Два часа стоим на площади, а диктатор не капитулирует, или почему интернет не изменяет наше общество?

Казалось бы, интернет и электронные гаджеты не только навсегда разрушили государственную монополию на информацию, но изменили представление о пространстве, т.к. позволили людям работать вне жестко контролируемых территорий цехов и офисов. Однако на стабильности политического режима, созданного «последним диктатором Европы», это никак не отразилось.

По информации социологической службы Информационно-аналитического центра при администрации президента РБ, с 2009 по 2018 гг. доля белорусов, указывающих интернет при ответе на вопрос «Из каких источников Вы обычно получаете необходимую информацию о жизни в Беларуси и за рубежом», увеличилась с 24,2% до 60,4% (среди молодежи 18–29 лет — до 91,5 %). Нельзя не отметить, что триумфальному шествию интернета способствовала взрывная популярность сотовой подвижной электросвязи, число абонентов которой на 100 человек населения в 2017 г. составило 120!

За это же время вклад телевидения в качестве источника информации заметно снизился — с 91% до 70,0%%.

А вот аудитория печатного слова спикировала на 34,1 процентных пунктов — с 62,9% до 28,8%.

Сокращение могло бы быть и более значительным, но, как отмечают социологи ИАЦ, «интерес к печатным СМИ в современных условиях в обусловлен сформированной годами привычкой времяпрепровождения, когда чтение газеты становится своего рода ритуалом».

Понятно, что склонность к соблюдению подобных ритуалов проявляют главным образом наиболее возрастные респонденты (60 лет и старше), доля регулярной аудитории среди которых в 2018 г. составила 90,6%.

Не выдерживая конкуренции с электронными СМИ, печатные издания вынуждены обзаводится собственными сайтами, которые все чаще напоминают полноценные мультимедийные порталы, содержащие помимо новостей и блогов видео- и аудиоконтент.

О том, что на пути в современность с помощь интернета заметно продвинуться так и не удалось, подтверждает и реакция белорусов на оккупацию Россией Крыма в 2014 г., когда до 65% соотечественников поддержали оценки крымских событий, транслируемые на территорию Беларуси государственными российскими телеканалами.

65% — это верхний предел электората Лукашенко, ядро которого составляет социальная периферия: пожилые люди с низким уровнем образования, проживающие в малых городах и сельской местности.

Феномен слабого влияния интернета на общество не выходит за рамки развивающегося на протяжении вот уже трех веков так называемого процесса «догоняющей модернизации», суть которого сводится к заимствованию технологий и закупке оборудования при минимальном освоении политических и социальных практик, позволяющих эти технологии создавать самостоятельно.

При последнем российском императоре закупали телефонные станции, на которых барышни вручную соединяли абонентов. При первом белорусском президенте импортируется оборудование, позволяющее последовательно осваивать новейшие стандарты сотовой подвижной электросвязи. Однако за технологическим прогрессом социокультурный прогресс явно не поспевает, а порой вместо пусть и медленного движения вперед наблюдается откат в архаику.

В этой связи напомню, что президентские полномочия, предоставленные Конституцией 1994 г., Лукашенко назвал «царскими». Как же тогда охарактеризовать полномочия, предоставленные главе государства на референдуме 1996 г.?

Но несовременная власть для воспроизводства нуждается в несовременном обществе. И такое общество в Беларуси имеется.

В отличие от своих европейских «коллег», оно представляет не устойчивую систему связей, основанную на солидарности, взаимных ценностях, а механическую сумму атомизированных индивидов, занятых поиском индивидуальных способов адаптации к репрессивному государству. Приходится констатировать, что высокий уровень урбанизации и образования качественных изменений в этой атомизированной субстанции не произвел.

В условиях, когда только власть наделена монопольным правом на политические инициативы, интернет не превратился в авторитетный источник информации. Если за государственными телеканалами стоит авторитет власти, то в сетях люди общаются с равными себе, поэтому интернет в лучшем случае выступает в качестве дополнения к телевидению, а не его конкурентом, даже у молодежи. Также следует помнить, что в интернете политическая тематика привлекает менее половины пользователей (49,3% в 2013 г.).

Интернет-революция носит двойственный характер. С одной стороны, она вовлекла в информационные процессы огромное количество людей, но, с другой стороны, она сформировала локальные кластеры, плохо связанных между собой. И не стоит удивляться тому, что вторая сторона доминирует в условиях атомизированного общества.

Как и любой инструмент, интернет скорее воспроизводит социально-экономические, культурные и политические условия страны, чем формирует принципиально новые. Поэтому в условиях господства культуры, делящей всех граждан на своих и врагов, сети с их запрограммированностью на создание информационных «пузырей» скорее еще больше разъединяют людей, чем способствуют налаживанию диалога между различными локальными сообществами.

Не следует забывать и об усилиях государства, стремящегося взять интернет под свой контроль. И дело тут не ограничивается прямыми запретами. В качестве примера, сошлюсь на «фабрики троллей», активно вмешивавшиеся в последние президентские выборы в США. Но то, что стало откровением для американцев, давно уже является ежедневными практиками во внутренним интернет-пространстве.

Тем не менее «крот истории» продолжает копать, пусть и не так быстро, как этого бы желали отдельные нетерпеливые граждане. И тут не сколько интернет, сколько сама жизнь с ее открытостью и динамикой заставляют все большее число людей переходить к современным формам самоорганизации.

Отклонения от традиционного поведения всегда начинаются с формы и лишь со временем переходят к содержанию. То, что сегодня допускается в Беларуси в виде чистых имитаций (выборы, парламент и т.п.), по отношению к СССР является огромным шагом вперед. То, что сегодня возможно лишь в виртуальном пространстве, непременно со временем переберется в офлайн.