«Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!» Рассказываем про Ольгу Лойко, которая всегда была за здравый смысл, а теперь — вопреки ему — в СИЗО

Ольга (как и другие задержанные) не вышла на свободу ни через трое суток, ни через десять дней. Сейчас она находится в СИЗО №1 на улице Володарского: следствие продлило всем фигурантам содержание под стражей.

Ольге Лойко 42 года. У нее два высших образования: факультет журналистики в БГУ и маркетинга в БГЭУ. Ольга также училась в Оксфордском университете. На TUT.BY пришла больше 10 лет назад, до этого работала в информационных агентствах «Прайм-ТАСС», «Интерфакс».

 — Последний раз мы виделись с Олей в феврале, когда я приезжал в Минск. Помню, она была в байке с уже хрестоматийным «Во всем виноват TUT.BY». И шутила, что сейчас, куда бы ни шла, одевается тепло и удобно. Она понимала, что прийти за ней (как и за всеми остальными) могут в любой момент, но все равно до конца в это не верила. Потому что никогда не совершала ничего, что противоречит закону, логике, морали и ее представлении о прекрасном, — говорит Олег Ануфриенко, друг Ольги и экс-редактор TUT.BY.

«Олю уважают все, только некоторые сейчас решили молчать»

— Оля Лойко — одна из самых умных и позитивных женщин из тех, кого я знаю. «Ученая баба», как мы ее в шутку называем, может просто и понятно ответить на любой вопрос: «Каково влияние уровня надоев в Гродненской области на ВВП Беларуси?», «Есть ли жизнь на Марсе?», «Где же дно?», — рассказывает о подруге и коллеге редактор Анна Калтыгина.

Этой Олиной способностью объяснить буквально «на пальцах» самые сложные вещи так, что они станут простыми и понятными, пользовались в редакции многие. А еще знали, что она точно помнит: «А про такое мы раньше писали?», оценит: «Это важно или можно забить?». «Спроси у Антоновны», — часто советовала обратиться к своему заму — Ольге Лойко — Марина Золотова.

— Мы работали с Олей несколько лет, и могу сказать, что это командный человек, без сомнения лидер и авторитет. И журналист высочайшего уровня. Я очень люблю читать ее колонки, потому что это эрудиция и мудрость в одном флаконе, приправленные здравым разумом. И подсказочки Чалому в их совместных эфирах тоже люблю, — характеризует Ольгу Лойко в прошлом заместитель главного редактора TUT.BY Лена Шалаева.

Две «вышки» и Оксфорд не превратили ее в сноба: Ольга с легкостью могла найти общий язык с каждым, как говорится, «от министра до тракториста», или запросто подменить коллегу рангом пониже и отправиться «в поля».

 — Олю уважали все (и по-прежнему уважают, только некоторые сейчас решили молчать): и оппозиция, и люди из власти, и те, кто еще не определился, и те, кто на баррикадах. Хотя открыто она никого не поддерживала. А просто всегда была на стороне здравого смысла, — говорит Олег Ануфриенко.

По его словам, Оля – вечный идеалист и оптимист. Но при этом она редко руководствуется только эмоциями или выдает желаемое за действительное.

— Она все могла объяснить: всегда понятно и логично. Часто очень нестандартно, но всегда основываясь на фактах. И я не помню, чтобы Оля ошибалась. В ту последнюю встречу мы много разговаривали о том, что происходит в стране и когда все это закончится. Оля с полной уверенностью сказала, что скоро. И, несмотря ни на что, я продолжаю верить ее словам. 

«Это человек, который даже в Париже может провести экскурсию по белорусским адресам»

— Олю я знаю с 2012 года, когда редакция TUT.BY еще находилась в здании на Хоружей. Основная часть журналистов тогда вместе с главным редактором Мариной Золотовой, умещалась в одном небольшом кабинете. Мы работали буквально плечом к плечу, а в одном из углов был стол Оли. Он всегда был завален стопками ежедневников, газет и книг, — вспоминает журналистка TUT.BY Ксения Ельяшевич. — Эту привычку она сохранила и после переезда в новый офис на Дзержинского — так ее три недели назад из-за рабочего стола со стопками книг и забрали в изолятор.

Книги были Олиной страстью: их она считала лучшим подарком для себя, их привозила как презенты друзьям и коллегам из заграничных поездок. Еще из увлечений — путешествия. И отправляясь с ней в даже самое «заезженное» туристами место, можно было быть уверенным, что поездка банальной не будет.

— Несколько лет назад мы с Олей были в ее любимом Париже. Как выглядит типичная программа туриста в столице Франции? Нотр-Дам, Эйфелева башня, Елисейские поля и магазины — с небольшими вариациями. Но только не с Лойко! Мы бродили по Монпарнасу, и указывая на «Ротонду», Лойко рассказывала, что сюда частенько захаживали Сутин и Шагал. Протаскивая по центру города, она заводила в узкий тупичок, и когда я недоуменно крутила головой, не понимая, зачем мы здесь, торжественно указывала на табличку — и оказывается, это улица Радзивиллов, на которой несколько сот лет назад располагался дворец династии. Кормя уточек, валяясь на траве в Люксембургском парке я узнавала о несчастной любви Ахматовой и Модильяни, которые часто здесь гуляли. И вот таких открытий было множество, таким вот «лойковским» Париж я и полюбила. Мы наматывали в день по 20 километров, а на следующий день ехали в Версаль — и проходили не меньше, — вспоминает Анна Калтыгина.

— Оля всегда душой болеет за Беларусь и за белорусов, гордится страной. Это человек, который даже в любимом Париже может провести экскурсию по белорусским адресам, включая расписанный Марком Шагалом купол в Гранд-опера, — замечает Ксения Ельяшевич.

Из поездок Ольга привозила множество фотографий, глядя на которые невозможно было не влюбиться в людей и места, где она побывала.

— Не хватает Олиных атмосферных фотографий в фейсбуке. Во-первых, из Парижа. Не видела никого больше, кто так хорошо чувствует город и отображает это на снимках. И также с Балтики — холодное море с непременным купанием, — говорит Лена Шалаева.

Про купания — отдельная история. Для Ольги это стало традицией — в каждой новой стране обязательно искупаться в озере или море вне зависимости от поры года.

— Это челлендж, который когда-то придумала Оля. Перед тем, как искупаться, каждый из нас загадывал желание. Так мы преодолевали себя и проверяли, насколько оно было нам необходимо. И здесь было важно не размениваться по мелочам. Еще один принцип, которому меня научила Оля. И поэтому сейчас я точно знаю, какое желание загадал бы. Чтобы потом Оля смогла послать запрос в космос о чем-то своем (и немножко нашем общем, белорусском), — рассказывает Олег Ануфриенко.

Еще одна Ольгина страсть — сладкая выпечка и конфеты. Фото в Face­book пирогов и булочек, которые она успевала испечь для домашних во время дежурств в выходные, неизменно вызывали фурор. А конфеты — их всегда было много и разных на Олином рабочем столе. И коллеги в редакции знали: если тяжелый день или какую-то неприятность надо срочно заесть вкусненьким, то у Лойко точно есть.

— Это стало даже каким-то ритуалом в редакции: отправится к ее столу за сладостью: «Оля, есть конфета?» А еще Ольга очень остро реагирует на истории детей, которым требуются деньги на лечение — я несколько раз в случайных разговорах замечала, как детально она знает историю той или иной семьи. Особенно у нее болело за тех, кто вынужден собирать миллионы долларов на лечение ребенка с диагнозом СМА. (Кстати, наша последняя беседа была как раз о семье из Бреста, которой простые люди и «Савушкин продукт» помогли собрать недостающую сумму на лекарство). Я никогда не задавала этот вопрос ей прямо, а она никогда не афишировала это — но я абсолютно уверена, что для многих детей Оля была еще и тайным благотворителем, — говорит Ксения Ельяшевич.

«За что же ее в тюрьму?»

— Так как разница в возрасте у нас с Олей 10 лет, то любовь с книгами у нее случилась раньше, чем со мной, и я этого не застала, — это уже Олина младшая сестра Маша. — Но сколько себя помню, Оля всегда с книгой: Булычев, Крапивин, Шклярский, потом Стругацкие, Короткевич, Быков, Улицкая, все не перечислишь. До сих пор помню ее потрепанную общую коричневую тетрадь с любимыми стихами Высоцкий «Баллада о борьбе» и Есенин «Все живое особой метой…» Хотя она б меня сейчас поругала за сентиментальность.

По словам Маши, Оля отлично и легко училась, еще умудрялась учить соседских детей, а потом и ее.

— Была ответственным ребенком, за что получила от родителей бонус в виде младшей сестренки на поруки. Проверяла мои домашки, водила к врачу, ходила на родительские собрания, с ней выбирали ВУЗы, работы, с ней постоянно советуюсь до сих пор и этого очень не хватает. Оля часто таскала меня с собой в поездки, в отпуск и особо никогда не возмущалась, хотя я известная вредина. Родители наши имели популярное советское хобби — турпоходы, оттуда увлечение бардами. И как-то мы его не переросли, до сих пор часто поем с Олей и Катей (дочь Маши и Олина племянница), хоть и не умеем, «Серёгу Санина».

Маша говорит, что четырехлетняя Катя (Кот, как ласково называет ее Оля) знает, что ее любимая тетя в тюрьме, — и это ее очень возмущает.

— Катя, конечно, волнуется, где же наша Оля. Как-то ответили: в тюрьме. Так потом не знали смеяться или плакать от детской непосредственности и прямоты: ребенок бегал и возмущался «Что, правда в тюрьме?», «За что же ее в тюрьму?», «Они что не понимают, что она хорошая?». Порывалась идти, объяснять, чуть отговорили, сказав, что без нее разберутся.

Оля в письмах просит присылать ей Катины рисунки, но, подозревает Маша, до адресата они не доходят.

А еще (Маша просила это обязательно упомянуть) Оля просит всех, кто волнуется, переживает и хочет выразить свое небезразличие — попробовать сделать это словами в письмах и открытках, а не в посылках с продуктами. Прочтет и ответит она все и всем, а съесть все — никак не получится.

— В письмах Оля делится эмоциями от местной библиотеки с ассортиментом Донцова-Шилова-Коэльо и радуется раздобытым «Робинзону Крузо» и Цветаевой. Уже во взрослом возрасте, когда разъезжались, мы не могли поделить 1‑й том Симонова с поэмами, так как обе с детства любим «Сын артиллериста». Я его просто спрятала, грубо говоря, зажала, но публично обещаю отдать, когда она выйдет, хотя сейчас это как ежедневная мантра: «Держись, мой мальчик: на свете/ Два раза не умирать. /Ничто нас в жизни не может/ Вышибить из седла!»

P.S. И еще из Олиного Face­book: «Прошлая жизнь была прекрасная, но нынешняя, нервная и надрывная, бесценна».