корректировка, и об этом в Концепции и говорится.

С самого начала — мониторинг информационного пространства. Мы должны понимать, что происходит в этом пространстве, и контролировать его. Нужно повышать эффективность этого мониторинга и внедрять программно-аппаратный продукт для этих целей. Чтобы делать это не вручную, как сейчас. Так уже делается во многих странах, такой программный продукт для мониторинга есть, и нам предлагают его купить. Но я думаю, мы сами справимся. Парк высоких технологий работает в этом плане неплохо, поэтому мы нацелены на свой [продукт].

По поводу самой работы в информационном пространстве. В Концепции идет речь и на заседании Совета Безопасности шел разговор о том, что нам надо повышать присутствие госорганов и организаций в инфопространстве. Этого сейчас недостаточно, ощущается явный дефицит, запрос на государственную информацию по всем вопросам.

— Когда вы говорите «активнее присутствовать», вы имеете в виду «активнее регулировать» или «активнее выходить» в это пространство?

— Выходить, размещать информацию и работать с ней. И работа будет построена именно в этом плане — будем расширять присутствие. Сейчас есть ограничения для чиновников в работе со СМИ. Вы же знаете об этом?

— Не понаслышке знаю.

— Любому чиновнику надо согласовывать с начальством свое появление в СМИ. А зачем? Надо наоборот. То же самое касается наших учебных заведений, там же много светлых голов, которые могут вразумительно объяснить что-то, что интересует общество. Но они сдерживаются. Наоборот, надо поощрять чиновников за общение со СМИ и присутствие в информационном пространстве.

— Будет ли какое-то разделение на общение с государственными и негосударственными СМИ?

— Нет, и в Концепции такого разделения вообще нет. Мы с вами общаемся, вы же негосударственная пресса. Людей надо поощрять к этому делу и даже обязывать. Вот есть чиновники кадрового реестра. Они обязаны работать с прессой? Обязаны. Почему бы не рассматривать это как один из критериев при проведении аттестации?

Я понимаю, что некоторые опасаются, что кто-то что-то не то скажет. Ну и что? Скажет что-то не то, его там же в прессе поправят. Это лучше, чем просто отмалчиваться. Вы сами, наверное, замечаете, что по некоторым вещам хочется услышать ответ, а его нет. Надо ломать эту систему.

— Если вы дадите чиновникам норматив…

— …нет, норматив не надо. (Смеется.)

— Да, я утрирую. Но не будут ли они в таком случае просто для галочки общаться с сайтами своих ведомств или агентством БЕЛТА? Будет ли делаться акцент на то, чтобы выходить в разные СМИ?

— Конечно, не бывает такого счастья, чтобы мы приняли решение и с завтрашнего дня все пошли и начали общаться. Будут опасения, будет пассивность, но надо госслужащим дать хороший посыл и выстраивать механизмы, чтобы способствовать этому. Тогда ситуация будет меняться. Я уверен, что она на самом деле будет меняться.

Все уже понимают, что надо не просто в информационном пространстве что-то регулировать, контролировать, запрещать, а надо наполнять его нормальной, правдивой, полезной информацией.

Российские каналы — угроза или нет?

— Насколько совместимы информационный суверенитет и нейтралитет, которые заявлены в Концепции, с нахождением Беларуси в едином информационном пространстве Союзного государства?

— Нормы об информационном нейтралитете и информационном суверенитете никак не противоречат Союзному государству. Более того, они полностью в эту схему вписываются. В договоре о Союзном государстве есть статья 6, в которой сказано, что государства-члены, делегируя часть полномочий в наднациональные органы, сохраняют свой суверенитет, территориальную целостность, государственный строй и другие атрибуты государственности.

И по договору о Союзном государстве мы формируем не единое информационное пространство, а общее. Поэтому мы вправе, и заявляем это право Концепцией, сами определять правила создания информационного продукта, его хранения, переработки, использования на своем информационном пространстве. Это наше суверенное дело. Как и любого другого государства.

А общее информационное пространство [с Россией] у нас и создано. У нас доступны все информационные средства, которые работают в России, и наоборот.

— По-моему, наоборот — меньше, нас присутствует в России меньше, чем России у нас…

— Да, это так. На мой взгляд, причина не в том, что Россия нам как-то запрещает туда заходить. Условия выставляет, которые нам не совсем выгодны.

— Раз мы затронули эту тему, будут ли государственные телеканалы увеличивать долю белорусского контента? Будут ли допускаться каналы из других стран или снижаться доля российского контента, который сегодня, по данным мониторинга БАЖ, составляет половину передач в прайм-тайм на каналах обязательного пакета?

— Вопрос не совсем по адресу, я не регулятор в этом вопросе. Конечно, мы должны повышать долю своего контента в информационном пространстве и улучшать его качество. Запрещать какие-то другие — не тот путь, чтобы соблюдать баланс.

Я не считаю, что у нас сейчас сложилась какая-то угрожающая диспропорция. То, что широко у нас присутствуют российские СМИ, это так. Но раз у нас общее информационное пространство, значит, как без этого? Особых угроз от этого я не вижу.

Тем не менее мы должны развивать свой белорусский национальный контент, повышать его конкурентоспособность и качество. Это главный путь. Будут ли заходить сюда СМИ других государств? Будут, как без этого. Тут тоже будет хороший и понятный подход: будут заходить только те СМИ, которые несут продукт, который способствует развитию нашего общества, государства и реализации национальных интересов.

— То есть какие-то не будут?

— Конечно, те, которые направлены на деструктив. Понятно, что какие-то препоны будут выстраиваться, как и в любом государстве.

— В чем сегодня слабые места информационного суверенитета, раз мы решили его укреплять?

— Сейчас у нас обеспечивается информационный суверенитет, мы сами определяем порядок работы в информационном пространстве. Второе, производное от этого — то, о чем мы сказали: расклад сил, белорусский контент, иностранный контент, другие источники информации. Это поле для работы с целью обеспечения суверенитета. Проблем я не вижу. Концепция — это же еще публичный документ, имеющий политическое значение, и я считаю, правильно, что мы все это прописываем и даем такой посыл.

Сеть волонтеров на информационном фронте

 — На недавнем «Большом разговоре» президент много говорил о фейках, анонимных вбросах, дезинформации. Какие новые меры борьбы с этими проблемами государство планирует предпринимать?

— Тема эта неновая, фейки были всю жизнь, в том числе и такие, которые представляли опасность для общества. Помните, как был запущен фейк, как мы сейчас это называем, о том, что в сторону Беларуси движется радиоактивное облако? И скупили весь йод. По гречке тоже (речь о слухах об исчезновении гречневой крупы из магазинов в 2010 году. — Прим. ред.).

Такие фейки могут представлять опасность. Представляете, какие могут быть последствия, если запустить подготовленную информацию о предстоящем крахе банковской системы и будоражить этим население? И недооценивать это нельзя.

Да, у нас сейчас уже выработаны механизмы, которые запрещают распространение недостоверной информации. Что еще нужно предпринимать? Рецепт очевидный. Нужно размещать со своей стороны информацию на эту тему, разъясняющую, правдивую и понятную всем. Вот что стоило тогда с этой «тучей радиоактивной» выйти и нормально обществу объяснить? Но этого не было сделано. Как и по гречке, кроме нескольких заявлений. А показали бы наши запасы, всю ситуацию…

Мы возвращаемся к присутствию государства: информацию надо размещать. И больше информации. По волнующим общество вопросам. В том числе в ответ на эти фейки. Это тоже метод борьбы, помимо запретительных мер.

В Концепции звучит вопрос и общественного контроля за информационной безопасностью.

— Как государство может с этим работать?

— Можно обратиться к опыту той же России, там есть добровольное общественное объединение. Да, оно патронируется государством и взаимодействует с госорганами — но тысячи людей на волонтерских началах в свое свободное время мониторят интернет с тем, чтобы обнаружить там запрещенную информацию. Например, пропаганду насилия, порнографию, наркотики. Они выявляют все это и направляют в соответствующие органы.

— Вы хотите и в Беларуси такую сеть создать?

— А почему нет? У нас что, мало людей, которые заинтересованы в том, чтобы информационное пространство было безопасным? Чтобы оградить наших детей, наше общество от того негатива, который там есть.

— Не боитесь волны доносов?

— Разве это доносы?

— Это может ими стать. Мало ли что люди на местах посчитают информационной угрозой.

— Речь идет о распространении информации, которая запрещена. Например, запрещено распространять детскую порнографию или наркотики. Или распространяется насилие или какая-то вражда, и люди это видят и сообщают об этом. Если машина плохо запаркована, люди фотографируют и сообщают об этом в ГАИ, это донос?

— Нет, потому что здесь четкое правонарушение…

— Это нормальный ответ на хамство.

— …но в вопросах языка, слова, информации грань бывает очень тонкая. Если люди начнут все свои политические баталии выносить на уровень жалоб в Министерство информации или Совбез, вас же завалят письмами.

— Нет, не думаю, что есть такие риски. Понятно, что люди разные. Но мне кажется, предполагаемая польза от этого перевешивает возможный негатив, который может наступить, если мы эту схему развернем. Мне кажется, это перспективно. Потому что, только опираясь на те контролирующие органы, которые есть в стране, контролировать широчайшее информационное пространство невозможно. Поэтому полезно будет опираться на наше общество в этом плане. Тут интересы государства и общества совпадают.

Закрутят ли гайки

— Каких изменений ждать негосударственным СМИ после принятия этой Концепции? Стоит ли бояться нового закручивания гаек?

— Я не знаю, почему такие опасения появились. Мне кажется, наоборот, Концепция вносит больше ясности и понимания в эту сферу деятельности. Там же не идет речь, что надо разбираться с негосударственными СМИ, ни слова об этом. Подход должен быть один, без дележки на какие-то СМИ. Хотелось бы, чтобы это все услышали.

Я не буду скрывать, готовится перечень первоочередных мер по реализации этой концепции. И там не идет речь о каком-то закручивании гаек.

— А что за меры?

— В общем-то, то, о чем я вам говорил: присутствие в информпространстве, мониторинг, общественный контроль. Мы же не просто проговорили в Концепции и забыли. Нет, будет сформирован пакет практических шагов, и он будет запускаться.

— В этом году?

— Что-то в этом, что-то — чуть позже. Сейчас над этим работаем.

— Я задал вопрос об опасениях, потому что в 56‑й пункт Концепции перекочевала формулировка из закона о СМИ о запрете «информации, способной нанести вред национальным интересам». Но при таких широких формулировках чиновник, который не любит какое-то СМИ или журналиста, может сказать, что фото очереди в обменнике может «нанести вред национальным интересам». И по букве закона он будет прав, потому что это фото может спровоцировать панику. Но по факту это просто сведение счетов. Как планируете не допустить таких перегибов?

— Такие широкие формулировки характерны для всех документов стратегического уровня. Невозможно в таких документах прописать все нюансы. Важно выстраивать такую правоприменительную практику, которая бы соответствовала интересам общества, государства и этим законам. Но это отдельный вопрос, и я не считаю, что у нас тут перекос в какую-то сторону. Мне кажется, наоборот, с принятием Концепции добавится взвешенности и ясности в эту работу.

— Планируете ли привлекать экспертов из негосударственного сектора при реализации Концепции?

— Конечно. Мы уже на этапе выработки привлекали самых разных экспертов, в том числе и негосударственных. Мы делали это без громких слов, но лучших специалистов смогли привлечь, и благодарны им теперь за работу. Мы основные тезисы и заранее публиковали, в том числе в других странах.

Культивировать белорусский язык, но без давления

— В главе о традиционных ценностях в Концепции сказано, что «расширение социальных функций и коммуникативных возможностей белорусского языка <…> выступает гарантом гуманитарной безопасности государства». Раньше в таких словах это от государства не звучало. В чем, по-вашему, связь между расширением общения на белорусском и безопасностью государства?

— Надо признать, что национальный язык — одна из основ национальной самоидентификации любого народа. Если мы говорим о защите своей идентичности, мы должны культивировать одну из его основ — язык. Культивировать, пропагандировать, применять — об этом речь идет.

Конечно, неправильно вести речь о том, что мы сейчас будем насаждать белорусский язык. Но делать так, чтобы он был популярным, модным, особенно среди молодежи. Кстати, сейчас, к радости, наша молодежь начинает поворачиваться к белорусскому языку и использовать его в разговорной речи. И этот путь надо пройти, чтобы мы укреплялись как нация и как народ.

— Вам могут возразить, что в Украине взялись за развитие национальной идентичности и это привело к напряженности как внутри страны, так и вне. После включения этого в Концепцию что белорусская власть теперь не побоится сделать в этом направлении?

— Не побоится популяризовать свой язык. Не ресурсом каким-то административным, обязывая или продавливая. Надо стимулировать, поощрять, создавать условия, чтобы применение языка расширялось.

— Какие-то идеи мер у вас есть? Например, расширение образования на белорусском языке было бы правильной мерой?

— Наверное, да. Но такие вещи должны делаться с учетом реальных потребностей наших людей. Если мы будем поощрять и культивировать моду на белорусский язык, тогда и запрос на образование, деловое общение будет.

— Но ведь по любой мере, которую государство может предложить, можно возразить, что запроса нет. Какую-то проактивную позицию вы бы поддержали?

— Проактивную поддержал бы, но не силовую. Не приказным порядком. Надо начинать в том же информационном пространстве, чтобы в тех же СМИ звучал белорусский язык, наши песни, наше искусство пропагандировалось. И чтобы люди, дети, допустим, считали модным наш белорусский национальный костюм.

— Вышиванку?

— Вышиванку, да. У вас есть она?

— Конечно.

— Ну вот. Мне приятно видеть, когда молодые люди идут на улице в белорусских вышиванках. Где-то в этом же ряду стоит мода и на белорусский язык.

— Концепция также призывает пропагандировать национальный взгляд на историю. Что здесь государство хочет сделать?

— Государство должно дать внятный, убедительный и развернутый ответ на запрос, который есть в нашем обществе: «Кто мы, белорусы?» Люди хотят знать, кто мы такие, откуда мы взялись. Государство обязано ответить на этот вопрос, без умалчивания каких-то периодов нашей истории выразить позицию. Разные временные отрезки по-разному оценивались людьми, но тем не менее, если мы будем замалчивать какие-то вещи в своей истории, эту пустоту заполнит другая информация.

Государству надо больше внимания уделять освещению белорусской истории. Запрос в обществе есть на самом деле. Ответ на него не дашь в одном документе и даже в одном учебнике, но он должен даваться. В том числе развивать дискуссии, какие-то площадки дискуссионные, привлекать историков с разными точками зрения. И потихоньку будет формироваться взгляд на свою историю.