Артем Шрайбман. Дело пророссийских публицистов. Пять выводов перед приговором

1. На скамье подсудимых три разных человека

Три арестованных — разные люди, которых мало что объединяет, кроме русофильства и года в СИЗО на Володарке. Юрий Павловец — образованный историк, о котором хорошо отзываются коллеги, даже не разделяющие его взглядов. В своих текстах он мягче остальных критикует власть, не отрицает идею независимости Беларуси как таковую, хотя и достаточно резко выступает против белорусизации. На мой взгляд, он серьезно раздувает масштабы этого процесса и его угрозу отношениям Минска и Москвы.

Интересно, что он раньше публиковался в «Советской Белоруссии» и вел курс идеологии в БГУИР, а подработка на российские сайты, по его словам, нужна была из-за маленькой зарплаты. Передаем привет белорусской системе образования, в которой доценты столичных вузов под псевдонимами пишут в иностранные СМИ, чтобы заработать денег.

Сергей Шиптенко скучает по СССР, представляется гражданином этой страны и, судя по текстам, считает независимость Беларуси недоразумением. Выступая с более резкой публицистикой, чем Павловец, он считает белорусский язык искусственно выдуманным, а власть обвиняет в притеснении русскоязычных граждан. До откровенных оскорблений в адрес белорусов Шиптенко, судя по всему, не доходил, хотя и это вопрос того, как мы понимаем «оскорбление».

Дмитрий Алимкин — самый радикальный автор из трех. Беларусь у него «недогосударство», белорусы — «промежуточный» и искусственно созданный народ, белорусский язык — «примитивный». Есть еще множество оскорблений в адрес как белорусских националистов, так и властей. Впрочем, их Алимкин между собой не разделяет. Это типичные имперские установки, которые стали особенно популярны в России на волне конфликта с Украиной.

Различия во взглядах подсудимых были слышны в суде, различия в их текстах очевидны даже по стилю. Об этом важно не забывать, когда собираем их в безликое «авторы „Регнума“».

2. Правовые пробелы делают процесс политическим

Свобода слова — не абсолютное право. Даже в самых демократических странах нельзя врать в суде, клеветать или оскорблять конкретных людей, призывать к расправам или насилию против какой-то социальной группы.

Отдельные страны Европы устанавливают наказания за пропаганду чувствительных для них взглядов. Чаще всего это связано с историей. Хрестоматийный пример — Германия, где нельзя отрицать Холокост или пропагандировать нацизм. В странах Балтии под запретом пропаганда коммунизма.

В этом смысле абсолютно оправданно было бы иметь в законодательстве Беларуси как страны с молодой независимостью запрет на призывы к подрыву территориальной целостности или суверенитета страны. Чтобы все четко понимали границы, за которые нельзя переходить. Похожий состав есть в статье 361 УК, но ее решили не применять, вероятно, потому что от прямых призывов к захвату Беларуси авторы «Регнума» воздержались.

Вместо этого следствие решило опереться на абстрактное «возбуждение расовой, национальной, религиозной вражды или розни». И если отдельные выражения из текстов Алимкина очень близко подходят к этой черте, то с остальными двумя авторами следствию и экспертам Мининформа пришлось натягивать формулировки закона на политический заказ.

В суде эксперты признаются, что у них нет белорусских методичек, как определять, что возбуждает рознь, и они пользуются российскими. И вот ирония — авторы российских методичек по запросу адвокатов изучили тексты обвиняемых и ничего крамольного там не нашли.

Белорусские же экспертизы полны субъективных выводов и догадок вроде того, что тексты обвиняемых «могут вызывать» у россиян негодование по отношению к властям Беларуси, что авторы планировали навредить отношениям двух стран, а их статьи — это больше, чем просто «убеждение», это «внушение и манипуляция», в них есть «передергивание фактов, ирония и сарказм». По таким основаниям можно посадить половину белорусских оппозиционных публицистов.

У меня нет причин не доверять анализу белорусских правозащитников из далеко не пророссийского лагеря, которые убеждены, что в текстах подсудимых есть так называемый язык вражды, грубое нарушение журналистской этики, но их пропаганда не доходит по своей резкости до уголовно наказуемого разжигания розни.

Будем честны: троих авторов «Регнума» судят не за это. Они взбесили власть тем, что их фантазии про притеснение в Беларуси всего русского стали все громче звучать в самой России, просачиваться на российские федеральные каналы и повторяться околокремлевскими экспертами. «Регнумовцы» стали политической угрозой, лучшим ответом на которую наша власть традиционно считает СИЗО.

3. Реакция сработает лишь тактически, но не более того

Это уголовное дело — сигнал всему лагерю пророссийской публицистики, по-новому расставленные красные флажки. Власть показала, что принципиально изменила свой подход к крайнему русофильству. На заре своей карьеры, в декабре 1994 года, агитируя перед референдумом о двуязычии, сам президент говорил: «По-белорусски нельзя выразить ничего великого. Белорусский язык — бедный язык». Теперь похожие тезисы в статьях Шиптенко, Павловца и Алимкина попадают в текст их обвинений.

Судя по всему, сигнал воспринят, и другие пророссийские авторы из Беларуси либо сбавили градус риторики, либо стали лучше шифроваться, либо их заменили на подобных имперских сайтах публицисты из России. Думаю, и белорусские чиновники и идеологи теперь будут осторожнее, чтобы не показаться начальству слишком уж радеющими за белорусско-российское единство.

Но на этом успехи заканчиваются. У подсудимых достаточно взаимозаменяемых идейных соратников в России, они спокойно распространяют свои взгляды через передачи, вроде декабрьского скандального ток-шоу на НТВ, и через все те же сайты, которые вопреки любой логике доступны даже белорусским читателям. Ну, а чего, тут мы демократы, это же не «Белорусский партизан» какой-нибудь…

Если власть надеялась найти новых союзников в демократическом лагере, то напрасно. Все понимают, что арсенал уголовных мер, под которые сегодня попали три пророссийских публициста, завтра может быть развернут обратно в сторону прозападных. Правозащитники готовятся признать «регнумовцев» политзаключенными, если те получат реальные тюремные сроки. Раньше это сделала авторитетная организация «Репортеры без границ».

4. Власть непоследовательна

Самая большая проблема с этим процессом не в том, что он спорный по сути и эффективности. А в том, что власть воюет с симптомами проблемы, а не с их причинами. Вместо борьбы с вирусом сбивает температуру.

По социсследованиям, в зависимости от формулировки вопроса, от 5 до 10% белорусов хотят видеть свою страну субъектом Российской Федерации. Это около полумиллиона взрослых граждан Беларуси, которые продолжают черпать свои взгляды, идущие вразрез с идеей независимости, из российского ТВ.

Я не призываю к тотальной цензуре, но считаю опасным сегодняшнее доминирование этих каналов в белорусских телевизорах. В своем недавнем тексте я предложил несколько конкретных вариантов исправления этой ситуации — развитие и легализация независимой тележурналистики в Беларуси, широкий допуск в кабельные сети украинского как развлекательного, так и политического телеконтента или, на худой конец, замена наиболее одиозных политических российских ток-шоу белорусскими.

После скандала с НТВ власть все-таки убрала вызвавшую споры передачу из эфира, заменив своим ток-шоу, а ее аналог на Первом канале (с ведущим, который избивает гостей) переставили на ночь. Вектор движения правильный, но мы не прошли по нему даже полшага. Властям нужно наконец понять, что независимая страна не может отдавать свое информационное пространство в безраздельное владение какой-то одной, любой внешней силе.

Есть еще одна, топографическая странность. 1 декабря Александр Лукашенко поздравил всех со столетием Первого Всебелорусского съезда. Его разгон инициировали большевики Кнорин, Ландер и Мясников, которые называли белорусский язык диалектом русского, белорусов — выдуманным народом, а попытки наших предков добиться автономии даже внутри (!) России — преступными. Одновременно иметь улицы в честь этих большевиков в Минске и держать в СИЗО их единомышленников — это чистый сюрреализм.

5. Подсудимых нужно выпускать. Что, скорее всего, и произойдет

И хотя антибелорусские взгляды «регнумовцев» мне по-человечески противны, следствие не смогло убедительно доказать, что они должны продолжать за эти взгляды сидеть. Надеюсь, и сами публицисты (один из которых перед арестом негодовал, что посадили его первого соратника, а не меня) поняли, почему свобода слова и другие «навязанные Западом ценности» лучше, чем борьба с инакомыслием, к возврату которой они призывают, когда скучают по СССР.

Но даже если допустить, что авторы «Регнума», или часть из них, виновны в разжигании розни, то год в СИЗО, который приравнивается к двум годам колонии, — и без того более чем достаточное наказание. Придание им ореола жертв режима только подарит их идейному лагерю своих «политических мучеников» и, скорее, приведет к радикализации этих людей.

Судя по запросу обвинения, публицисты получат отсрочку наказания и выйдут на свободу в зале суда. Как и в аналогичном, с точки зрения власти, деле блогера Эдуарда Пальчиса по той же статье УК в 2016 году. Кстати, забавно, что сам «русофоб» Пальчис считает, что пророссийские публицисты не должны сидеть. Интересно, что думали они, когда он сидел в той же клетке Мингорсуда, что и они теперь. По иронии, ожидая приговора того же судьи.

К тому же, если за Пальчиса мог условно вступиться Евросоюз, назвав его политзаключенным, подойти к делу авторов «Регнума» «максимально ответственно» белорусскую власть призвал МИД России. Отношения с Москвой сегодня не так плохи, как год назад, чтобы своими руками их портить.

Белорусская власть, кажется, научилась чуть более трезво видеть риски и угрозы национальной безопасности. С соразмерной, уместной и действенной реакцией — пока проблемы.
Читать полностью:  https://news.tut.by/economics/574316.html