«Если TUT.BY избавится от «желтизны», то не будет первым»: интервью с Юрием Зиссером

В рубрике «Любімае месца» минчане приводят нас в места, где чувствуют себя как дома. Основатель TUT.BY Юрий Зиссер сразу привел нас к себе домой, играл нам на органе, показал свою комнату, вид из окна, картины и трубку для опиума, которой ни разу не воспользовался. О том, в какой момент заканчивается свободная журналистика в Беларуси, как TUT.BY победил Onliner.by, что нужно снести в Минске, а что оставить — Юрий Анатольевич рассказал The Vil­lage Беларусь.

Беларуские олигархи — это просто владельцы многопрофильных фирм

Всю жизнь мечтал жить в центре и теперь, когда моя мечта исполнилась, никуда отсюда не уеду. Никогда не хотелось стать сельским жителем, и я не понимаю, зачем жить в селе, если можно в центре города. Хожу пешком в рестораны, прогуливаюсь послушать джаз на площадь Свободы, провожу меньше времени в машине и имею больше времени для жизни. Экономлю полтора часа в день по сравнению с теми, кто живет за городом. Полтора часа в день — это очень много. Мне нравится этот старый район, люблю ходить по Революционной, Интернациональной — правда, названия еще те, конечно…

Ну а свежий воздух… А где у нас вообще — свежий воздух? Зато из моего окна виден весь центр. Вот собор Петра и Павла, и когда звонарь бьет в колокола, то видна его фигура, одетая в черное. А вот кафедральный собор, гостиница «Европа», Ратуша, вон президентский дворец, вон КГБ, пединститут, «Врата города». Когда был потоп на Немиге, я фотографировал его не выходя из дома, и все эти снимки сразу появлялись на TUT.BY.

Я получаю удовольствие, когда смотрю в окно на центр Минска, но если придираться, для меня здание «Белпромпроекта» лишнее: оно, как кинжал, врезалось в старую часть города. Теперь эта ужасная стена перегораживает весь центр. Его бы я убрал и восстановил крепостную стену: на той стороне она подходила к Свислочи, а на этой доходила до середины моего дома. Был проект по восстановлению этой стены, но его не стали воплощать в жизнь. Улицу Ленина с мостом я пустил бы под землю, чтобы не было пробок в центре. Существует такой план, но на него необходимо много денег. А еще здесь была так называемая Холодная синагога, она простояла несколько столетий, снесли ее только в 1965 году. В Национальном художественном музее есть картина Мая Данцига, на которой изображена эта синагога. Картина 1972 года, он написал ее, когда синагоги уже не было.

Популярное мнение: если у нас берутся реставрировать, то лучше бы этого не делали — очень субъективное. Мне посчастливилось познакомиться с реставраторами Минска, и эти классные мужики делают все, что в их силах. Другое дело, что в Несвижском замке установили белые стеклопакеты… Это от нищенства. В проекте было предусмотрено иное, но когда дело доходит до реализации, покупается то, на что есть средства. В концертном зале Верхнего города, например, в смету было заложено несколько сот тысяч евро на орган, но поскольку проект «попал» на девальвацию 2011 года, на инструмент не хватило денег.

В детской музыкальной школе №2 полвека простоял неработающий орган, собранный из обломков. Эти останки инструмента перевезли в Верхний город, и уже два года идет его реставрация. В октябре он наконец издал первые звуки, но после этого останется еще на год работы — половина труб разворована, особенно те, что с цинком. Есть беда с растаможкой. Недостающие детали заказывают из Европы, и мотор для органа, например, растаможивали 4 месяца. Морочили голову 4 месяца! Последний из вопросов был: какой толщины фанера, в которую упакован мотор? Оказывается, от этого зависит стоимость растаможки, которую все равно не надо оплачивать, потому что это безвозмездная помощь в адрес управления культуры Мингорисполкома.

Я не отношусь к консерваторам и не поддерживаю наш заскорузлый беларуский консерватизм в том смысле, что надо оставить все строения как были. Было бы что сохранять! Если бы это были средневековые постройки, как во Львове, — это другое дело. Но зачем сохранять бараки начала ХХ века или послевоенную Осмоловку? В фейсбуке меня все сгрызли за мое мнение насчет Осмоловки, но я его не изменил, хотя и подписал петицию в защиту: решил, раз людям нравится — оно должно быть. Но не потому, что это представляет какую-то ценность. Для большинства несогласие со стройками и сносами в Минске — это просто форма протеста против власти. Вот если бы Кафедральный собор стали сносить, я бы вышел …

Ничего не имею против «дома Чижа», против недостроенной гостиницы и не считаю, что они портят город. Если бы их строил не Чиж, никто бы и слова не сказал, тем более что «дом Чижа» к Чижу отношения особого не имеет. Там много дольщиков, это коллективная собственность. Да, его когда-то выбрали в качестве символа беларуских олигархов, которых нет. Олигархи — это люди, которые влияют на власть, слились с властью и могут что-то решить, назначают президентов, министров. У нас ничего этого нет. У нас олигарх — это никто. Его могут посадить в тюрьму, заставить отписать собственность на чиновника, с ним могут делать все что угодно. Я уже не говорю о том, что они не богаты даже по российским меркам. Они просто владельцы многопрофильных фирм.

Борьба с новостройками — это протест против власти

Я уехал из Львова, потому что там было меньше перспектив, не было возможности получить жилье. Кроме того, Львов очень националистический город, он не терпим к другим этносам, и это очень хорошо чувствовалась. Там все были порознь. Там я бы не достиг того, чего добился здесь. В Минске совсем другая обстановка.

Мы 13 лет живем в этом доме, до этого жили на Васнецова в Заводском районе. Окна выходили на Партизанский проспект, где шум был и днем и ночью. Правда, Немига тоже считается самой шумной и вредной улицей в городе, но тройные стеклопакеты позволяют решить этот вопрос. В моей комнате (у нас с женой у каждого своя комната, так у нас заведено) мы снесли балконные двери и часть стены — стало больше света, увеличилось пространство. Так бы мы пользовались балконом два месяца в году и держали там велосипед и хлам, а теперь он используется ежедневно круглый год.

Когда я делаю зарядку, смотрю на замечательный Кафедральный собор, он меня вдохновляет, для меня это кусочек Львова. Когда я переезжал в Минск 30 лет назад, был шокирован. Во Львове всегда была ночная жизнь, и я не понимал, почему в восемь вечера в Минске по тротуарам Ленинского проспекта можно проехать на машине и никого не задеть, отчего пустые улицы и почему на Васнецова в десять вечера в доме на триста квартир горели всего три окна. В те же годы я поехал в Питер, а там летними ночами вообще половина окон светится, кто-то гуляет, кто-то на балконе сидит.

Ночная жизнь — признак города, а когда люди рано ложатся спать — это признак деревни.

Почему минчане любят ложиться спать рано? Город очень пострадал в войну, и чтобы вернуть сюда население, после войны его открыли для прописки и закрыли только в семидесятые, когда набралось достаточно жителей. А все то были люди из сел. Чтобы они стали городскими, должно смениться несколько поколений. Прогресс уже, конечно, есть: появилась ночная жизнь, та же Зыбицкая. Правда, меня ночная жизнь не интересует, я только днем там могу пообедать, мне только через дорогу перейти. Пару раз бывал вечером, но из ночного времяпрепровождения предпочитаю центры старых городов. Они мне нравятся гораздо больше, чем наш новодел.

Но привыкнем мы и к Зыбицкой, следующее поколение уже не будет знать, что это новодел, и будет воспринимать как естественное. Люблю сравнивать Минск с Лиссабоном. В 1755 году там было ужасное землетрясение, и строительство города после него доверили французскому архитектору, который создал регулярный город с правильными улицами — как у нас на проспекте Независимости. Тогда люди возмущались, а теперь ты ходишь по Лиссабону и понимаешь, как это красиво. Думаю, что через 100–200 лет наш проспект Независимости будет архитектурным памятником не только для нас, но и для всего мира. Сюда будут ездить и смотреть на образцовую архитектуру. Привыкли же к Эйфелевой башне. В начале 1990‑х в Париже сдали в эксплуатацию здание национальной библиотеки стоимостью в миллиард франков. Как же французы возмущались: в стране нет денег, а власти построили библиотеку! И когда начали возводить нашу библиотеку и все стали ее дружно проклинать, я вспомнил Париж.

Меня наша библиотека полностью устраивает, она могла бы быть еще красивей, но она и так красива и хороша. И уж точно красивее парижской, потому что там это просто стеклянный небоскреб. А у нас фейсбучная общественность любую стройку сразу охаивает.

На TUT.BY было интервью с архитектором, спроектировавшим «дом Чижа», и он рассказывал, что там заложены передовые решения. Все там в порядке с архитектурой. Ну сколько я ходил рядом, не видел, чтобы этот дом что-то закрывал, в чем его упрекают. Троицкое он не закрывает. Казармы военной академии закрывает? Пускай! В какой бы город я ни приехал, везде в центре есть небоскребы. Вот классика Нью-Йорка — три небоскреба, а между ними маленькая церквушка. Разве это портит Нью-Йорк? А ужасное здание ВДНХ? Я не понаслышке знаю, что оно ужасное: мы там много лет стояли на выставках. Зимой холодно, летом жарко — помещение неподходящее. У меня нет никакого сожаления по поводу того, что его сровняли с землей. Тоже мне, достопримечательность!

Ради «Хилтона» разрушили общежитие БГУ, и народ тоже ведь мог уцепиться, что это пятьдесят какой-нибудь год и надо его сохранить. Ценность, мол. В результате движение за сохранение бараков трансформируется в протест против власти. Не можем добиться чего-то в политике — давайте поупрямимся и станем в оппозицию хотя бы в вопросах архитектуры. Для меня это выглядит так.

Я бы снес часть ТЦ на Немиге, 5 и восстановил средневековые торговые ряды, сделал сувенирные магазины. Здание МВД на Володарского тоже торчит неудачно — серое, страшное, смотрится инородным телом. В «Володарке» музей бы сделать. Но главное — не здания, а дух города. Он потихоньку обретается, и это хорошо. Дух этот европейский, Минск становится европейским. Еще 5–10 лет назад в праздники наш двор на Немиге превращался в общественный туалет, сейчас такого меньше. Люди стали более воспитанными.

Помню, в 1993 году, проведя несколько месяцев в Париже, я вернулся в Минск и удивился, что у нас не придерживают двери в метро. Я так к этому привык во Франции, что, вернувшись в Минск, первое, что случилось со мной, когда я вышел в город — получил дверью по очкам. Сейчас уже все-таки двери придерживают более или менее. За десять метров еще не держат, как в Париже, но за 20 лет прогресс огромный. Культура вождения опять же изменилась. 10–15 лет назад невозможно было представить, что тебя пропускают. Государство этим изменениям тоже способствует, даже нанесением разметки. Нарисовали — стало гораздо удобнее ездить. Вот велосипедисты — ужас. Страшно и ходить, и ездить. Велосипедисты не думают о других, не беспокоятся, что, помимо них, на улицах еще кто-то есть.

Соседи на мою игру не жалуются

Удивительно, что в Минске нет ни одного еврейского кафе. Думал о его открытии, но это не мой профиль, я ничего не понимаю в ресторанном бизнесе, а каждый должен заниматься своим делом. Я же не ресторатор. Да и я не люблю бизнес в принципе: я сделал то, что мне было интересно и нужно людям. У меня хорошее чувство денег. Наверное, если бы я занялся не интернетом, а стал инвестором в чистом виде и перекладывал деньги туда-сюда, заработал бы намного больше. Но так получилось, что живем мы достаточно скромно, и я не испытываю потребности в деньгах, у меня нет дачи в Испании или роскошного дома: мне это просто не нужно. Не хочу всю жизнь ездить в отпуск на эту дачу в Испании, люблю каждый раз ехать в новое место.

Картины авторства Веры Зиссер, матери Юрия Зиссера

Сначала мы хотели построить дачу под Минском, но нам начали заламывать цену в 240 тысяч долларов за 250 квадратных метров. Нам такая огромная площадь совершенно не нужна. В результате купили дачу в Раубичах в кооперативе Академии наук. Полсотни одинаковых белых кирпичных домиков с гаражами. Правда, когда дачный поселок строился, гаражи были запрещены, поэтому в плане они назывались дровниками. Половину дома мы купили у олимпийского чемпиона Александра Медведя, со всей мебелью и медвежьей шкурой на стене.

Наш сосед по даче — академик Радзим Гаврилович Горецкий, с которым очень любим общаться.

У нас две квартиры на одной лестничной клетке, и во второй стоит настоящий электронный церковный орган. Мощнее этого органа по возможностям — только наш филармонический. Я закончил консерваторию, играю, даже дал два концерта в жизни. Правда, потом бросил. Я посредственный исполнитель и мечтал бы, чтобы на мои концерты ходили не потому, что я Зиссер, а потому, что хорошо играю. А для этого мне нужно тренироваться еще хотя бы 20 лет.

Да, покупка каждой квартиры у меня была сопряжена с безумными трудностями. Выбираю проблемную квартиру и продираюсь через юридические нюансы.

Здесь жила многодетная семья, в которой четыре человека были судимы, один на тот момент сидел, было прописано 11 человек.

Продажа квартиры была под запретом Мингорисполкома, потому что хозяева были пьющие. Никто из покупателей не хотел связываться. Но я успешно вместе с хозяевами преодолел все трудности. А когда папа постарел и ослаб, я купил для него у соседей вторую, меньшую, квартиру. Теперь прихожу сюда играть, соседи не жалуются.

Еще у меня тут есть гитара и военный аккордеон отца, он в студенчестве собирал шариковые ручки и на первую зарплату купил себе этот трофейный немецкий инструмент.

Интеллигентный контент мало читают

Я не читаю Onliner.by, там для меня нет ничего интересного. Может, вам встречалась книга Эриха Фромма «Иметь или быть»? Так вот, я считаю, что Onlin­er для тех, кто хочет «иметь», а TUT.BY для тех, кто про «быть». Кто-то ориентирован на мир вещей — кто-то на духовные человеческие ценности. Людям нужно и то, и другое. Посещаемость нашего портала в полтора раза выше посещаемости Onlin­er даже с учетом торговой площадки, и эта пропорция уже много лет не меняется. Там нет политики, а про скандалы в жилищном кооперативе или ДТП — я не читаю. Наши, правда, тоже уже стали так делать.

Был период, когда Onliner.by начал очень расти и говорить, что догонит и перегонит нас. Тогда я собрал редакцию и поставил задачу «опопсеть». Мы тоже начали писать про ДТП и прочее. У нас случился сильный скачок вверх, и лишь позже я понял, почему так произошло. Потому что в 2009-10-11 годах в интернет подвалила публика, которая отошла от телевизора и стала искать в интернете то, что любила смотреть по «ящику». Часть интеллигенции до сих упрекает нас в том, что мы начали «желтеть». Ну а что делать, если интеллигентный культурный контент мало читают! Должны быть определенные сайты о культуре, которые живут за счет грантов и благотворительности, но не за счет рекламы. У них будет 5000–10000 читателей, увы. У нас была совершенно чудесная передача про джаз, которую вел Евгений Долгих — потрясающий специалист по джазу, бывший шеф-редактор всесоюзного журнала «Джаз». В итоге нам пришлось ее закрыть, потому что смотрело ее 600 человек. Вот рейтинг джаза в стране, почти как и всей культуры.

Как-то мне социологи объяснили, что люди делятся на три категории. Первые хорошо относятся к президенту, оппозиции, армии, КГБ — это такие «солнышки», все люди и организации у них хорошие. Таких оптимистов примерно 25 процентов. 18 процентов населения не доверяет никому и не любит никого. В читательском плане это аудитории «Хартии» и «Нашай Нiвы». На «Нашай Нiве», что бы про меня ни писали — половина комментариев всегда антисемитские. Часть комментариев они успевают прибрать, и остаются просто хейтерские. У «Хартии» и вовсе комментаторы на зарплате. То, что они не договаривают в статьях, они договаривают через комментаторов. Но все остальные 57 процентов населения думают и составляют свое мнение. В комментариях к статьям с TUT.BY тоже много троллей, пропутинских или наших провластных комментаторов, но модераторы их не вырезают, потому что формально такие комментарии соответствуют правилам форума.

«Наша Нiва» взяла курс на сохранение языка, ради этого они готовы публиковать любую желтую информацию. Это сознательное и с моей точки зрения спорное решение для издания с богатой историей, но не стали бы они «желтеть», их читало бы, может, 1000 человек. Увы, культура нашему народу пока не нужна.

Если мы избавимся от «желтизны», то не будем первыми. Почему нас не устраивает быть вторыми? Потому что где-нибудь в России, где есть рекламный рынок, это бы прокатило — там и игрок номер десять получает деньги, достаточные для существования. Если же TUT.BY потеряет хотя бы 30 процентов своей аудитории, то мы перестанем существовать — не окупимся. По этой же причине мы не можем стать провластными или оппозиционными — потеряем часть аудитории. У нас никакой другой политической линии, кроме центристской, быть не может. Как бы на нас ни давили и что ни сулили, мы обречены на центризм по коммерческим причинам.

Где заканчивается свободная журналистика

Почему беларусам так важно, что о них думают иностранцы? Очень хороший вопрос. Это все из-за комплекса неполноценности: мы считаем себя ущербной неполноценной нацией. И то у нас не так, и это не так, мы самые бедные, самые несчастные, мы нищеброды, у нас самый дорогой интернет. Но все это неправда. Беларусы — это крепкий середнячок, как минимум половина стран мира беднее. Кто-то из иностранных «ВИПов» сетовал, что, когда выступает за границей, людей волнуют мировые проблемы, а как только приезжаешь в любую страну «совка» — первый вопрос: «А что вы о нас думаете?».

Никакого моего вмешательства в работу редакции нет и не было. Я – программист, не журналист. Когда мне звонит крупный бизнесмен или чиновник и просит убрать какую-то статью я, обычно даже не знаю, о чем речь. Однако просить о таких вещах бесполезно. Наша редакция упертая, и даже когда чиновники звонят и настаивают что-то снять, она не снимает. Нельзя этого делать — это же сразу все увидят, напишут, и будет скандал, будут разговоры, что TUT.BY поддался давлению. Пройдет полдня, и любая новость сама сползает в архив, но мы ничего не убираем. Мы не снимали статьи про Прокопеню. Многие убрали, а мы нет. По постановлению суда мы можем снять статью, по предписанию прокурора — удалить незаконную публикацию. И это все.

Несколько раз бывали случаи, когда у нас отзывали рекламу, когда мы писали о компании «неудобные» статьи. Да если бы только рекламу! Некоторые даже вакансии на РАБОТА. TUT.BY сняли. Уже такая мелочность! До абсурда. А рекламодатели сейчас на вес золота. Мы упали меньше других медиа в последние кризисные годы, но тоже упали. Если весь рекламный рынок съежился в два с половиной раза, как мы могли этого не почувствовать? Работать трудно. Ввели бюджетирование в этом году впервые за всю историю фирмы. Правда, в этом году экономика начала налаживаться, всему рекламному рынку стало легче, и это хорошо.

А вот положительный пример отношений «СМИ — рекламодатель». В свое время в России был суд между «Альфа-Групп» и газетой «КоммерсантЪ». «КоммерсантЪ» опубликовал заметку с фотографией очереди у банкомата «Альфы», где напуганные граждане скорее хотели снять свои деньги, якобы из-за проблем в банке. Михаил Фридман подал в суд на «КоммерсантЪ» и отсудил 10 миллионов долларов, потому что бизнесмены прочли новость и за один день сняли из этого банка миллиард долларов! И тем не менее после суда «Альфа-Групп» продолжил давать рекламу в «Коммерсанте», а «КоммерсантЪ» продолжает держать свои счета в «Альфе». Пример цивилизованного поведения.

От государства сложно получить комментарии к статьям. Договариваешься, потом они отказываются. Как-то взяли интервью у одной известной государственной коммерческой организации, согласованное с их пиар-службой, каждое слово утверждено. А увидел министр — ему не понравилось, устроил разнос. Я потом спросил у него, какие есть к нам вопросы.

«Пишите о нас пореже, потому что по каждой вашей публикации назначают проверку». Только постепенным преобразованием культуры госаппарата можно изменить эту ситуацию.

Мы регулярно пишем на острые политические темы, но тщательно «фильтруем базар», чтобы были одни факты, никаких мнений, чтобы не было причин вынести предупреждение. Вот такая журналистика. Свобода в нашей журналистике есть, но ты никогда не знаешь, где она заканчивается.

Ананич вызывала нас к себе после каждого материала про крупные уличные акции. Не только нас, конечно, и «Нашу Ніву», и «Народную Волю», и других, кто об этом писал. Редактор «Народнай Волi» Иосиф Середич как-то не выдержал и в сердцах сказал ей: «Что вы мне тут говорите! Да я всех министров информации за столько лет работы пережил — и вас переживу». И что забавно – так оно и вышло!