«Если бы Украина исчезла, журналистика потеряла бы смысл». Что говорят украинские журналисты, которые уходят из СМИ в армию

Последнее фото погибшего украинского журналиста Макса Левина, которое он опубликовал в своем Face­book

База данных CPJ отслеживает только журналистов, убитых по заданию или при обстоятельствах, связанных с их журналистской работой. Официальной оценки того, сколько украинских журналистов ушло в армию с февраля, нет, что противоречит журналистской норме беспристрастности даже в военное время. Но для тех, кто сделал этот шаг, решение было предельно  ясным.

«Все просто: масштаб [российского] вторжения был таков, что существование Киева и страны в целом вызывало сомнения», — сказал CPJ бывший корреспондент Radio Free Europe/Radio Lib­er­ty (RFE/RL) Станислав Асеев — «Если бы Украина исчезла, журналистика потеряла бы смысл».

Асеев присоединился к Силам территориальной обороны, добровольческому подразделению украинской армии, через два дня после вторжения России. «Мы не были уверены, что сможем удержать Киев даже теми силами, которые у нас были. Вот почему защита страны стала приоритетом», — сказал он.

Скриншот видеосюжета украинского телеканала UATV, посвящённый Александру Махову, журналисту, ставшему военнослужащим, погиб 4 мая в результате обстрела

Александр Махов известен в Украине своими репортажами о вооруженных силах для украинского телевидения, 24 февраля, в день начала вторжения, опубликовал в Face­book фотографию, на которой объявил о смене карьеры. «Иду на войну», — написал Махов под фото в военной форме. — Настало время для освободительной войны! Я буду драться и убивать столько, сколько смогу. Я служу украинскому народу».

4 мая телеканал «ДОМ», на котором Махов работал непосредственно перед вторжением, сообщил, что Александр погиб в результате обстрела на поле боя в Изюме Харьковской области. «Вечная память ему и всем нашим героям, отдавшим жизнь за Украину», — сказал президент Владимир Зеленский о Махове.

В статьях Украинский национальный союз журналистов (НСЖУ) перечисляет погибших во время конфликта работников СМИ, идентифицируя 10 из них как ушедших в армию и «погибших с оружием в руках». В отличие от CPJ, Украинский национальный союз журналистов учитывает погибших комбатантов.

«Мы восхищаемся каждым коллегой, который вносит свой вклад в защиту страны», — прокомментировал глава НСЖУ Сергей Томиленко. — Каждый из наших умерших коллег для нас Герой».

Корреспонденты и правозащитники в сфере свободы прессы, отслеживающие репортажи о конфликтах, говорят, что они не могут вспомнить  другой недавней войны, когда бы журналисты в таком значительном количестве присоединялись к вооруженным силам.

Ожесточенное сопротивление Украины российскому вторжению пользуется широкой общественной поддержкой, что вдохновляет людей из самых разных слоев общества добровольно идти на службу. Украинское сражение привлекло бойцов-добровольцев со всего мира, в том числе из России, в том числе по крайней мере одного бывшего российского журналиста.

69-летний Сергей Лойко, много лет проработавший в московском бюро Los Ange­les Times, заявил в марте, что приехал в Украину «не как журналист, а как борец в этой армагеддонской борьбе между добром и злом».

Заявление Лойко, скорее всего, найдет широкое признание среди украинских журналистов, которые в этой войне предпочли сражаться, а не писать. «Если вы, как и украинцы, боретесь за выживание своей страны, я могу понять, почему некоторые люди считают своим патриотическим долгом отказаться от журналистики и отправиться в бой», — сказал Рэй Мозли (Ray Mose­ley), автор книги «Репортаж о войне: Как иностранные корреспонденты рисковали пленением, пытками и смертью, чтобы освещать Вторую мировую войну».

Хотя некоторые журналисты времен Второй мировой войны оставили профессию, чтобы воевать, работать помощниками военной прессы или поступать в Управление стратегических служб (предшественник ЦРУ), сотни людей отправились на войну в качестве корреспондентов своих американских новостных агентств. Те, кто был аккредитован в союзных войсках, носили военную форму с большой буквой «С» для корреспондента на рукаве. Тогда – как и сейчас – международное гуманитарное право требовало, чтобы воюющие стороны обращались с журналистами как с гражданскими лицами, если они не носят оружия и не воюют. Но во время Второй мировой войны некоторые игнорировали правила — и тем самым «они скомпрометировали свое положение журналистов», — сказал Мозли в интервью CPJ. По словам Мозли,

Эрнест Хемингуэй «был самым вопиющим нарушителем международного права» в этом отношении.

Другие репортеры подали жалобы военным чиновникам на то, что Хемингуэй был вооружен и иногда действовал как комбатант, но, по словам Мозли, его военная аккредитация для освещения войны в качестве журналиста никогда не отзывалась.

Несколько украинцев, перешедших из журналистов в солдаты, сделали публичные заявления об этом изменении статуса.

Журналист Kyiv Inde­pen­dent  Артур Корниенко написал в Твиттере: «Возможно, вы знаете меня как культуролога @Kyivindependent. После вторжения России я вступил в Вооруженные силы Украины и не могу много писать».

Валентин Чернявский, журналист из Черкасс, что в центральной Украине, рассказал местному веб-сайту, что он поменял свою камеру и микрофон на автомат, потому что «я подумал, что сейчас определенно не время для развлекательного контента, который я снимал». Но в наш век интернета те, кто идет на войну, все еще могут отправлять сообщения с передовой.

Журналист Махов, убитый в начале мая, использовал Insta­gram для публикации фотографий с фронта. Корниенко, киевский независимый культуролог, сказал своим подписчикам в Твиттере: «Читатели продолжают спрашивать о нашей культуре военного времени. Так что я буду писать в Твиттере о вещах, которые вдохновляют меня и моих товарищей продолжать борьбу». В нескольких недавних твитах он восхищался украинскими солдатами, которые были в осаде на мариупольском сталелитейном заводе.

Скриншот из репортажа украинского телеканала UATV 2020 года  Станислава Асеева.

Станислав Асеев, бывший репортер RFE/RL, сказал, что продолжает писать для швейцарских и австрийских СМИ, но считает, что его добровольная военная служба не конфликтует с профессией, «потому что он занимается журналистикой мнений». Недавно в статье для швейцарского сайта NZZ am Son­ntag он написал, что теперь носит оружие, потому что «одного письма уже недостаточно для обеспечения будущего Украины».

Поддерживаемые Россией сепаратисты захватили Асеева в 2017 году на востоке Украины, где он вел репортажи для Радио Свобода и украинских новостных сайтов. Его продержали под стражей два с половиной года, затем освободили в результате обмена пленными в конце 2019 года, он начал работу над острой книгой о постоянных избиениях и жестоком обращении, которому он и другие украинцы подвергались со стороны сепаратистов. Его книга «Лагерь пыток на Райской улице» была издана на нескольких языках.

После февральского вторжения российские силы неоднократно задерживали представителей медиа в Украине. Учитывая  нынешний военный статус и его прошлые публикации, раскрывающие злоупотребления со стороны российских сепаратистов, как, по мнению Асеева, с ним будут обращаться, если он снова попадет в плен?

«В таком случае, — писал он, — меня ждет медленная и очень мучительная смерть».